— Достойная пара! — презрительно усмехнулась Маргарет.
— Послушай, дочь, — проникновенно начал Ангус. — Брось ты Ботвелла. Рано или поздно он схлестнется с королем в открытую. Они с Джеймсом всегда задевали друг друга. Я не хочу, чтобы тебя с детьми втянули в эту битву.
— Вы правы, отец, — сказала графиня Ботвелл. — И будет лучше, если я уже сейчас возьму все, что смогу. Вы можете позаботиться о том, как это устроить?
— Конечно, моя дорогая. — Дэвид Дуглас потрепал дочь по руке. Он был доволен: всегда можно рассчитывать, что Маргарет окажется холодной и разумной.
А в Гленкеркском аббатстве преподобный Чарлз Лесли размышлял над письмом своей племянницы, графини Гленкерк, в котором та просила получить развод от Патрика Лесли. Среди шотландской знати как одной, так и другой церкви, развод не представлял ничего необычного, но все равно Чарлз Лесли возмутился — Катриона пожелала, чтобы ее отпустили! И это — после адских стараний, приложенных для женитьбы! И ведь все эти годы оба выглядели такими счастливыми! Зная, что Патрик находится в замке, он послал за ним монаха.
Первое, что заметил Чарлз Лесли, когда явился племянник, это то, что Гленкерк выглядел усталым и изнуренным. Что-то было очень неладно, и аббат удивился, почему не узнал об этом раньше. Ни слова не говоря, он протянул графу письмо и, притворяясь безразличным, стал разливать по бокалам бузинное вино. Искоса он посматривал на Патрика.
Лицо Гленкерка перекосилось от страдания и горя.
— Она не сообщила вам, почему хочет развестись? Хотя ее поступок справедлив. Но, видит Бог, дядюшка, я не хочу терять ее!
— Ладно, ладно, Патрик, — успокаивал племянника аббат, еще более изумленный тем, что увидел его таким расстроенным. Ведь тот всегда держался уверенно. — Не может же дело обстоять так плохо. Неужели из-за той датской девчонки, с которой ты переспал? Ведь из-за нее Кат не держит на тебя злобы.
— Нет, дядюшка. Она простила меня, и поэтому то, что я сделал Катрионе, вдвойне ужасно.
Чарлз Лесли попросил объяснений. Услышав их, он с ревом обрушился на племянника.
— Дурак! Глупый, надменный дурак! Как ты мог?! Больше мне ничего не говори. Я не позволю вернуться к тебе единственной дочери моей сестры!
Граф нервно возразил:
— Я не дам своего согласия, пока не поговорю с ней.
Кто доставил вам письмо?
— Слуга Кира.
— Тогда я отправлюсь в Эдинбург, чтобы повидать Кира, — сказал Патрик, — и найду Кат. Если после разговора со мной она все еще захочет развестись… Что ж, тогда я дам свое согласие.
Граф Гленкерк тайно поскакал в Эдинбург. Он не желал, чтобы король узнал о его приезде. После той роковой февральской ночи Джеймс очень настороженно относился к гленкеркским Лесли. Граф объяснил миссис Керр, что о его появлении никто не должен знать. Приученная к чудачествам Лесли, экономка заговорщицки улыбнулась и кивнула.
Затем Патрик отправился в дом Кира на Голдсмитс-лейн. Его тепло приветствовали оба брата, и по настороженному сочувствию в глазах Бенджамена он заключил, что старший из Кира уже догадался о причине, которая привела его сюда. Когда любезности окончились и Абнер вышел, Бенджамен с графом сели перед огнем.
— Итак, Бенджамен, — начал Гленкерк, — где она спряталась на этот раз?
— Милорд, — ответил Кира, — мой дом служит вашему со времен вашей прабабушки, но эти сведения я разгласить не могу. Не могу даже сказать, знаю ли, где находится ее милость. Я не более имею право нарушить слово, данное ей, чем вам.
Патрик ожидал таких слов.
— Тогда, Бенджамен, не можете ли вы передать мое послание ее милости?
— Думаю, что да, милорд. Велеть ли мне принести пергамент с чернилами?
— Спасибо, друг мой.
Принесли письменные принадлежности, и банкир оставил Патрика в одиночестве. Граф сочинил письмо следующего содержания:
'Кат! Я не дам тебе свободу прежде, чем ты поговоришь со мной лицом к лицу. Если после этого ты все- таки пожелаешь развестись со мной, я не встану у тебя на пути.
Я обидел тебя, но умоляю выслушать меня. Я, как и прежде, люблю тебя. Гленкерк'.
Граф посыпал пергамент песком, свернул, капнул воску и скрепил своей печаткой. Выходя из комнаты, он вручил свиток слуге, ожидавшему у дверей.
— Передай это своему хозяину, парень. Скажи, что я буду здесь, в городе, у себя в доме.
Несколько минут спустя Бенджамен Кира вручал письмо вестнику.
— Отвези это леди Лесли в замок Эрмитаж. И смотри, чтобы за тобой не следили.
Катриона не желала встречаться с мужем, однако Ботвелл настоял:
— Ты не можешь быть уверена, что в душе больше не любишь его, пока не посмотришь ему в глаза и не произнесешь это. Ты могла бы встретиться с графом в доме у Кира. Остановись у кузины Фионы. Я тоже поеду в Эдинбург. Мне уже давно пора чем-то ответить на эти глупейшие обвинения — будто я занимаюсь колдовством против короля. Теперь подходящее время. К тому же, раз Маргарет согласилась дать мне развод, следует подписать бумаги.
— Как ты думаешь, Джеми знает о нас?
— Нет. И никто не знает, кроме Хоума. Поедем в город тайно. С собой можешь взять Херкюлеса, а когда прибудем в Эдинбург, он проводит тебя до самого дома кузины.
— А что, если ты мне будешь нужен, Френсис?
— Я это узнаю, дорогая. Не бойся. Мы поскорее постараемся завершить все дела и не успеем оглянуться, как будем целые и невредимые у себя в Эрмитаже.
Вскоре они выехали в Эдинбург и там расстались. Увидев кузину, Фиона Лесли пришла в восторг. Она сгорала от любопытства.
— Пообещай мне, — предупредила Катриона. — Пообещай, Фиона, не говорить Патрику, что я здесь. Он остановился в нашем доме, и если ты меня не приютишь, то мне больше некуда будет идти.
— Я бы тебе обещала, Кат, но ведь Адам непременно ему расскажет.
Когда зять вернулся домой, графиня встретила его лицом к лицу.
— Если ты сообщишь Патрику, что я здесь, то я скажу ему, что это ты посоветовал мне спать с королем, — пригрозила Катриона.
— Он уже знает, — ответил Адам, потирая челюсть.
— А ты сказал ему, что подложил меня Джеми, когда на самом деле он домогался твоей жены?
— Не правда! — взревел Адам.
— Да, не правда, но я скажу Гленкерку, что было именно так, и Фиона меня поддержит, правда, кузина?
— Да, — ласково подтвердила Фиона, и ее дымчато-серые глаза метнули мужу озорной взгляд. Адам Лесли возвел руки к небу.
— Ладно, вы, две суки! Вы победили. Ты получишь приют, Кат. А уж когда Гленкерк про это прослышит, то влепит мне опять по челюсти.
Катриона обвила зятя руками.
— Сядь, Адам. И ты тоже, Фиона. Я хочу серьезно поговорить с вами обоими.
Те сели. Посмотрев на кузину, Катриона сказала:
— Сейчас ты уже, наверное, знаешь от Адама, что Джеймс принуждал меня ложиться к нему в постель.
Фиона кивнула.
— Когда Гленкерк обнаружил меня с королем, — продолжила Катриона, — то пришел в страшную ярость. О том, что он мне сделал, я больше никогда не хочу рассказывать. Теперь я попросила у него развод, но он отказывается дать свое согласие, пока я не переговорю с ним тет-а-тет. Вот зачем я приехала в Эдинбург.
