здесь.
Уин позволила себе погладить его густые черные волосы, его красивое лицо, лишенное обычной мрачной суровости. Она вдыхала запах его кожи, его пота, сладковатый запах опиума и меда. Меррипен всегда был гладко выбрит, но сейчас колючая щетина царапала ее ладонь. Ей хотелось обнять его, прижать к себе, как маленького мальчика.
– Кев, разреши мне взглянуть на твою спину.
Тяжело дыша, он посмотрел на нее остекленевшими глазами и злобно прошептал:
– Я сказал, чтобы ты ушла из моих снов.
Его лицо было похоже на маску какого-то античного бога войны – красивое и суровое. Губы были приоткрыты, и виднелись белые, как у зверя, зубы.
Уин была удивлена, возбуждена, даже немного напугана… Но это был Меррипен… Страх прошел, и она притянула к себе его голову, и он поцеловал ее.
Ей всегда казалось, что поцелуй будет грубым, требовательным и страстным. Но его губы были мягкими, теплыми и ласковыми, как летний дождь. Ее губы раскрылись. Она держала в руках его тяжелое тело и прижимала его к своим мятым юбкам. Для Уин все это было настолько ново, что, забыв обо всем, она обняла его за плечи и очнулась только, когда он застонал от боли.
– Кев… Прости меня… я… нет, не двигайся. Отдыхай.
Она обняла его голову и вздрогнула, когда он поцеловал ее в шею. Потом он провел носом по ее груди, прижался к ней щекой и вздохнул.
Прошла долгая минута, пока Уин наконец сказала:
– Кев?
Тихий храп был ей ответом.
Впервые в жизни она поцеловала мужчину, подумала Уин уныло, и что же? Он заснул.
Освободившись от него, Уин откинула покрывало и увидела, что рубашка прилипла к его могучей спине. Она подняла ее и заткнула подол за воротник. Потом осторожно приподняла край бинта – он был липким от меда. Рана на плече была воспалена. Доктор говорил, что должен образоваться струп, но, судя по кровоточащей корке, рана не заживала.
Чуть повыше лопатки Уин заметила какой-то черный знак. Она приподняла рубашку повыше. То, что она обнаружила, заставило ее не столько удивиться, сколько испугаться.
Несмотря на свое могучее телосложение, Меррипен всегда был страшно застенчив. Его даже поддразнивали, когда он отказывался купаться при всех или сиять рубашку, даже когда занимался тяжелым физическим трудом.
Неужели из-за этого? Что означала эта странная татуировка? И могла ли она сказать что- либо о его прошлом?
– Кев, – пробормотала Уин, проведя пальцем по знаку. – Какую тайну ты скрываешь?
Глава 19
Проснувшись утром, Амелия узнала от Поппи неприятные новости. Лео не ночевал дома, и его нигде не могут найти, а Меррипену стало хуже.
– Опять Лео, – пробормотала Амелия, вставая с постели и надевая халат и тапочки. – Он начал пить еще вчера днем, да, видимо, так и не остановился. Мне все равно, где он и что с ним случилось.
– А вдруг он ушел из дома и… О! Я не знаю… ну, споткнулся о корень дерева или еще… Может, надо попросить садовников поискать его?
– Боже, как это унизительно. – Амелия быстро застегнула халат. – Но придется. Только предупреди их, чтобы не слишком старались. Я не хочу, чтобы они перестали заниматься своими делами из-за того, что наш брат себя не контролирует.
– Он горюет, Амелия.
– Я знаю. Но я устала от его горя, да простит меня Господь за то, что я это говорю.
Поппи посмотрела на нее с сочувствием и обняла.
– Не надо винить себя. Ведь это всегда выпадает на твою долю – приводить его в чувство после запоев. На твоем месте я бы тоже устала.
Амелия вздохнула:
– Мы побеспокоимся о Лео позже. Сейчас меня больше волнует Меррипен. Ты его видела сегодня утром?
– Нет, но его видела Уин. Она говорит, что у него определенно высокая температура, а рана не заживает. По-моему, она сидела возле него почти всю ночь.
– А сейчас, наверное, падает от усталости.
Поппи нахмурилась:
– Амелия… я не могу решить, подходящее ли это время сказать тебе… произошло небольшое происшествие. Кажется, пропало что-то из столового серебра.
Амелия подошла к окну и посмотрела на затянутое тучами небо:
– Боже милостивый, не допусти, чтобы это опять была наша Беатрикс.
– Аминь, – сказала Поппи. – Но наверное, это она.
В голове Амелии пронеслось: «Я неудачница. Дом сгорел, Лео пропал и, возможно, мертв. Меррипен пострадал при пожаре, Уин больна, Беатрикс посадят в тюрьму, а Поппи обречена остаться старой девой». Но вслух она сказала:
– Сначала Меррипен.
И они с Поппи отправились в комнату Меррипена.
Уин была у его постели. Она была бледна, глаза покраснели, плечи поникли.
– Его лихорадит, – шепнула Уин, выжимая мокрую салфетку, и положила ее Меррипену на затылок.
– Я пошлю за доктором, – решительно сказала Амелия, – а ты иди ложись.
Уин покачала головой:
– Потом. Я ему нужна сейчас.
– Меньше всего ему нужно, чтобы ты заболела, – возразила Амелия. Но, увидев страдание в глазах Уин, немного смягчилась. – Пожалуйста, ложись в постель, Уин. Мы с Поппи позаботимся о нем, пока ты будешь спать.
Уин низко опустила голову.
– Все идет не так, как обещал доктор, Амелия. Он слишком быстро теряет силы. И температура не должна была так подняться.
– Мы его выходим, – сказала Амелия, но даже ей самой эти слова показались фальшивыми. – Иди и отдохни, дорогая.
Уин неохотно повиновалась. Амелия склонилась над Меррипеном. Обычно бронзовый цвет его кожи стал пепельно-серым. Он спал с полуоткрытым ртом, неровное дыхание вырывалось из его пересохшего рта. Было невероятно, что здоровяк Меррипен мог так быстро потерять силы.
– Меррипен. – Амелия дотронулась до его горячей щеки. – Проснись, дорогой. Мы с Поппи собираемся обмыть твою рану. Так что потерпи и лежи смирно. Хорошо?
Он сглотнул и кивнул, открыв глаза.
Амелия и Поппи работали вместе: подняли край рубашки, приготовили чистые тряпки, мазь, мед и чистые бинты.
Пока Поппи снимала старую повязку, Амелия позвонила служанке. Та наморщила нос от неприятного запаха открытой раны. Сестры обменялись обеспокоенными взглядами.
Работая как можно быстрее и осторожнее, Амелия промыла рану, наложила новый слой мази и забинтовала. Меррипен переносил всю процедуру стоически, хотя иногда у него вздрагивала спина и вырывался негромкий стон. К тому времени как рана была забинтована, он весь дрожал.
Поппи вытерла пот с его лица сухой салфеткой.
– Бедняжка Меррипен. – Она поднесла к его губам чашку с водой. Он пытался отказаться, но Поппи просунула ему руку под голову и приподняла ее. – Ты должен попить. Мне следовало бы знать, что ты ужасный пациент. Пей, дорогой, не то я буду вынуждена что-либо спеть.
– У тебя не такой уж и плохой голос, Поппи, – сказала Амелия, увидев, что Меррипен все же выпил немного воды. – Папа всегда говорил, что ты поешь, как птичка.
– Он имел в виду попугая, – хрипло произнес Меррипен, положив голову на руку Поппи.
– Вот за это, – сообщила ему Поппи, – я пришлю Беатрикс, чтобы она присмотрела за тобой сегодня. Глядишь, она подложит тебе в постель кого- нибудь из своих любимых ползучих гадов. А если тебе повезет, она притащит сюда банки с клеем, и ты сможешь помочь ей клеить платья для ее бумажных кукол.
Меррипен бросил на Амелию умоляющий взгляд, и она рассмеялась.
– Если это не вдохновит тебя на скорейшее выздоровление, дорогой, то ничто не поможет.
Но прошло два дня, а здоровье Меррипена все ухудшалось. Доктор оказался бессилен помочь. Он лишь предлагал продолжать то же лечение. Рана начала гноиться, кожа вокруг нее почернела – верный признак того, что зараженным может оказаться весь организм Меррипена.
Меррипен терял вес со скоростью, невозможной для человека. Доктор объяснил, что так часто бывает при ожогах. Тело как бы съедает само себя в попытке справиться с ранами. Но больше всего Амелию беспокоили вялость и апатия Меррипена, с которыми даже Уин не могла справиться.
– Ему невыносимо чувствовать себя таким беспомощным, – сказала Уин Амелии. Она держала спящего Меррипена за руку.
– Быть беспомощным никому не нравится.
– Дело не в том, нравится или не нравится. Меррипена это ужасно угнетает. И поэтому он такой безразличный. – Уин нежно гладила вялые смуглые пальцы, которые когда-то были такими сильными и мозолистыми от работы.
Глядя на измученное лицо Уин, Амелия не смогла удержаться и спросила:
– Ты его любишь, Уин?
И ее сестра, лицо которой было непроницаемым, как у сфинкса, посмотрела на нее своими загадочными голубыми глазами:
– Конечно, люблю. Мы все любим Меррипена, разве не так?
Это был уклончивый ответ, но Амелия почувствовала, что у нее нет права расспрашивать Уин.
Лео не возвращался. Он взял из конюшни лошадь, но не забрал своих вещей. Неужели он пустился в такой далекий путь до Лондона верхом? Вряд ли. Амелия знала, что Лео не любил путешествовать. Он, очевидно, остался в Гемпшире, но где он мог остановиться, было загадкой. Его не было ни в деревенской таверне, ни в Рамзи-Хаусе, ни в поместье Уэстклиффов.
Амелия почувствовала небольшое облегчение, когда в один из дней с визитом явился Кристофер Фрост. Красивый, надушенный дорогим одеколоном, он привез роскошный букет, завернутый в стильный кружевной пергамент.
Амелия приняла его в гостиной на первом этаже. Мысли Амелии были настолько заняты болезнью Меррипена и исчезновением Лео, что неловкость от приезда Фроста была не такой
