дом. Или, может, ей только показалось?
Она хмуро огляделась, затем перевела глаза на Стрэттона:
— Мой муж, случайно, не спрашивал обо мне перед отъездом?
— Нет, миледи.
— Ни слова? — При всем желании она не смогла скрыть раздражения в голосе. Она-то ломала голову, как ускользнуть незаметно, а Баррет, оказывается, уехал еще раньше. Столько ухищрений пропало даром!
— Нет, миледи.
— А милорд не сказал, куда направляется? — Меган крепко сжимала узду, сдерживая Сорвиголову. Конюхи в один голос советовали не ехать на этой кобыле, но она не послушалась. Из чистого упрямства. Она твердо решила, что совладает с неуправляемым животным, даже если разобьется насмерть. А однажды, надеялась Меган, и Баррет подчинится ей.
— Нет, миледи, он ничего не сказал. — Стрэттон с тревогой взглянул на Сорвиголову. — Как она? Не слушается?
— Ну нисколько.
— Надо было взять экипаж.
— Мне нужно чаще ездить верхом, — возразила Меган, хотя дело заключалось совсем не в этом. Негоже появляться перед герцогом Кенсингтоном в платье с рюшами, если она рассчитывает сохранить в себе боевой дух. Костюм для верховой езды, наездничьи ботинки и хлыст подходили для этого куда больше. Ее выбор пал на темно- лиловую амазонку.
— Прошу прощения, миледи, — заметил Стрэттон, — но вы бы так и сказали, что хотите поупражняться. Я сам подобрал бы вам лошадь. Если мастер случайно узнает, что вы поехали на Сорвиголове, он со всех нас три шкуры спустит.
— Я ему объясню, что с этого дня она будет моей лошадью.
Меган слышала, как Стрэттон скептически ворчал что-то себе под нос, но уже переключила внимание на западную сторону улицы с богатыми домами. Особняк под номером пятнадцать был самым крупным в этом квартале. Дом возносился в небо целыми пятью этажами. Весь фасад занимали огромные окна с лепными карнизами в львах и завитушках.
У крыльца стояли привратники, по двое с каждой стороны. Меган посмотрела на суровые, угрюмые лица. Несмотря на холодный воздух, у нее взмокли руки под кожаными перчатками. Она вцепилась в узду, чувствуя, как сильно застучало сердце. Подождав, пока Стрэттон придержит Сорвиголову, она спешилась.
Кобыла изящно прогарцевала к тротуару и стрельнула глазами в ее сторону. Меган шлепнула ее по крупу и сказала Стрэттону:
— Я сейчас.
Меган ступила в вестибюль и лицом к лицу столкнулась с дворецким. Он был на голову выше ее, и ей пришлось посмотреть вверх, чтобы увидеть его вытянутое лицо. Развевающийся каштановый хохолок, отделившийся от основной массы волос, вызвал у нее ассоциации с утиным пухом.
— Чем могу быть полезен? — спросил дворецкий, поджав губы.
— Я леди Уотертон. Его светлость ожидает моего прихода. — Меган протянула слуге одну из визитных карточек Бар-рета, так как свои собственные, заказанные вчера, еще не получила.
— Возможно. — Дворецкий взглянул ей в лицо и повел носом. — Милости просим. Идите за мной.
Меган последовала за ним. Эхо ее шагов раздавалось в пустом холле с мраморным полом в черную и зеленую клетку. Несмотря на широкие окна, лучи утреннего солнца совершенно не проникали внутрь огромного помещения. Подобранные в тон полу темные деревянные панели нагоняли тоску. Вдобавок ко всему на стенах висели голландские картины — живопись, не способная ни цветом, ни настроением рассеять царивший повсюду мрак. Между домом и его владельцем отмечалось значительное сходство. Тишина была такой гнетущей, что Меган ощущала ее каждой клеточкой тела.
Дворецкий приблизился к одной из комнат, открыл дверь и объявил:
— Леди Меган, ваша светлость.
— Проведи ее, — послышался изнутри сердитый голос.
Слуга взмахом руки пригласил Меган войти. Она преодолела спазм в горле и прошла мимо дворецкого в кабинет.
Лорд Кенсингтон сидел за письменным столом, поблескивая сединой на свету, льющемся сквозь широкое окно. Довлеющее присутствие этого человека чувствовалось здесь во всем, оно впиталось в сам воздух. Мужчина не удостоил вниманием появившуюся гостью. Он не встал, равно как и не остановил руки над письмом, которое писал в ту минуту. Просто сказал:
— Садитесь.
Меган уже направилась к самому дальнему стулу, но потом вспомнила, что Баррет советовал ей не выказывать страха. Набравшись смелости, она подошла к письменному столу и села в кресло с высокой спинкой прямо напротив герцога.
В течение нескольких минут единственными звуками в кабинете оставались царапанье гусиного пера и тиканье стенных часов. Герцог не обращал на гостью никакого внимания. Меган же все это время, волнуясь, ритмично поколачивала рукояткой хлыста по ладони чередующимися ударами — один удар и два подряд…
— Прекратите наконец этот дьявольский стук! — Герцог в сердцах швырнул перо на стол.
Меган, выведенная из себя, встала.
— Насколько я понимаю, вы слишком заняты для встречи со мной. Не смею отнимать у вас время. — Она повернулась и собралась уходить.
— Подождите! — приказал герцог.
Сознавая свое небольшое преимущество в данный момент, она вскользь глянула через плечо и сказала:
— Почему я должна ждать? — И сама удивилась своей дерзости.
— Вы маленькая нахалка. — Через круглые очки на нее смотрели прищуренные блекло- синие глаза.
— По крайней мере не угрюмый герцог, который только и думает, как испортить утро всем вокруг, — сказала Меган.
— Сядьте.
Она взялась за ручку двери, намереваясь покинуть комнату.
— Пожалуйста, — скупо добавил герцог.
Меган приподняла брови. Эта просьба дорогого стоила. По тому, как она прозвучала, можно было с уверенностью сказать: герцог с трудом пересилил себя. Произнести даже одно-единственное слово в подобном тоне определенно было против его натуры. Меган решила дать ему еще один шанс. Она вернулась к своему креслу, зная, что синие глаза следят за каждым ее движением.
— А вы, видно, не из тех особ, кто мнется в нерешительности, — сказал лорд Кенсингтон. — Поэтому перехожу к существу вопроса. Вы, несомненно, знаете, почему я хотел говорить с вами. — Он откинулся в кресле и сложил руки на животе.
— Да, у меня есть на этот счет некоторые предположения.
— Вы должны понимать, что вы не пара моему сыну.
— Это решать ему самому.
— Он в жизни еще не принимал правильных решений.
— По- видимому, вам следовало бы внести уточнение в определения, ваша светлость. Это были неугодные вам решения.
— Вы маленькая бесстыдница, — проворчал герцог, однако в глазах у него промелькнуло уважение.
— Я просто говорю честно.
— Это точно, — сказал лорд Кенсингтон и забарабанил пальцами по столу. — Тогда позвольте я перейду к следующему пункту. Я даю вам пять тысяч фунтов, чтобы вы оставили моего сына и позволили ему аннулировать брак.
— Этого недостаточно. — Меган смотрела герцогу прямо в глаза.
— Десять.
— Нет, — сказала Меган.
— Пятнадцать.
Она покачала головой, так что перо ее жокейской шляпки запрыгало возле уха.
— Вы много запрашиваете, — сказал герцог. — Двадцать тысяч. И это мое последнее предложение.
Меган заморгала, стараясь изобразить неподдельное оскорбление.
— Нет.
— Это же целое состояние, черт побери! — В голосе герцога звучало раздражение, но лицо его выражало удовольствие от самого процесса торга.
— В самом деле, сэр, состояние, — согласилась Меган. — Но этого недостаточно, чтобы вынудить меня оставить вашего сына. — Баррет был прав. Его отцу нравились достойные оппоненты, не обнаруживающие перед ним страха. Это знание приободрило ее. Она почувствовала, что ей стало легче смотреть герцогу в глаза.
— Тогда сколько ж вы хотите?
— Если вы предложите мне все золотые запасы Англии, это не сможет меня поколебать.
— Стало быть, вы его любите? — Герцог бросил на Меган подозрительный взгляд.
— Это вас не касается. Даже если бы и любила, вам я в этом не призналась бы.
— Вы маленькая плутовка. С тех пор как не стало моей Ведетты, никто не разговаривал со мной в таком тоне. — Герцог в задумчивости уставился на свои руки, видимо, предавшись воспоминаниям.
Меган посмотрела на его лицо. Переживаемое волнение, все скорби жизни, каждая рана, покинув свои тайники, вышли наружу. Это побудило ее спросить:
— Кто такая Ведетта?
— Моя вторая жена. — Лорд Кенсингтон взглянул на Меган, и лицо его снова сделалось недоверчивым. — Я думал, мой сын рассказывал вам, поскольку он так ее ненавидел!
— Он не рассказывает ни о ком из своих родственников.
Герцог издал рокочущий горловой звук.
— Мой сын предпочел бы вообще забыть, что на свете существуют его родственники — его единокровные брат с сестрой и я.
— Где они живут?
— В Ницце.
— Значит, вы избрали те края своим домом?
— Ведетта была родом из Франции, поэтому она хотела жить и воспитывать наших детей там.
— А как же Баррет? — Меган вцепилась в свой кнут.
— К великому несчастью, Баррет наотрез отказался жить во Франции. Не пожелал отрываться от родных корней. Ему было тогда всего восемь, но он уже отличался упрямством и воинственностью. Я видел ту неприязнь, которую он питал к Ведетте, и понимал, что если стану принуждать его, это только усугубит дело. Поэтому я оставил его учиться. — Лорд Кенсингтон кашлянул и, задумавшись на секунду, добавил сердитым голосом: — И к лучшему.
— Понятно. — Меган живо представила себе Баррета — одинокого маленького мальчика, отданного в интернат. — Иногда люди думают, что поступают правильно, — тихо сказала она. — Но это
