ее сняла?
— Да не снимала я ничего! — пожала плечами Таня. — Может, она у стола была? К столу я не подходила.
— Нет, Клопп определенно говорил, что магия была всюду. Ты должна была погибнуть, но не погибла. Значит, ты разрядила все заклинания, кроме белых, но вот как? Не скажешь нам? — задумчиво протянул Баб-Ягун.
— Да не знаю я! НЕ ЗНАЮ! — крикнула Таня. Ванька и Баб-Ягун заморгали.
— Ладно, не хочешь говорить — не надо, — обиженно произнес Баб-Ягун и, отвернувшись, ушел.
Ванька некоторое время грустно смотрел на Таню, а потом буркнул: «Счастливо! Мне пора!» — и помчался к Тарараху. Таня вспомнила, что после обеда они собирались лечить жар-птиц, у которых в последние дни стало резко меркнуть оперение.
Таня убито опустилась прямо на пол. Даже близкие друзья ей не верят. Думают, что она хочет утаить от них важный секрет. Им что, приятнее было бы, если бы заклинание Поклепа сработало и обратило ее в пепел?
К счастью, вскоре Баб-Ягун с Ванькой оттаяли и первые пришли к ней мириться. Указательный палец у Ваньки был обмотан толстым слоем бинта. Он со смехом рассказывал, как его клюнула жар-птица, которой не понравилось прописанное Тарарахом лечение.
— Еще бы! Кому понравится, когда тебя протирают слюной кикиморы! Зато как они потом засияли! Просто как новогодние елки! — восклицал он.
Баб-Ягун посмотрел на Ваньку и покачал головой:
— Ну и дела! Можно подумать, ты лечил не жар-птиц, а гарпий! Они ведь тебе еще майку порвали! Вон там сзади и здесь...
Ванька уставился на свою желтую майку, видно, только теперь заметив, что она буквально исполосована когтями жар-птиц.
— Это когда я их держал, а Тарарах смазывал. А я и не заметил... — сказал он убито.
— Ты чего? Это же просто майка... Таких навалом! — попыталась успокоить его Таня.
Ванька поднял на нее глаза, а потом сразу отвернулся.
— Ты не понимаешь... Эту майку... Мне подарил ее папа, когда он еще почти не пил. Помню, отличный был день. Мы пошли в цирк, съели кучу мороженого, а потом там в цирке была эта майка... — буркнул Ванька. Губы у него подозрительно подрагивали.
Даже бестактный Баб-Ягун, который в другое время обязательно назвал бы Ваньку плаксивой девчонкой, прикусил язык. Таня оглядела майку. Хоть когти жар-птиц и поработали на славу, ее можно было еще спасти.
— Я ее зашью. Снимай и приноси ко мне, — распорядилась она, отправляя Ваньку переодеваться.
Незаметно наступил вечер. Часы в гостиной начинали уже противно поскрипывать, что бывало обычно перед тем, как они собирались всерьез дать команду «Отбой!», как вдруг с улицы послышались хлопки крыльев. Двое купидончиков, проседая в воздухе от тяжести, втащили в окно большущую коробку, затянутую синей бумагой.
— Смотрите! Кому-то посылка пришла! Вдруг мне? — восторженно закричала Дуся Пупсикова.
Однако купидончики, деловито оглядевшись, решительно направились к Тане и уронили коробку прямо ей на колени.
— Ну, конечно, все Гроттерше! Она тут в любимчиках ходит, сиротка несчастненькая! Теть, дай копеечку! — завистливо фыркнула Гробыня.
Таня с трудом сдержалась, чтобы не отвесить ей пинка. Ее остановило лишь то, что купидончики, не давая ей открыть коробку, умильно кувыркались в воздухе и клянчили за работу конфеты.
— Лучше расплатись с ними, а то еще влюбят тебя в кого-нибудь. Хоть в того же Шурасика. Им только дай в кого-нибудь стрелу пустить, — посоветовала длинноносая Верка Попугаева, кивая на висевшие на боку у купидончиков маленькие луки.
Оглянувшись на Шурасика, Таня с удивлением заметила, что он покраснел, как помидор.
Одолжив у Дуси Пупсиковой конфет, Таня дала их посыльным, и те, деля их на лету, улетели в форточку.
Только тогда Таня смогла наконец спокойно развернуть бумагу. Внутри оказалась длинная картонная коробка. Пытаясь угадать, что там может лежать, Таня открыла ее и... взвизгнула. Удовольствие было мгновенно отравлено. К ней в руки скользнули песочные часы — те самые, что она видела в зеркале в кабинете Клоппа. Песка оставалось совсем мало. И тот неуклонно таял, хотя и сбегал вниз тонкой, не толще волоса, струйкой.
Еще никто из тех, кто толпился вокруг Тани, с любопытством заглядывая ей под руку, не успел сообразить, что случилось, а она уже схватила коробку и, сделав знак Баб-Ягуну и Ваньке, шепнула им:
— Нам надо куда-то уйти... Скорее... Только не ко мне, там Гробыня увяжется.
— Тогда сюда! — мигом сориентировался Баб-Ягун, чья комната была совсем рядом, и помчался открывать дверь.
У Баб-Ягуна Таня оказалась впервые. В его комнате царил кошмарный беспорядок. Одежда, тетради и учебники валялись на полу. Зато пылесос — новенький и сверкающий — безраздельно занимал весь стол.
— Эй, да у тебя тут разгром! Тут кто-то был? — испугалась Таня, решившая, что и к Баб-Ягуну нагрянул вредоносный болотный хмырь.
— Да не... — отмахнулся внук Ягге. — Просто я искал, чем пылесос протереть, Потом вон парадной мантией протер, все равно конец года еще не скоро... Ого, какие часы! Кто тебе их прислал?
— Это те самые, что я видела у Чумы-дель-Торт! Уверена, это ее последнее предупреждение! Неужели купидоны видели ее? — едва выговорила Таня.
Баб-Ягун, поежившийся, когда она произнесла ненавистное имя, отрицательно замотал головой:
— Нет, купидоны не нежить. Они не любят Ту-Кого-Нет и не имеют с ней никаких дел. Скорее всего их просто кто-то вызвал — есть такой особый свист — и они нашли эту коробку, а на ней... сейчас посмотрим... — Ванька с шуршанием развернул синюю бумагу. — Ага! Я так и думал! Читай: «Доставить Тане Гроттер. Жилой этаж, комната с Черными Шторами». Купидоны, видно, туда и летели, но увидели тебя в гостиной и сразу отдали.
— И что мне теперь делать с этими часами? — растерянно спросила Таня. — Наверняка в них какая-то магия. Может, разбить?
— Не вздумай, может быть еще хуже! — испугался Баб-Ягун. — Лучше поставь их сюда, я потом отнесу бабусе. Она разберется, что к чему... Эй, слышите? Что там происходит?
Неожиданно в дверь кто-то легонько постучал, а потом она открылась, и заглянул... Да, это был сам Сарданапал. Оба его уса топорщились сурово и многозначительно. Друзья оцепенели. Появление академика на жилом этаже в детских спальнях могло значить лишь одно: случилось нечто экстраординарное. Сарданапал мельком взглянул на часы, которые все еще были в руках у Тани, и слегка поднял брови.
— Я жду вас в гостиной! Скорее! — сказал он, скрываясь, а через несколько секунд ребята услышали, что он стучит в следующую дверь. Значит, Сарданапал собирал всех, а не только их троих. Поняв это, друзья испытали облегчение.
Собравшись в гостиной, ребята увидели, что прямо на ковре стоит большой котел, в котором кипит какая-то вязкая, неприятно пахнущая жидкость.
— Если это надо будет пить, я сразу грохаюсь в обморок! — предупредила Гробыня. — Постараюсь даже опередить Шурасика, хотя это и непросто.
— Пить это будут все без исключения! В том числе и ты, Склепова, — оборвал ее Сарданапал.
Его голос звучал так непреклонно, что никто не спорил. Казалось, перед ними теперь совсем другой Сарданапал — не тот спокойный и всепрощающий глава Тибидохса, которого они все знали. Даже осанка у него изменилась. «Так вот он какой, величайший маг!» — не без восхищения подумала Таня.
