На полпути она остановилась.
– Как ты? – спросила Кэтрин, когда Мейра прислонилась к стене, чтобы отдышаться. – Может, мне позвать кого-нибудь?
– Нет. – Мейра покачала головой, и Кэтрин заметила, как порозовело от усилий ее лицо, а на лбу выступили капельки пота. – Просто мне уже скоро рожать. И ребенок отнимает у меня силы.
– Позволь мне помочь тебе. – Взяв Мейру за руку, Кэтрин помогла ей подняться по лестнице.
На вершине лестницы Мейра на несколько минут снова остановилась, затем повела Кэтрин дальше по коридору, к башне, расположенной в его конце.
– Это лучшая комната в замке после комнаты Гейбриела, – сказала Мейра. Дверь громко скрипнула. – Отсюда открывается прекрасный вид на озеро.
Кэтрин вошла в комнату. Башня была скорее квадратная, чем круглая, мебель – добротная, но простая. С трех сторон комнаты были окна, солнечные лучи проникали через потертые шторы, освещая просторное помещение. Большая кровать выглядела довольно старой и была покрыта одеялом ручной работы в синюю и черную клетку.
– Мы надеемся, что тебе будет удобно здесь, – сказала Мейра.
– Комната прелестная. – Кэтрин погладила одеяло.
– Это работа моей матери. – Мейра вдруг поморщилась от боли и положила руку на поясницу. – О Господи!
– Присядь. – Кэтрин поспешила усадить Мейру на стул около камина. – Позвать кого-нибудь?
– Скоро придут Рейчел и Флора, они принесут воду для ванны, – пояснила Мейра. – Нам приходится экономить воду, поэтому ванна только для тебя.
– Я очень благодарна.
Мейра слабо улыбнулась.
– Они могут прийти в любой момент, поэтому я подожду их здесь.
Мейра выглядела очень бледной, слишком бледной.
– Я не очень… сведуща в таких делах… мне никогда не приходилось иметь дело с беременными женщинами. И должна признаться, я не знаю, что делать, – сказала Кэтрин.
– Может, я поволновалась из-за вашего приезда. – Мейра улыбнулась, и Кэтрин снова озадачила надежда, промелькнувшая в ее глазах. – Когда ты выйдешь за моего брата, у нас снова все будет хорошо.
Не желая расстраивать ее, Кэтрин постаралась сменить тему:
– Может, мне следует позвать твою матушку? Или отца?
– Отца? – Мейра снова поморщилась от боли: – Мой отец умер почти двадцать лет назад.
– Тогда кому же твоя матушка представила меня?
– О, Лохлан. Да, он действительно ее муж. Но не мой отец.
Кэтрин присела на край кровати.
– Ваша родословная ужасно запутанная.
Мейра рассмеялась, и напряжение покинуло ее лицо.
– Слава Богу, боль утихла.
Кэтрин вздохнула с облегчением:
– Слава Богу.
– Должна заметить, твой приезд очень своевременный, – сказала Мейра. – Я так боюсь за ребенка. Ведь это мой первенец.
– У женщин в твоей семье были тяжелые роды?
– Нет, – Мейра погладила живот. – Это все проклятие. Все ужасное случается как бы вовсе без причины.
Кэтрин не знала, что сказать. Как реагировать на такое утверждение? «Я не верю ни в какое проклятие?» Но почему-то чем больше времени она проводила среди этих людей, тем более реальным становилось проклятие.
Что, если правда существует сила, способная прекратить страдания этих людей? И эта сила в ее руках? Что, если для того, чтобы спасти этих людей от голода и себя от безумия, она должна выйти замуж за Гейбриела?
Недовольная подобным ходом мыслей, но желая знать больше, Кэтрин приступила к расспросам:
– Ты сказала, что жизнь была лучше во времена твоей бабушки?
– Да. Земля была плодородной и приносила большой урожай, коровы и овцы плодились. Пруды и озера были полны свежей, вкусной воды. И мужчины возвращались с большим уловом, когда ходили на озеро рыбачить. – Мейра задумчиво улыбалась. – Я едва помню это. Я была девочкой, когда все разом изменилось.
– Из того, что мне рассказывали, – сказала Кэтрин, наблюдая за Мейрой, – перемена наступила, когда моя мать сбежала, чтобы выйти за моего отца?
– Да. Это правда. – Мейра кивнула, и ее лицо стало бесконечно печальным. – До этого невесты выходили за предназначенных им мужчин, и проклятие никак не проявляло себя. Глинис Фарлан была первая, кто отказался от своего предназначения.
Пренебрегла своим предназначением. Проклятие или нет, ее мать сбежала от мужчины, с которым была помолвлена. Она не исполнила свой долг. И если Кэтрин верит в проклятие, то должна сделать то, что ей предназначено. То есть стать женой Гейбриела.
– Проклятие лишает землю плодородия, – продолжала Мейра, не обращая внимания на молчание Кэтрин. – Хлеб не родится, озера высыхают. Коровы перестают давать молоко. Овцы рождаются с двумя головами. – Мейра проглотила комок, вставший в горле, и погладила свой живот. – Прошло двадцать лет с тех пор, как проклятие обрушилось на наши земли. Двадцать лет люди ждали, когда Гейбриел подрастет и станет вождем клана, надеясь, что он сможет все исправить.
– У старого вождя не было сыновей?
– Да. Это тоже часть проклятия. «И только лишь дева со знаком кинжала Макбрадену в дар принесет сыновей… посмей она нарушить сей завет, ответом будет ей безумье, муки, гибель…»
Мейра закончила читать эти строки, и волосы зашевелились на голове Кэтрин. Господи, она так часто слышала их в своих снах! Она облизнула внезапно пересохшие губы.
– Значит, вождь мог иметь сыновей только в том случае, если его брак был «правильным» с точки зрения проклятия?
– Да.
– А дядя Гейбриела – твой дядя – не женился на своей невесте. Поэтому не имел сыновей?
– Он вообще не имел детей.
– А твои родители были уже женаты.
– Да. И Гейбриел был еще слишком мал, когда дядя Ангус был ранен на поле брани и умер.
Кэтрин задрожала, упоминание о смерти старого вождя напомнило ей о смерти матери.
В коридоре раздался звук шагов, заставив обеих повернуться к двери.
– Это, должно быть, твоя вода. – Мейра попыталась встать.
Но Кэтрин опередила ее и поднялась, жестом показывая Мейре, чтобы она не вставала.
– Оставайся здесь, Мейра. – Услышав стук в дверь, Кэтрин сказала: – Входите!
И в комнату вошли две девушки. Одна, рыженькая с веснушками на бледном личике, тащила большой кувшин с водой. Другая, черноволосая и черноглазая, радостно улыбаясь, держала стопку чистой одежды.
– Кэтрин, это Рейчел. – Черненькая присела в реверансе. – А это Флора. – Рыженькая сделала то же самое. – Они служат в доме.
Служанки хихикнули, и Флора осторожно поставила свою тяжелую ношу рядом с простой эмалированной ванной.
Кэтрин подошла и взяла из рук Флоры чистую одежду.
– Помогите вашей госпоже, Рейчел. Она не очень хорошо себя чувствует.
Служанки переглянулись.
– Она не моя госпожа, миледи. Вы моя госпожа.
Кэтрин стояла с открытым ртом. Рейчел вертелась, помогая сестре. Мейра рассмеялась:
– Ты ведь выходишь замуж за моего брата, Кэтрин, поэтому будешь хозяйкой в этом доме.
– Но…
– Все уже считают тебя своей госпожой, – продолжала Мейра. – И ждут не дождутся, когда ты выйдешь за моего брата и освободишь нас от проклятия.
Флора подошла с пустым ведром.
– Если позовете меня до начала праздника, миледи, я уложу ваши волосы.
– Да! Она прекрасно делает прически, – подтвердила Мейра, прикасаясь к собственным волосам.
– Спасибо, – сказала Кэтрин, с трудом произнося слова. – Это было бы чудесно, Флора.
– Гейбриел сам поведет тебя на праздник, – пояснила Мейра, направляясь к двери. – Жди его здесь. Ты наверняка устала после долгой дороги.
– Да. Немножко. И тебе тоже нужно отдохнуть.
– Не беспокойся. – Мейра вышла из комнаты.
– Позвоните, если вам что-нибудь понадобится, миледи, – сказала Флора. Еще раз присев в реверансе, она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Кэтрин опустилась на край постели, положив рядом стопку одежды. Эти люди такие милые. И ни малейшего притворства. И так слепо верят, что их судьба в руках проклятия. Кэтрин так не хотела разрушать их надежды, поэтому не стала говорить им, что все еще не решила, выйдет ли она за Гейбриела.
Ведь замужество – это навсегда, и прежде всего она сама должна быть уверена, что поступает правильно, даже если этот союз для всех дело решенное.
Разве это эгоистично, что она хочет подумать? Что здесь плохого, если ей необходимо время, чтобы принять самое важное решение в жизни? Другая, более импульсивная, чем она, могла бы выйти замуж без подобных раздумий. Тем более что Гейбриел дьявольски красив, титулован, и что ни говори, а между ними действительно существует влечение и Кэтрин дрожит от одного его прикосновения.
Но достаточно ли этого для брака? Что будет, когда они станут старше и пламя страсти угаснет? Будут ли они и тогда уважительно относиться друг к другу? Правда, у них будут дети. И она сможет найти утешение в этом.
А что, если она выйдет за него и ничего не изменится? Она сожжет все мосты, связывающие ее с Англией. Но с другой стороны, и сейчас ничто не привязывает ее к этой стране, кроме отца. А отец? Простит ли он ей то, что она сделала?
Эти люди хотят, чтобы она стала их госпожой. Они смотрят на нее глазами, полными надежды, и Кэтрин чувствовала, что тоже хочет помочь им. Даже если бы не было этого проклятия, она смогла бы убедить отца выплатить Гейбриелу ее приданое. Но одних денег мало, чтобы помочь клану. И если ей суждено сойти с ума, то так ли уж плохо это место? Может, лучше, чем Лондон, где каждый порок раздувался до невероятных размеров, вызывая слухи и домыслы? Она, быть может, будет счастлива здесь, в
