Тонкая, словно ива, она имела изящные, высокие груди конусом и такую тонкую талию, что мужчина мог обхватить ладонями. На коже молочной белизны не обнаруживалось ни единого пятнышка. Под прекрасными высокими бровями, безупречными по форме, чернели глаза, глубокие и бездонные, словно ночное небо, длинные прямые волосы, тоже иссиня-черные, ниспадали почти до самых лодыжек.
Когда хотела, графиня Ди Ликоза могла быть очаровательной. Обычно с мужчинами она и хотела быть именно такой. Других женщин Анджела просто терпела или вообще не замечала. Не особенно образованная, едва умевшая писать и читать, она, однако, воспитывалась так, чтобы стать украшением, и в этом преуспела.
В графе Ботвелле Анджела ди Ликоза обнаружила мужчину остроумного, обаятельного, просвещенного, а самое главное — ненасытного в постели. А тот, все время пытавшийся заглушить воспоминания о своей единственной любви, согласился спать с Анджелой, покуда это его забавляло.
Ботвелл никогда не изображал из себя святошу, и он как-то должен был жить. Когда перед разлукой Катриона предложила ему все свое состояние, он отказался взять даже пенни. А она потом неистово гневалась на любимого за эту глупую гордость, зная, что деньги могли означать для него безопасность, и зная, что от тех, кого Френсис ласкает лишь мимолетно, он деньги примет. Такой уж это человек.
Мысль о том, что Френсис пребывает в объятиях другой женщины, подхлестнула Катриону, и она умчалась из Марселя во весь опор. Проскочив Тулон, отряд проследовал вдоль побережья до Монако, где графиня остановилась на ночь в обычной таверне, хотя местный князь приглашал отдохнуть несколько дней у него во дворце.
Пролетело мимо государство Генуя, промелькнула граница, за ней — Тоскана, и, наконец, показался Рим. Здесь Конолл вынудил ее остановиться и отдохнуть.
— Господи, женщина! — ревел он. — Вы доконаете моих людей такой гонкой. Граф знает, что вы едете. И к вашему приезду уже отделается от этой шлюхи!
Впрочем, и сама Катриона выглядела изнуренной, под глазами у нее залегли глубокие тени.
Она спала два дня, но вечером третьего вызвала Конолла.
— Завтра выезжаем. Хочу добраться до Неаполя за трое суток.
— Этим утром я послал вперед половину людей с каретами, — отвечал начальник стражи. — Они увезли с собой Сюзан и Мэй.
— А я-то гадала, куда подевались мои служанки. И уже думала, что их увели эти темноглазые молодые люди.
Конолл фыркнул.
— Нет уж. Это родные дочери моего брата, и не хотелось бы мне отвечать перед Хью, если с ними вдруг что-то случится.
— Жаль, Конолл, что ты не столь благочестив, когда заваливаешь чужую дочь, — возразила Катриона, и в ее глазах зажегся озорной огонек.
Воин глянул исподлобья.
— Вы сумеете встать, чтобы приготовиться и выехать на рассвете? — спросил он.
— Да, — протянула Катриона. — А ты тоже будешь спать один, Конолл?
Служивый разразился хохотом.
— Кончай травить, девчонка! Что за злой язык прицеплен к твоей хорошенькой головке! Я-то встану! Посмотрим, встанешь ли ты!
На следующее утро Катриона со своим отрядом уже двигалась по неаполитанской дороге. На второй вечер пути они догнали тяжело груженную карету и фургон с багажом, заночевав даже ближе к Неаполю, чем рассчитывали. На третий день графиня продолжила путь, пока до города не остались считанные мили, и тогда остановилась в небольшой таверне, чтобы помыться и поменять одежду.
Жена трактирщика неодобрительно закудахтала: в ее заведение вошла какая-то пропыленная длинноногая женщина и поднялась по лестнице в самую лучшую спальню. Но вот туда подали чан с горячей водой, и два часа спустя хозяйка таверны уже вся сияла подобострастной улыбкой, по лестнице спускалась изысканно одетая дама с великолепной прической.
А Катриона опять села со служанками в экипаж и въехала в город, сразу направившись к дому синьора Пьетро Кира. Было послеобеденное время, и хозяин отлучился по делам. Но старший сын банкира проводил леди Лесли на ее только что купленную виллу близ деревни Амальфи, к югу от Неаполя. Дом, как разъяснил молодой Кира, полностью обставили и обеспечили прислугой, согласно указаниям, полученным от Бенджамена Кира из Эдинбурга.
А у графини, выглядывавшей в окно кареты, захватывало дух. Дорога опасно вознеслась над морем, которое сверкало и переливалось внизу по крайней мере тремя оттенками голубого цвета. Наконец, карета свернула на небольшой проселок, обсаженный деревьями, и вскоре въехала в ворота с бронзовой табличкой 'Вилла «Золотая рыба». Несколько минут спустя показался роскошный дом, не похожий ни на один из тех, в которых Катрионе приходилось жить. Дом был бледно-кремового оттенка под крышей, крытой красной черепицей. Подъездная дорога, усыпанная белым гравием, заворачивала полукругом у самых дверей. В этом полукруге зеленел бархатистый газон, его окаймляли клумбы, плотно засаженные пестрыми цветами, а посередине сверкал струями круглый фонтан со смеющимся купидоном, оседлавшим золотую рыбу. Весь участок вокруг виллы тоже был засажен всевозможными цветами.
— О-о, миледи, — вздохнула юная Мэй, — никогда в жизни я не видела такой красоты!
— На этот раз дитя молвило что-то разумное, — согласилась Сюзан. — На севере подснежники едва осмеливаются высунуть свои головки, а здесь уже все цветет!
Катриона улыбнулась, поглядев на обеих своих служанок и подумав, что дом этот — для влюбленных. И если лорд Ботвелл ее уже ждал, то скоро он будет здесь.
Карета остановилась, конюхи опустили ступеньки, на крыльце показалась прислуга. Синьор Кира представил.
— Мажордом Паоло и его жена Мария, экономка и повариха сразу, две горничные и полдюжины садовников.
— Лорд Ботвелл, — обратилась Катриона к Паоло, — не прибыл?
— Никто не приезжал, мадонна.
Она повернулась к Кира.
— Ваш вестник сказал, что доставил письмо на виллу лорду Ботвеллу. Где эта вилла?
— Совсем рядом, синьора.
Она снова повернулась к Паоло:
— Пусть один из садовников покажет путь туда моему начальнику стражи.
— Да, мадонна.
— Конолл, отправляйся.
Капитан снова вскочил в седло.
— Прямо стыд, как вам не терпится, — проворчал он.
— Не волнуйся, — огрызнулась Катриона. — Я уверена, что та девка с глазами-вишнями, на которую ты таращишься, подождет.
И она засмеялась, услышав, как, отъезжая, Конолл ответил грубым возгласом. А потом повернулась к молодому Кира:
— Сегодня вы мой гость, синьор. Слишком поздно вам ехать обратно в город одному.
Они вошли в дом, и графиня приятно удивилась. На первом этаже, открывавшемся квадратным фойе с лестницей посередине, Катрионе показали три гостиные, библиотеку, семейную и большую столовые, а также три кухни. Провожая новую хозяйку на второй этаж, Мария щебетала без умолку:
— Боюсь, что дом слишком маленький, мадонна.
Только шесть спален. Однако на третьем этаже очень просторно, и я отвела там вашим служанкам милую комнатку, которая находится прямо над вами.
Женщина вперевалку прошествовала по коридору и показала на пару дверей, каждую из которых украшало изображение львиной головы. Повернув изящные фарфоровые ручки, она распахнула двери и объявила:
— Вот, мадонна, ваша спальня!
Катриона ступила в просторную, хорошо проветриваемую комнату. Двойные окна выходили на
