— Но отчего же? — изумилась Мари Окуан.
— Она не слишком расположена к своему отцу. Думаю, отвергнет любую помощь, как-то связанную со мной.
Министр пожала плечами.
— Глупышка, — бросила она и резко сменила тему: — Так что вы думаете о заседании нового парламента в Эдинбурге?
— Считаю правильным все, что приближает процесс принятия решений к народу.
— Вот как? Некоторые политические обозреватели считают «народ» недостаточно квалифицированным или информированным, чтобы принимать решения.
— О, совсем забыл! — съязвил Энцо. — Вы, французы, полагаете, что государством должна управлять интеллектуальная элита. Президент, премьер и половина кабинета министров во Франции традиционно заканчивают Национальную школу управления — ЕНА. «Енархи», так вы себя называете? Префекты провинций, руководящие упомянутым необразованным простонародьем, тоже назначаются вами, а не избираются жителями, верно?
Министр осталась невозмутимой.
— Интересная точка зрения, мсье Маклеод. Позвольте обратить ваше внимание, что, согласно вашим же меркам, половина членов правительства не являются выпускниками ЕНА. А «енархи» попадают в органы власти благодаря своим способностям и служебному соответствию.
Обед подходил к концу, и Энцо чувствовал, что с него достаточно. Вино придало ему смелости, усталость подточила терпение. Он смял салфетку и бросил ее на стол.
— Министр, почему я здесь?
Глаза Мари Окуан сделали почти неуловимое движение в направлении мужа. Тот немедленно поднялся на ноги:
— Жаклин, я нашел те гравюры. Пойдемте в кабинет, выбирайте, какие захотите. А потом мы присоединимся к остальным за кофе с ликером.
— Конечно. — Мадам Лелон поднялась из-за стола с застывшей любезной улыбкой.
— Извините нас, — произнес Кристиан.
Когда они вышли, Энцо оказался наедине с Мари Окуан и сидевшим напротив судьей Лелоном. Неожиданно для себя Маклеод ощутил груз неясной ответственности.
— Готовы результаты экспертизы ДНК рук, найденных в Тулузе, — произнесла министр. — Это действительно останки Жака Гейяра.
— Я в этом не сомневался.
— Осталось дождаться отчета патологоанатома.
— А он вряд ли много вам скажет. Разве что напишет: повреждения в виде зарубок и бороздок на костях возникли, когда Гейяр пытался закрыться руками от ножей убийц.
— Убийц? — переспросил судья. — Почему не убийцы?
— Слишком много повреждений на обеих руках. Либо нападал настоящий безумец, либо убийц было несколько.
Мари Окуан задумалась.
— Почему вы думаете, что убийца или убийцы оставили подсказки, которые приведут к следующей части тела?
— Как все это странно, не правда ли? — сказал судья, прежде чем Энцо успел ответить. Он был явно заинтригован. — Обнаружение одной части тела обязательно приведет к остальным.
— Это если разгадать подсказки, — поправил Энцо. — Но по-моему, совершенно ясно — убийцы не рассчитывали, что череп или фрагменты останков будут найдены.
— Это несколько подрывает вашу теорию, Жан-Пьер, — взглянув на судью, сказала министр. Сложив руки на столе, она пристально смотрела на Энцо темно-синими глазами без тени теплоты и любезности. — Мсье Маклеод, от имени правительства и полиции я хочу поблагодарить вас за проделанную работу по расследованию убийства Жака Гейяра. Ваша помощь была для нас весьма ценной, и завтра на пресс- конференции я публично объявлю вам благодарность… — Она сделала паузу.
— Но?..
— Теперь, когда обстоятельства убийства попали в сферу нашего внимания, я поручила расследование особой следственной бригаде под руководством судьи Лелона. — Энцо взглянул на судью, сидевшего с самым бесстрастным видом. — Ваша помощь нам больше не нужна.
— Более того, — добавил Лелон, — если вы попытаетесь участвовать в дальнейшем расследовании, это будет расценено как вмешательство в дела полиции.
— Хотя, разумеется, учитывая ваше знакомство с делом, любые ваши логические выводы будут выслушаны с благодарностью, — быстро добавила Мари Окуан и сладко улыбнулась. Долгая пауза повисла над столом, освещенным мягким светом красного фонаря. — Итак?
— Что — итак?
Судья раздельно произнес, подчеркивая каждое слово:
— У вас есть какие-либо соображения по делу Гейяра?
— Нет, — ответил Энцо, думая, что из Раффина мог бы выйти неплохой пророк.
— Вот и хорошо. — Покончив с делами, Мари Окуан уселась поудобнее и позвонила в стоявший на столе колокольчик. — Теперь можно выпить кофе.
ГЛАВА 11
Опустившись на сиденье такси, Энцо стянул галстук, затолкал его в карман, расстегнул две верхние пуговицы на рубашке и глубоко вдохнул. Время близилось к полуночи, но камни постепенно отдавали дневное тепло и воздух был тяжелым от влаги и городского смога. Ночь накрыла город жарким, душным одеялом. Мимо проплывали уличные фонари, пронзавшие темноту конусами света, похожими на бесплотных обитателей иного мира. Собственный мир Энцо, исполненный замешательства, гнева, растерянности, странно съежился до размеров занимаемого в такси места. Да будь он проклят, если откажется от расследования ради того, чтобы избавить правительство и полицию от необходимости краснеть в неловкой ситуации! Они ничего не раскрыли за десять лет. Какая гарантия, что сейчас у них что-то получится? Или они надеются, что Гейяра вновь забудут? Однако Энцо понимал, насколько трудно продолжать работу вопреки воле властей. Вмешательство в официальные дела полиции — слова судьи Лелона до сих пор звучали в ушах. Предупреждение было как нельзя более ясным.
Такси проехало по мосту Согласия. Восточная часть бульвара Сен-Жермен опустела. Энцо мрачно смотрел на закрытые магазины со спущенными жалюзи, темные окна квартир. Когда они проезжали перекресток бульвара Распай, он увидел впереди огни Шестого округа. Кафе еще работали — припозднившиеся посетители только начали выходить из баров и пивных. Энцо ясно представил, почти уловил эхо их голосов и смеха, мечущееся в узких улочках вокруг его дома, и понял, что не хочет сейчас этого слышать. Повинуясь импульсу, он попросил таксиста отвезти его на остров Святого Людовика и вышел на улице Двух мостов.
Он постоял, глядя вслед уезжавшему такси. Улица была пуста. Кафе на углу, где он сидел, дожидаясь Кирсти, закрылось; в ресторане, где он пообедал, шла уборка. Стоя на тротуаре, Энцо соображал, что, собственно, здесь делает. Перейдя улицу, он встал так, чтобы видеть вход в ее двор. Дома на этой стороне недавно подновили. Над его головой между первым и вторым этажами висела табличка «Продажа». Задрав голову к мансардам на той стороне улицы, он гадал, куда выходят окна дочери. Кое-где горел свет. Может, она еще не спит? Думает ли Кирсти иногда об отце без гнева? Сам Энцо лишился отца в юном возрасте и хорошо знал, каково это.
Что привело его сюда, неодолимо притянуло, как мотылька на огонь? Чувство вины? Сознание, что он, положа руку на сердце, немало постарался, чтобы старшая дочь его возненавидела? Он знал — ему некого винить, кроме себя. Маклеод досадливо вздохнул — глупая затея. Сунув руки в карманы, он побрел к улице Сен-Луи-ан-Лиль, откуда до дома было пятнадцать минут небыстрой ходьбы. В это время из-за угла
