прикасался к ней. Безумие этой жажды ужасало его больше, чем все, что он знал, даже угрозы, что его ослепят и заживо сдерут кожу. В глубине души это лишало его контроля надо всем, а не только над самим собой.
Джек даже признался ей – в полной уверенности в ее честности – в своей истинной цели. Доверяет ли он ей больше, чем своей семье? Больше, чем самому себе? Или попросту полагает это не опасным, ведь их жизни вскоре разойдутся и никогда больше не соприкоснутся?
Он сядет на корабль, отправляющийся в Азию, и оставит ей свое имя и свое состояние. С ее английским здравым смыслом она вскоре перестанет испытывать к нему какие-либо чувства, кроме памяти о мимолетном опьянении. Она будет благодарна за ореол респектабельности, который станет результатом их свадьбы. Потом она его забудет. Как только Энн займет прочное положение в обществе, влияния его семьи будет достаточно, чтобы разорвать их союз – аннулирует брак или добьется развода, не важно. Тогда она будет свободна и сможет снова выйти замуж.
Так оно и получится, что раны от их встречи оставят на нем более глубокие шрамы, чем на ней. Энн просто узнала, что тело предлагает свои собственные удовольствия и что бесстрастный человек вроде Артура Трента никогда не сделал бы ее счастливой. Каковым бы ни было осуждение общества или его семьи, или даже ее укоризненный взгляд, он не станет сожалеть об этом.
Он сожалеет только о том, что был настолько глуп, что вернулся домой, и был настолько безумен, что снова предавался любви в саду роз. Это служит лишним доказательством – лишним, ибо ему и без того уже известно, что, несмотря на все годы суровых тренировок, в глубине души он все еще не обрел освобождения. Ирония заключается в том, что для разоблачения не потребовалось ни угроз, ни пыток. Может быть, это случилось только потому, что время наконец-то нагнало его? Или потому что Уилдсхей с поразительным упорством пытается доказать, что он на сам деле еще остается кем-то.
Как бы то ни было, если он не уедет как можно скорее, он просто развернется, как встряхнутый рулон шелка.
Слава Богу, что он поклялся вернуться в Азию. Слава Богу, что ее отец уже здесь. Мистер Марш, должно быть, выехал до того, как пришло письмо от Джека. Значит, любовь ее семьи взяла и прямым путем добралась до Уилдсхея, туда, где любовь не могут понять из-за ее сложности.
– Ну и суета здесь, Энни!
Энн смотрела на отца. Увидев его родное лицо, она на мгновение почувствовала надежду на то, что все еще можно изменить и ее жизнь вскоре вернется в прежнее русло.
Мистер Марш похлопал по полам своего старого мятого сюртука и бросил взгляд на забрызганные грязью чулки – словно и сам испытывал смущение. Прядки седеющих волос прилипли к голове там, где были прижаты шляпой. Бакенбарды по краям взъерошены.
– Просто суета сует, – повторил он.
Энн сложила руки на коленях, ее охватило какое-то странное спокойствие, при котором любое будущее казалось одинаково возможным.
– Да, папа, – сказала она. – Ничего подобного не ожидал никто из нас, когда я выехала из Хоторн-Аксбери с мистером Трентом.
Отец опустился на стул напротив нее и провел рукой по своим волосам, после чего они еще больше стали топорщиться во все стороны.
– Когда твоя тетка Сейли приехала с вестью о том, что произошло, я решил, что мне лучше сразу же отправиться за моей девочкой. Старая Бесси не очень-то обрадовалась, когда ее вытащили из стойла с такой поспешностью, но едва мы пустились в путь, как она приободрилась.
– Все это произошло слишком неожиданно, – сказала Энн, – как тогда, когда упал потолок у нас в столовой, …но герцог послал за вами карету.
Мистер Марш поджал губы.
– И очень большую карету! Но дороги все еще местами залиты водой, Энни. И завалены деревьями. Верхом я смог проехать старыми путями по гребню, избежав всего этого. И вот я здесь. Я виделся с герцогиней.
– Значит, вы знаете, что произошло?
– Да. Хотя еще не смог до конца разобраться в этом. Но именно ее милость все мне рассказала. Очень деликатно, должен отметить. Наверное, так оно и полагается герцогине?
Голос его был ласковым, хотя и огорченным. При этом его подлинное потрясение было прикрыто смирением и добрым юмором. Не случалось еще столь ужасного несчастья в доме, чтобы семейство Маршей не встретило его какой-нибудь храброй шуткой. Дрожь прошла по ее спине. Ей хотелось, чтобы отец рассердился на нее, чтобы он заставил ее расплачиваться за ее грехи, как заставила Джека его семья.
– Значит, вы знаете, что я опозорила себя, и вы, и мама больше не можете быть допущены в приличное общество.
– Позор, да. – Он вздохнул и посмотрел на нее. – Но ты не первое невинное дитя, которое погубил безжалостный молодой человек.
– Прошу вас, папа, не говорите так! Все, что случилось, – моя вина.
Он скривился.
– Может быть, так, а может быть, и нет. Как бы то ни было, ты не можешь выйти замуж за Артура Трента. Ты все еще хочешь этого?
– Нет! Я… я думала, что хочу, но нет. Наш брак был бы ошибкой. Хотя Артуру очень больно и он сейчас разъярен, но в сердце своем, мне кажется, он считает, что благополучно спасся.
– Благополучно спасся от брака с моей дочерью? Если мистер Трент настолько лишен здравого смысла, что посмел помыслить такое, я самолично собью его с ног за оскорбление! – Его вынужденная улыбка грозила разбить ей сердце. – Но что я должен думать об этом малом из семьи Блэкдаунов, который причинил тебе столько горя? Об этом лорде Джонатане Деворане Сент-Джордже? Хорошая добыча – герцогский сын, если бы мы не были теми, кто мы есть, наряду со всеми прочими неудобными обстоятельствами!
Энн сглотнула. Ее отец здесь, он на стороне дочери, но не может спасти ее.
– Значит, вы думаете, что я должна выйти за него?
– Он не принадлежит к нашей вере и нашему классу, и, несмотря на его положение в свете, он оказался не совсем джентльменом. Но если он хочет правильно поступить с моей девочкой, а герцогиня утверждает, что это так, то это единственное верное решение, Энни.
– Значит, я не могу вернуться домой и жить, как жила прежде?
– Не знаю. – Его мудрый внимательный взгляд остановился на ней. – Разве ты по-прежнему та же девочка?
Энн смотрела на него в смятении. Неужели изменились все – или только она? Даже ее любимый отец превратился в незнакомца. Возможно, в конце концов кары не миновать. Ласковой, любящей кары, но такой, которая все же вынудит ее посмотреть в лицо реальности – того, что она сделала.
– Я не знаю! Разве это имеет значение?
– Только это и имеет значение.
– Он меня не любит, папа.
– Возможно, и нет, в данный момент. Но если у его милости есть хотя бы капелька здравого смысла, он со временем тебя полюбит. Любой мужчина, достойный так называться, полюбил бы.
– Вы говорите так только потому, что вы мой отец. Лорд Джонатан намерен уехать в Азию немедленно после свадьбы. Никакого настоящего брака не будет.
Мистер Марш вскочил на ноги и подошел к окну. Плечи казались поникшими и хрупкими, словно он вдруг состарился.
– Но, судя по рассказам Эдит и твоей тетки, этот герцогский сын – довольно примечательный молодой человек. Какая-то романтическая фигура, как я слышал, совершенно невероятная и от того еще более неотразимая. Полагаю, это так и есть, иначе этого несчастья никогда бы не случилось?
Энн закрыла глаза.
– Да, это правда. Но герцогиня готова покрыть все, что произошло так что никто ничего не узнает.
– Он будет знать, Энни. Ты будешь знать. Честность – это девиз нашей веры. Думаю, ты прекрасно понимаешь, что это значит – прожить всю жизнь во лжи.
– Мне всегда только хотелось брака в согласии и покое, как у вас с матушкой.
– Тогда мне жаль, что ты не подумала об этом до того, как принять ухаживания этого человека. – Его сапоги тяжело простучали обратно по комнате. – И я принимаю твои возражения, что, возможно, вина на тебе, Энни, хотя, видит Бог, эту пилюлю тяжело проглотить.
Энн заставила себя встать и посмотреть на него.
– Мне очень жаль, папа.
Его лицо напряглось, будто он старался побороть какое-то непривычное чувство.
– И мне тоже, Энни. И мне тоже! Но что сделано, того не воротишь. Увы, моя девочка, я думаю, что тебе ничего не остается, кроме как выйти замуж за этого человека.
Кто-то постучал. Мистер Марш подошел к двери и широко распахнул ее. Энн тут же снова опустилась на стул, ее сердце стучало, как молот. Джек поклонился и протянул руку. Ее отец на мгновение заглянул в глаза с лесными тенями, потом принял протянутую руку и пожал ее.
– Лорд Джонатан, полагаю? Вы хотите просить руки моей дочери, милорд? К сожалению, я считаю, что сначала должен отвезти ее домой.
– Я не могу разрешить этого, сэр.
– Не можете?! – Мистер Марш сел. – Вы не можете этого разрешить?! Я ее отец!
– Мистер Марш, для нее все еще очень опасно покидать Уилдсхей. – И словно идя по следам своего собеседника, Джек подошел к окну и выглянул. – Мы с радостью простерли бы наше гостеприимство и на вас тоже на все время, какое вы пожелаете пробыть здесь.
– Опасное гостеприимство, милорд, если я верно понял. Джек круто обернулся.
– Не для вас, сэр.
– Значит, вы не отрицаете, что вы опасны для моей Энни?
Смертельный покой словно окружил Джека, как будто он стоял в центре шторма.
– Это ей решать, сэр, не мне.
– У меня есть обязанности перед моей общиной и семьей, лорд Джонатан. Я не могу остаться дольше чем на одну ночь. И я не знаю, могу ли я дать вам свое благословение.
– Я не жду от вас благословения, сэр. Но вы не откажете в согласии на брак?
– Полагаю, ни у кого из
