Эйтни принесла в корзинке крыжовенное варенье и свежее масло, и они вместе выпили целый чайник чаю. Женщина показала Элизабет, как едят кашу настоящие скотты.
— Берете полную ложку горячей каши и окунаете в миску с молоком, а потом кладете в рот. Тогда она бывает самая вкусная.
Элизабет проглотила ложку каши и закрыла глаза, потому что теплая овсянка усладила ее голодный желудок. Это было восхитительно. То немногое, что оставалось, она отдала козе, блеющей у дверей.
Большую часть дня женщины занимались обычными делами по хозяйству. Эйтни объясняла, Элизабет во все вникала. Они сходили к ручью, который бежал позади фермы у подножия холма, и Эйтни показала девушке, как отмыть тарелки с помощью песка и веток. Пока кухонная утварь сохла на солнце, женщины набрали камыша для плетения корзин и других вещей, а также полевых цветов и трав, чтобы поставить в доме. Из картошки, морковки, капусты и сушеной пикши, которые Эйтни принесла с собой, они поставили вариться густой суп, медленно кипевший на огне до ужина. И все время Эйтни без умолку рассказывала о Дьюнакене и о детстве Дугласа.
— Ох, и упрямый же это был парнишка, — говорила Эйтни, разбирая чернильные орешки, которые они набрали, чтобы сварить из них чернила. Эйтни обещала показать Элизабет, как чинить гусиные перья для письма. — Тяжело ему было, уж это верно, потерять мать и отца совсем мальчонкой.
Поскольку Эйтни явно хотелось поговорить, Элизабет воспользовалась возможностью узнать побольше о шотландце.
— Значит, Дуглас не был якобитом в отличие от его брата Йена?
— Так уж было во время этого восстания, мисс: брат вставал на брата, клан шел на клан. Это больше всего тревожило Дугласа, потому что Маккинноны были верны шотландским королям сыздавна.
— Почему же Дуглас не выступил на стороне молодого претендента?
Хотела Эйтни защитить Дугласа или она просто не знала ответа, но она только улыбнулась и сказала:
— Об этом, мисс, лучше спросить самого Дугласа. Солнце клонилось к закату, когда Эйтни взяла наконец свою корзинку, явно собираясь домой.
— А вам непременно нужно идти? — спросила Элизабет. Ей очень понравилось, как они провели время, и вовсе не улыбалось остаться одной.
— Мне рано вставать, мисс, ведь завтра день стирки.
— А вы не… — Элизабет запнулась. — Вы не станете возражать, если я к вам присоединюсь?
— Разумеется, мисс. Я зайду за вами после завтрака.
И с этими словами Эйтни Маккиннон ушла.
Глава 15
Дуглас вошел в кабинет старшего брата своего отца, двадцать девятого тана их клана, Йена Даба Маккиннона из Стратхерда.
Его дядя сидел у высокого окна, выходившего на покрытую шрамами синюю базальтовую поверхность горы. Когда Дуглас вошел в кабинет, снаружи солнце сияло, а Йен Даб дремал. Очевидно, он уснул за чтением, потому что его седеющая голова склонилась к раскрытой книге, а подбородок опустился на грудь.
Этот человек заменил Дугласу отца, когда его изгнали из страны. Он научил племянника стрелять и владеть палашом. Он показал ему, что значит быть таном. Когда Дуглас оплакивал потерю матери и умершей в младенчестве сестры, Йен Даб был рядом. Он следил за обучением и воспитанием Дугласа. И, что гораздо важнее, он научил его хранить свою честь.
Горец кашлянул, и глава клана, вздрогнув, проснулся.
— Дуглас! — И старший в роде Маккиннонов встал и от всей души обнял племянника.
Восстание не прошло бесследно для главы клана. Дуглас видел его последний раз в тот день, когда его дядя отправился в Эдинбург, чтобы присоединиться к славному принцу. С тех пор он сильно постарел, события последних месяцев оставили заметные следы на его лице. Его синие глаза, как у всех Маккиннонов, теперь казались тусклыми, в них сквозила усталость.
— Рад видеть тебя, племянник.
— Это мне следовало бы так сказать, сэр. Я с огорчением узнал о поражении при Куллодене. Последнее, что я слышал: якобиты подошли к Дерби и вот-вот одержат победу. Я был в Лондоне и ждал, что войско принца с триумфом войдет в городские ворота. Просто невероятно, что события приняли такой оборот.
Йен Даб покачал головой.
— Это восстание не похоже на другие, Дуглас. Много пролилось крови. Столько потерь. Мы плохо к нему подготовились, нам давали плохие советы.
Дуглас серьезно кивнул.
— Есть ли надежда на новое объединение кланов?
Тан вернулся в свое кресло и указал Дугласу на соседнее.
— Все кончено. Дело было обречено с самого начала. Без французов мы ничего не смогли сделать. Я задержался после сражения, чтобы посмотреть, не выступят ли кланы снова сообща, но они не были к этому склонны. Тот, кто остался жив и не попал в плен к этому сыну мясника, ганноверцу, бежали с поля битвы от королевских войск, наступавших им на пятки.
— А что Йен? — спросил Дуглас. — Я слышал, что в тот день он был где-то в другом месте.
— Его не было при Куллодене, — подтвердил тан. — Я предвидел, чем все кончится, и поэтому послал его на север еще до того, как началось сражение.
— Значит, он в безопасности?
— Да.
— Где же он?
— На острове Скай. — Тан посмотрел на племянника. Он с легкостью прочел его мысли. — Он молод, Дуглас, и глуп, его голова набита всякими романтическими представлениями о битвах. Он не мог понять, почему тебя не было среди восставших. Он усмотрел в этом только предательство по отношению к нашему клану. Он сам не понимал, что говорит. Теперь он совсем другой человек, не такой, каким он был еще несколько месяцев назад.
Дуглас вспомнил о том, как он в последний раз видел младшего брата. Это было ранним туманным утром во дворе Дьюнакена. Брат был похож на юнца, собравшегося покорить весь мир, его меч сверкал, глаза были полны решимости. Он в последний раз просил старшего брата присоединиться к восставшим. Дуглас попытался объяснить причину своего отказа, но Йен ничего не хотел слышать. Дуглас никогда не забудет горьких слов, которыми они обменялись, когда ему пришлось принять самое трудное решение в своей жизни и не выступить вместе со своим кланом за дело принца.
— Мне предстоит иная битва, брат, — сказал тогда Дуглас. — Я должен вернуть принадлежащее нам с тобой по праву, то, что нам досталось в наследство от нашего отца.
Он поступил так ради Дьюнакена, их родового гнезда, ради памяти об отце, ради того, чтобы клан Маккиннонов не исчез с лица земли.
Но Йен Маккиннон не понял брата.
— Дьюнакен — всего лишь горы и привидения, — сказал он. — А честь — это то, что всегда с тобой.
В тот день Йен объявил, что Дуглас ему не брат, назвал его трусом и позором клана, а потом повернулся и ушел — навсегда, как был уверен Дуглас. Но не его слова с такой силой подействовали на Дугласа, а разочарование, промелькнувшее в глазах юноши, выросшего с убеждением, что его брат — герой.
Внезапный стук в дверь у него за спиной оторвал Дугласа от размышлений. Он обернулся. На мгновение у него мелькнула мысль, что это Йен.
Но он был разочарован, узнав нежданного гостя — Малкольма Маклина, тана Маклинов из Карсаига и своего будущего тестя.
Йен Даб поднялся.
