у нее – довольно большой, – добавила она мрачно, – а это значит, что и его дети наверняка будут крупными.
– Разве можно винить его за то, что он высокий? – сказал лорд Уэстклифф, сидевший рядом с женой.
– Я не говорила, что это его вина.
– Но ты об этом подумала, – пробурчал он, а она швырнула в него подушкой. Но эффект от супружеской ссоры был испорчен тем, что они оба смотрели друг на друга с любовью.
– У вас все будет в порядке во время нашего отсутствия? – спросила Лиллиан Амелию. – Мне не нравится, что нам приходится уезжать, когда ваши проблемы не решены, а мистер Меррипен еще не поправился.
– Меррипен скоро поправится, – уверила Амелия Лиллиан. – С тех пор как он в детстве попал в нашу семью, он ни разу не болел. Он здоров от природы.
– Я попросил доктора ежедневно навещать его, – сказал лорд Уэстклифф. – А если вдруг возникнут какие-то трудности, сообщите нам в Бристоль. Это недалеко, и я сейчас же приеду.
Амелия с благодарностью кивнула. Как им все-таки повезло, что у них оказались такие замечательные соседи.
…А сейчас, проходя через картинную галерею и рассматривая картины и скульптуры, Амелия вдруг ошутила ужасную пустоту. Это был не голод, не страх, не гнев и не усталость.
Это было одиночество.
«Что за ерунда! – ругала она себя, глядя в окно на сад. Шел дождь, и мутные потоки воды неслись в сторону реки. – Ты не можешь быть одинокой. Не прошло и полдня, как он уехал. Нет причины для чувства одиночества, потому что здесь с тобой вся твоя семья».
Но это было одиночество, от которого ее не могло избавить даже присутствие близких людей. Такого в ее жизни еще никогда не было.
Вздохнув, Амелия прижалась носом к холодному стеклу, которое дрожало от раскатов грома.
С другого конца галереи до нее вдруг донесся голос Лео:
– Мама всегда говорила, что от этого у тебя будет плоский нос.
Амелия улыбнулась:
– Она это говорила только потому, что не хотела, чтобы я пачкала стекло.
Брат выглядел изможденным, его глаза были пусты. Он был в чужой одежде, которая так элегантно смотрелась на лорде Сент-Винсенте и так неопрятно – на обрюзгшей фигуре Лео.
– Надеюсь, что ты чувствуешь себя лучше, чем выглядишь, – сказала Амелия.
– Я почувствую себя лучше, как только найду приличную выпивку. Я три раза просил принести мне вина или что-то другое, но все слуги почему-то оказались страшно забывчивыми.
– По-моему, для выпивки еще слишком рано даже для тебя, Лео, – упрекнула его Амелия.
Он достал из кармана жилета часы и глянул на циферблат:
– В Бомбее восемь часов. Поскольку я интернационалист, то выпью в качестве дипломатического жеста.
Обычно Амелия либо не обращала внимания на подобные шутки, либо раздражалась. Но сейчас, глядя на брата, который казался таким потерянным и несчастным, хотя и хорохорился, она почувствовала прилив сострадания и даже жалости. Она подошла к нему и обняла.
Этот импульсивный жест явно озадачил Лео, и он замер. Он не ответил на объятие, но и не отшатнулся.
– Я должен был знать, что ты сегодня в сентиментальном настроении, – сказал он.
– Да… видеть, как твой брат чуть было не сгорел заживо, зрелище не для слабонервных.
– Да я всего лишь немного обжегся. – Лео посмотрел на сестру в упор своими странными светлыми глазами. – И мне кажется, что я не так сильно изменился, как ты.
Амелия сразу же поняла, на что он намекал. Она отвернулась от него и притворилась, будто разглядывает в окно горы, облака и серебристое озеро.
– Я изменилась? Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Я имею в виду твои отношения с Роаном.
– Кто тебе об этом сказал? Слуги?
– Меррипен.
– Я не верю, что он посмел…
– Наконец-то наши с ним мнения совпали. Как только Меррипен поправится, мы отправимся в Лондон, остановимся в отеле «Ратледж» и будем жить там до тех пор, пока нам не удастся снять подходящий дом…
– Жить в этом отеле стоит целое состояние. Мы не можем себе этого позволить.
– Не спорь, Амелия. Я глава семьи, я принял решение, и Меррипен полностью меня поддержал.
– Вы оба можете идти к черту. Я не подчиняюсь твоим приказам, Лео.
– В данном случае – подчинишься. Твой роман с Ровном окончен, сестрица.
Амелия отвернулась, сверкнув глазами. Она была в такой ярости, что не могла говорить. В прошедшие годы она много раз хотела, чтобы Лео занял наконец место главы семьи, имел бы свое мнение, заботился бы не только о себе, но и о других. Так вот, значит, что побудило его принять меры!
– Я так рада, – сказала она со зловещим спокойствием, – что ты заинтересовался моими личными делами, Лео. Может быть, ты расширишь круг своих интересов и займешься другими важными проблемами, такими, например, каким образом восстановить Рамзи-Хаус и что нам делать со здоровьем Уин и образованием Беатрикс и Поппи…
– Тебе не удастся так легко переменить тему. Господи, сестренка, неужели ты не могла найти человека своего круга, чтобы развлечься? Неужели ты так не уверена в своем будущем, что пустила в свою постель цыгана?
От удивления Амелия открыла рот:
– Не могу поверить, что ты говоришь такое. Наш брат – цыган, и он…
– Меррипен не наш брат. И кстати, он со мной согласен, что это ниже тебя.
– Ниже меня, – повторила Амелия, отступая от брата, пока не уперлась плечами в стену. – Каким образом?
– Разве нужно это объяснять?
– Да. Думаю, что нужно.
– Роан – цыган, Амелия, а цыгане ленивые люди, кочевники, бродяги.
– Это говоришь ты, который за всю жизнь палец о палец не ударил?
– А я и не должен работать. Я теперь пэр. Я получаю три тысячи фунтов в год только за то, что существую.
Спорить, когда твой оппонент безумен, не имело смысла. Амелия нервно застучала ногой по полу.
– До этого момента у меня не было намерения выходить за Роана замуж. Но теперь я решила серьезно подумать о преимуществах замужества, чтобы иметь в доме по крайней мере одного здравомыслящего человека.
– Выйти замуж?
Амелия была рада увидеть, как у Лео изменилось выражение лица. От высокомерной небрежности не осталось и следа.
– Полагаю, Меррипен забыл упомянуть эту незначительную деталь. Да, Кэм сделал мне предложение. И он богат, Лео. Богат. А это значит, что если ты даже прыгнешь в озеро и утопишься в нем, обо мне и о девочках будет кому позаботиться. Приятно, не правда ли, что кто-то подумает о нашем будущем?
– Я запрещаю.
Она бросила на него презрительный взгляд:
– Извини, но на меня не действует твой авторитет, Лео. Выбери кого-нибудь еще, чтобы поупражняться.
С этими словами она вышла из галереи и уже не слышала, как гремел гром, а ливень барабанил по стеклам.
Кэм велел кучеру остановиться, чтобы еще раз взглянуть на Рамзи-Хаус, прежде чем он помчится в Лондон. Он никак не мог решить, что же делать с этим домом. Конечно же, его следует восстановить. Поскольку особняк являлся частью аристократического заповедного имущества, его надо бы содержать в приличном состоянии. К тому же Кэму это место нравилось. Он видел в нем и перспективу – если привести в порядок окружающие земли, разбить парк, а сам дом переделать, поместье Рамзи может стать жемчужиной графства.
Однако вызывало большие сомнения, что титул Рамзи и наследство останутся за семьей Хатауэй надолго. Особенно если это будет зависеть от Лео, чье здоровье и вообще дальнейшее существование были под большим вопросом.
Кэм попросил кучера подождать и отправился в дом под проливным дождем. Его не особо волновало, будет ли Лео жить или погубит себя, но он твердо решил делать все возможное, чтобы уберечь Амелию от волнений и горя. Если это означало, что он должен помочь сохранить никчемную жизнь ее брата – так тому и быть.
Кэм бродил по Рамзи-Хаусу и думал о том, как лучше его реставрировать. Потом попытался представить себе, каким будет дом после полного восстановления и покраски. Светлый, яркий, красивый, немного эксцентричный. Как его Хатауэй.
Вспомнив сестер Амелии, он улыбнулся. Полюбить их будет нетрудно. Странно, что мысль поселиться на этой земле и стать частью семьи вдруг стала такой привлекательной. Он даже почувствовал себя… членом клана. Возможно, Уэстклифф был прав – ему не удастся всю жизнь игнорировать тот факт, что он наполовину ирландец.
Кэм остановился в холле, потому что ясно услышал звуки наверху – будто кто-то стучал молотком по дереву. Кто бы это мог быть? Человек или привидение? В Роане боролись разум и суеверие. Он начал осторожно подниматься наверх.
Стук повторился. Кэм прислушался, определяя место, откуда доносятся звуки. Кэм подкрался к полуоткрытой двери и заглянул внутрь.
Человек в комнате не походил на призрака. Это был Кристофер Фрост.
Фрост пытался оторвать часть деревянной обшивки с помощью железного лома. Панель не поддавалась, и через несколько секунд Фрост бросил лом и выругался.
– Помощь нужна? – спросил Кэм. Фрост подскочил от неожиданности.
– Какого черта… – Он испуганно обернулся. – Проклятие! Что вы здесь делаете?
– Я хотел задать вам тот же вопрос. – Кэм прислонился к косяку, скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на Фроста. – Я решил сделать остановку по пути в Лондон. А что вы ищете за панелью?
– Ничего! – отрезал архитектор.
– Тогда зачем вы пытаетесь ее отодрать?
Фрост нагнулся, чтобы поднять лом. Он держал его так, что легко мог превратить это железо в
