тобой ничего не случилось?
Она не пошевелилась. Не ответила и, похоже, даже не заметила его появления.
Он остановился как вкопанный, увидев, что она держит нож, с которого капает кровь. Только капли крови тоже были белыми. Она не ранена, это…
Он вгляделся в ее лицо и волосы, седые, как у старухи. Почему свет не меркнет? Это неестественно! И жена, державшая вымазанный в белой крови нож, тоже выглядит неестественно.
Он смотрел на нож. Слышал мерный стук капель. Откуда эта кровь?
Одна капля разбилась о ногу Розалинды. Белое на белом. Непристойно. Мерзко.
Он не коснулся ее. Просто протянул руку.
– Все хорошо, милая. Я здесь. Все будет хорошо. Дай мне нож.
Она долго смотрела на него, прежде чем протянула руку. Николас осторожно разжал ее пальцы, взял нож и вскоре понял, что видел его за стеклом, в маленькой витрине на одной из книжных полок. Кому он принадлежал: деду или самому капитану Джареду?
Николас не знал. Нож, вернее, кинжал, напоминал те, что делают в Мавритании: изогнутое, как у ятагана, лезвие, рукоятка из слоновой кости, усаженная драгоценными камнями, названий которых он не помнил и не мог определить, потому что камни совершенно потеряли цвет.
– Это ты, капитан Джаред, – громко крикнул он, – или ты, Реннат? Мне плевать, кто все это творит. Немедленно прекратите! Я устал от ваших трюков. Проваливайте!
К его облегчению и, следует добавить, удивлению, комната медленно погрузилась во мрак. Повернувшись к окну, он увидел, как по стеклам текут дождевые капли. Гром больше не гремел, если это действительно был гром. Что же до странной молнии… он так и не понял, что это такое.
Николас осторожно положил кинжал на тумбочку у постели. Кровь таинственным образом исчезла.
Он сжал плечи Розалинды и легонько встряхнул:
– Розалинда, приди в себя. Все, закончилось.
Она медленно подняла голову.
Глаза широко раскрыты, и в них снова плещется синева. Волосы отливают медью. Лицо уже не мертвенно-белое, но все же слишком бледное.
– Милая, – прошептал он, касаясь губами виска, – ничего не бойся. Я с тобой. И смогу защитить тебя… хотя не от всего. Я чуть не сломал ногу, пытаясь выбить дверь.
Он прижал ее к себе и едва не силой положил ее голову себе на плечо.
Она задышала ровнее.
– Мне жаль, что у тебя нога болит.
Он нежно поцеловал ее волосы, погладил по спине.
– Можешь объяснить, что случилось? Она еще теснее прильнула к нему.
Он продолжал держать ее, ощущая, как острые ногти впиваются ему в спину.
– Я видела сон, – едва слышно заговорила она. – Ко мне явился незнакомый человек. Очень красивый. Как золотой ангел, с прекрасными светло-голубыми глазами, но я знала, что за этим светом кроется тьма. Звучит странно, но я говорю правду. Слишком много тьмы. Слишком большое напряжение. И пусть он смотрел на меня, все же, кажется, не видел. Не подозревал о моем существовании, хотя я стояла перед ним. По другую сторону высокого костра. Он что-то варил в большом горшке, и я подумала, что ему следует быть осторожным, чтобы не обжечься. Языки огня вздымались к небу, а потом опадали, образуя причудливые фигуры. Я впервые увидела такой гигантский костер и посоветовала незнакомцу быть поосторожнее. Но он, похоже, меня не слышал. Между нами словно была стена, прозрачная только с моей стороны.
Он продолжал размешивать варево металлической ложкой с длинной ручкой. На поверхности горшка бурлили пузыри, пламя ревело, а незнакомец что-то пел, и я никак не понимала, почему он меня не слышит.
Она замолчала, упираясь кулачками в плечи Николаса. Он продолжал гладить ее по спине.
– Я подумала, что прозрачная стена действительно существует, и вытянула руку, чтобы дотронуться до нее. Но мои пальцы встретили пустоту. Я отступила в сторону и снова вытянула руку. Розалинда вздрогнула.
– Я коснулась его плеча. Он подскочил от изумления, и я тоже. Он перестал помешивать в горшке, перестал петь, взглянул на меня. И я поняла, что теперь он меня видит. Николас, он улыбнулся мне.
– Что?!
– Он улыбнулся и сказал глубоким голосом: «Ты моя. Странно, как свет всегда приносит с собой ясность!»
Потом он оглянулся, словно что-то услышал и встревожился. Снова повернулся ко мне и прижал пальцы к губам. В его взгляде промелькнул страх, но так же быстро исчез. Взгляд его был таким пристальным, таким властным, что казалось, он смотрит мне прямо в душу. «Будь осторожной, гляди в книгу, и скоро, очень скоро окажешься здесь», – прошептал он.
– И что было потом?
– Меня словно бросили в бездонный колодец белизны, как в снежную метель, только не было ни ветра, ни движения – ничего, кроме слепящего белого света. И вдруг ты обнял меня, заговорил, и я медленно пришла в себя. Может, его напугал белый свет? Или это ты заставил этот свет исчезнуть? Николас, что было в горшке? И почему он сказал, что я должна быть осторожна?
– Иногда следует прислушиваться к советам, данным во сне. Этот человек считает, что ты в опасности. И предупреждает тебя.
– Но кто он?
– Не беспокойся, мы выясним.
– Книга. Что я должна искать в книге? И какой? Той, что принадлежит Грейсону, или короткой, которая осталась в библиотеке твоего деда? Впрочем, можно снова прочитать обе книги. Изучить их более внимательно.
– Да, следует также обратить внимание на переплеты. Вдруг в них что-то спрятано? Еще одна полезная мысль. Мы движемся к цели, Розалинда.
– Но где я должна оказаться? В Пейле?
Последнее совсем не понравилось Николасу, но он все же кивнул:
– Да, вполне вероятно. Что же до света, который несет с собой ясность… над этим следует подумать. А вот это что значит?
Он показал на кинжал.
– Когда я вошел, ты держала его в руке. С кончика капала кровь, такая же белая, как все остальное. Откуда эта кровь?
– Нет-нет, – в ужасе пролепетала Розалинда. – Я впервые его вижу. Этого кинжала в моем сне не было! Говоришь, с него капала кровь? Но, Николас, ты не прав. На нем нет никакой крови, ни красной, ни белой.
Николас взял кинжал, осмотрел, и сердце замерло. Она права. Никакой крови. Ни следа. Лезвие отливало серебром.
Он отпустил Розалинду и, упав на колени, стал осматривать ковер. Никаких следов крови.
Николас медленно встал. До чего же противно, когда в твоем доме творится нечто непонятное! Он чувствовал себя бессильным, немощным. Что, если бы Розалинда была с ним? Услышала бы она раскат грома? Увидела бы молнию, тот устрашающий белый свет, заполнивший комнату? А он? Заметил бы, как в ее руках появился кинжал?
– Погоди! – воскликнул он. – Я видел кровь на твоей ноге.
Розалинда подняла ногу. Абсолютно чистая.
– Что же, – выговорил он, стараясь казаться спокойным. – Ты назвала это сном. Я бы посчитал это видением.
Розалинда хрипло рассмеялась и уже чуть более окрепшим голосом повторила:
– Не знаю, откуда взялся кинжал. До этой минуты никогда его не видела.
– Он хранился в библиотеке. Под стеклом.
– Николас!
Он положил кинжал обратно на тумбочку и снова прижал ее к себе.
– Мужчина, который помешивал ложкой в горшке, – пробормотала она. – Я говорила, что никогда раньше его не видела.
Он поцеловал ее в висок и стал ждать, ощущая, как сильно бьется сердце.
– Он улыбнулся мне. И сказал, что я принадлежу ему. Николас по-прежнему молчал.
Она чуть отстранилась и взглянула в его лицо.
– Мне все ясно. Я поняла, что это был Саримунд. В ее голосе было больше недоумения, чем страха.
– С тех пор как я встретил тебя, – ответил он с деланной беспечностью, – в моей жизни нет места скуке. Итак, Саримунд – причина всего этого хаоса. Почему я не удивлен?
– Сначала я видела во сне Ренната, главного чародея Востока, потом Саримунда. Что, черт возьми, все это значит?
– Ничего, дорогая, мы все выясним, – улыбнулся он.
– И вся эта белизна… кинжал с белой кровью, Саримунд, говоривший со мной во сне… Ты прав, Николас: это был не сон, а видение.
– Верно, – кивнул он.
Видение – это неплохо, но ответов он так и не получил, и это буквально его убивало.
– И кинжал. Знак того, что произойдет убийство? Поэтому Саримунд советовал мне быть осторожной?
– Клянусь, милая, я сумею тебя защитить. Что же до всего остального…
Он наклонился и поцеловал ее в губы. Ощутил, как она дернулась, но ее сопротивление тут же ослабло.
Прижавшись к нему, Розалинда прошептала прямо в его губы:
– Саримунд был видением, а ты – нет, ты мой муж, Николас. Совсем голый и теплый.
Он и забыл, что на нем нет и нитки. И стал ласкать свою непокорную жену. Она прильнула к нему еще теснее. Если это только было возможно. Ее ладони скользили по его спине, ногам, прокрались к животу. А когда коснулись его плоти, он вздрогнул.
– Я сделала тебе больно?
– О нет, дорогая, – рассмеялся он. – Сейчас я ни о чем не способен думать, но в остальном вполне жив. Только не убирай руки, Розалинда, только не убирай руки. Нас только двое, ты и я, и я безумно тебя хочу.
Немного позже Николас лег на спину, прижимая к себе спящую Розалинду, глядя в темный потолок и прислушиваясь к шуму дождя.
И неожиданно осознал, что в комнате стоит неприятный запах. Нет, не плесени, не гнили… а чего-то вроде меди… кровь! Здесь пахнет кровью!
Николас осторожно отодвинулся, поднял жену на руки и унес в большую спальню, ногой захлопнув за собой дверь.
Когда он положил жену на холодные простыни, та открыла глаза.
– Ш-ш-ш, – прошептал он между поцелуями. – Все в порядке. Иди ко мне. Я тебя согрею.
Она положила голову
