посмотрел на Филдса. Тот взял с тарелки сандвич.
Смотреть на жующего человека было неудобно, поэтому Уотертон перевел глаза на его перстень с золотой печаткой. Точно такие же украшения были у Коуберна и Фенвика. Выгравированная сверху пентаграмма, попав в луч света, испустила необычное сияние.
— А как вы познакомились с Фенвиком? — спросил Баррет, снова взглядывая в лицо Филдса.
— Случайно, — ответил за него Гарольд. — Я пришел послушать Джеймса Миллса[7], и они тоже оказались там.
— Того Миллса, что проповедует либерализм в экономике и политике? — Меган наклонилась потрепать Надоеду, стоявшего перед ней на задних лапах.
У Баррета от удивления слегка расширились глаза.
— Ты интересуешься политикой? А я и не знал.
— Не то чтобы специально, но, какую газету ни возьми, везде прочитаешь что-нибудь о мистере Миллсе и его радикальной философской группе.
— Это достойный человек, — заметил мистер Коуберн.
— Не думаю, что дезорганизация работы правительства и раздувание скандалов по любому поводу относятся к числу достоинств, — ответила девушка, продолжая пестовать Надоеду.
— Мэгги, ты ничего не смыслишь в мужских делах, — сказал Гарольд. — К тому же ты никогда не слышала выступлений Миллса. Некоторые из его теорий заслуживают самой высокой оценки. — Он посмотрел на сестру и положил в рот кусок ячменной лепешки.
— Этот человек только запутывает несведущих и опрометчивых людей, которые не понимают, что хорошо, а что плохо. — Меган прищурила глаза, упорно не желая сдавать позиции.
— Иногда таким образом достигается смена форм правления, — включился в беседу мистер Коуберн. Он снисходительно улыбнулся Меган, как несмышленому ребенку.
— Революций для этого не требуется, мистер Коуберн, — возразила она. — Нужны здравый смысл и дискуссии для того, чтобы достучаться до умов людей, которые создают и исполняют наши законы. Собственно, всем этим и занимается наше правительство.
Баррет потерял всякий интерес к чаю. Он отложил лепешку на тарелку, откинулся на спинку стула и, сложив пальцы домиком, стал наблюдать за Меган. Она не только возбуждала его, как никакая другая женщина прежде, но и привлекала своей сметливостью. С такой собеседницей вполне можно поспорить о политике, подумал он. Женщина с подобными качествами никогда не наскучит.
— Устаревшие законы нужно менять, — ополчился на нее мистер Филдс. — И если правительство не справляется с реформированием, единственный выход — это революция.
— Революции еще не дали ничего хорошего, от них только кровопролитие, голод и душевные муки, — сказала Меган с раскрасневшимся в полемическом задоре лицом. Однако голос ее оставался спокойным. — При всех переворотах страдают женщины и дети, а не те борцы, что рьяно поддерживают радикальные идеи, насаждаемые в умы разного рода прожектерами.
Мистер Коуберн приветственно поднял стакан и улыбнулся. В этом натянутом жесте просматривалась вся антипатия к ней и в ее лице ко всей прекрасной половине человечества.
— Джентльмены, я полагаю, среди нас находится ревностный сторонник тори.
— Спасибо, мистер Коуберн, за столь высокую оценку моих воззрений, — сказала Меган с деревянной улыбкой. — Вы очень любезны, но я не претендую на принадлежность к какой-либо политической партии.
— Но ты четко разделяешь позицию тори, Меган, — возразил Гарольд.
— У меня собственная позиция. Я против насилия и кровопролития. Некоторые взгляды консерваторов я не одобряю. Но пока я не вижу партии, возглавляемой трезвыми, разумными головами, поэтому предпочитаю не причислять себя к сторонникам какой-либо группировки.
— В любом случае трудно вообразить большую нелепость, нежели женщина в политике, — сказал мистер Филдс, отпивая чай.
— Верно, верно! — Мистер Коуберн снова поднял свою чашку.
— Вы абсолютно правы, — сказала Меган. — Если б в министерствах сидели женщины, то вместо переворотов в стране проходили бы вечера рукоделия. Вот был бы ужас! — Отстаивая свои консервативные взгляды, она принуждала себя улыбаться. Но Баррет видел, как билась жилка у нее на виске.
Ее очевидная неприязнь к Филдсу и Коуберну убеждала его в правильности своего первого впечатления. Конечно же, она не являлась их соучастницей, и в целом ее роль в истории с «Адвокатами дьявола» совершенно невинна. Он это чувствовал — все утверждало его в изначальном мнении.
— Веские доводы, Принцесса.
— Я рада, что ты так считаешь, — сказала она сипловатым от волнения голосом, затем перевела взгляд на Гарольда и его приятелей. — Если не возражаете, я оставлю вас, господа. Дискутируйте дальше.
Она поднялась и пошла к двери. Надоеда встрепенулся и как угорелый помчался за ней, выскочил в коридор и застучал коготками по мраморной плитке.
Баррет сразу ощутил потерю.
— Прошу прощения. — Он поставил чашку и блюдце на стол, встал и последовал за Меган и псом.
— Странное поведение, однако, — заметил мистер Коуберн, допивая чай.
Гарольд, пожав плечами, выразительно посмотрел на гостей.
— Молодожены.
— Кстати, — сказал Коуберн, прищурив глаза, — я как раз собирался напомнить вам о нашей встрече в пятницу. В полдень, в Гайд-парке. Мы посвятим вас в наши планы. Не опаздывайте.
— Хорошо. — Гарольд сглотнул комок в горле и, сдвинув брови, в задумчивости посмотрел на пустую тарелку.
Меган уже почти поднялась к себе. Баррет поймал ее на последних ступеньках, встал и преградил ей путь.
Она окинула взглядом прекрасно сшитый черный фрак, панталоны и модную вязь галстука в стиле рыцарской кольчуги. Баррет выглядел безукоризненно. Превосходно. И по-прежнему оставался для нее загадкой. Меган вспомнила, как он посмотрел на нее там, внизу, возле лестницы. В его глазах было столько сожаления. В голову приходила только одна мысль — он раскаивается в своей женитьбе.
— Меган, почему ты ушла так внезапно? — Баррет пытливо смотрел ей в лицо.
— Мне ненавистны эти мужчины, — сказала она. — В самом деле, я не могла находиться с ними ни секундой дольше. — Ее слова не были абсолютной ложью.
— Это те самые джентльмены, которым твой брат задолжал так много?
— Да. — Меган хмуро сдвинула брови. Баррет не сводил с нее глаз, словно желая услышать нечто большее. Она в который раз подумала, не рассказать ли ему о связи Гарольда с «Адвокатами дьявола», но тут же отвергла эту мысль. — Так ты поэтому пошел за мной?
— Нет, я хотел подтвердить, что мы идем вечером на бал к Гледхиллам, и условиться с тобой о времени.
Страх, который она испытывала перед толпой и новым окружением, нарастал с неотступностью морского прилива. Среди знакомых людей она не чувствовала себя в опасности. Более того, после своего замужества обрела определенную уверенность. Но сегодняшний вечер?.. Это не костюмированный бал, где можно спрятаться под вуалью цыганки. Маскарада не будет — нечего и мечтать.
— Но я… — она дотронулась до щеки, — у меня болит зуб.
— Придется сказать Лингу, чтобы сварил какое-нибудь снадобье. — Баррет чуть изогнул губы в улыбке.
Меган нахмурилась.
— Нам обязательно ехать на этот бал? — спросила она, сдаваясь.
— Да, — сказал Баррет. — К сожалению, наш скороспелый брак поставил под сомнение твою репутацию. Сегодня я представлю тебя обществу. Стоит им только увидеть твою красоту, как все поймут, почему я так спешил жениться. — Он пристально посмотрел на нее, и глаза его потемнели.
Хотя она чувствовала, как тело теплеет от его взгляда, ее не покидали прежние мысли. Почему Баррет женился на ней? Меган вспомнила выражение его лица там, внизу. Может, она ошибалась и он вовсе так не думал? Или просто при помощи ласковых слов и пылких взглядов пытался понудить ее к этой поездке?
— Я уверена, что это не поможет, — сказала Меган. — Репутация моя уже погибла. И, учитывая, что твой отец не одобряет…
— Мне не требуется его благословение, чтобы общество приняло тебя как мою жену. — Между сдвинутыми бровями Баррета пролегла суровая складка. — Никто не посмеет оскорбить тебя пренебрежительным отношением.
— Я не о том. Меня никогда не интересовала светская жизнь, и я совсем не хочу показываться в обществе. Я меньше всего об этом думаю. Все мои помыслы и устремления — это обосноваться в своем загородном доме. — В подтверждение сказанного Меган упрямо сдвинула брови.
— Ты обоснуешься там же, где и я, — возразил Баррет. — И позволь напомнить тебе, что ты обещала появиться со мной на людях в Лондоне. Это было частью нашего соглашения. Мы едем, Принцесса, — добавил он тоном, не терпящим возражений.
Посмотрев на решительное лицо Баррета, она поняла, что придется подчиниться.
— Хорошо, я поеду. Только знай, что каждый миг моего пребывания там будет мне неприятен.
— Я позабочусь, чтобы этого не произошло. — Уотертон провел пальцем по ее щеке, после чего повернулся и вышел.
В семь часов вечера, завершая туалет, Баррет хмуро воззрился на свое отражение в зеркале, затем привычным движением перебросил галстук и затянул идеальным узлом, ощущая крахмальный хруст вокруг шеи.
— Линг, подарок! — скомандовал он, протягивая руку.
Не успел он ее распрямить, как Линг протянул пакет в оберточной бумаге.
— Как бы ни был прекрасен подарок, он никогда не заменит тепла, — сказал слуга. В его проницательных черных глазах блеснул легкий укор.
— Спасибо за крупицу твоей мудрости. —
