устал, зато был страшно доволен, чувствуя себя настоящим хозяином дома, мастером на все руки.
Вечером семья дружно поужинала грибным супом-пюре, который Антонина умудрилась не испортить, дружно уселась перед телевизором и начала дружно смотреть фильм про детей, который Антону и Антонине был абсолютно не интересен, но они считали необходимым просмотреть его с ребенком для создания задушевной атмосферы единения, а Ник подумал, что эти странные взрослые почему-то любят детские фильмы, поэтому промолчал, хотя предпочел бы посмотреть боевик с лихим сюжетом.
Но к середине фильма он очень устал. Ерзал, ерзал, взял пульт, сделал звук громче – на случай, если подслушивают, и спросил:
– А отсюда бежать никто не пробовал?
Антон и Антонина сделали вид, что не слышат.
– А вы не хотите отсюда бежать? – спросил Ник.
– Нет! – вскрикнула Антонина. – Ни за что! Нам тут хорошо! Ведь хорошо же? – обратилась она к Антону.
Тот кивнул, поморщившись так, будто у него заныл зуб.
Тогда Ник, взяв листок и ручку, написал: «Может, вы знаете выход?» И дал листок Антону. Тот прочитал, тут же порвал листок в мелкие клочки и застыл, напряженно глядя в телевизор. Потом повернулся к Нику и медленно закрыл и открыл глаза. Это, как понял Ник, означало: «Знаю».
Ник взял другой листок и написал: «Где?»
Антон ответил: «Не могу сказать. В среду, в семь вечера, в спорткомплексе».
Ник прочитал и взглядом показал, что он понял, после чего порвал записку.
Кажется, у него появился союзник. Или хотя бы информатор. Время покажет.
День закончился не так уж плохо: Антон и Антонина достали игру «Эрудит», в которую Ник играть умел и любил, правда, немного жульничал: придумывал слова, которых нет, и горячо доказывал, что они существуют, что «иглоперка» – это такое морское животное, а «щелконос» – птица, живущая в таежных лесах и щелкающая кедровые орехи. Носом, то есть клювом, поэтому такое название. Антон разгорячился, спорил, возмущался придумками Ника. Антонина пыталась его вернуть в русло правильного отцовства:
– Ты должен поощрять фантазию ребенка.
– Это не фантазия, а хитрость! – кричал Антон. – Не засчитываю!
Он нравился Нику все больше, и Ник твердо решил подружиться с Антоном – не сейчас, ясно же, что он тут сам не свой. Наверное, за домом наблюдают, вот они и ведут себя так странно, думал Ник.
На ночь Антонина пришла поцеловать Ника и рассказать ему сказку.
– Как ты любишь!
Ник сообщил, что ни поцелуев, ни сказок он терпеть не можешь. С детства.
– Одну только сказочку! – упрашивала Антонина.
– Нет, спасибо.
Тут пробило двенадцать: семейный день кончился.
Антонина вздохнула с облегчением:
– Все, отбой. Буду я тебя еще уговаривать! Дрыхни так!
И ушла, хлопнув дверью.
И Ник поймал себя на мысли, что зря он так сопротивлялся. Без поцелуя можно, конечно, обойтись, а сказку он бы послушал. Давненько не рассказывали ему сказок…
Вик, веселая Лена, мрачный Марк
Вик был рад перерыву в отношениях со страбынетами. Очень уж они непросто складывались. Вчера, когда возвращались после пережитого приключения, Вик не то чтобы ждал благодарности, но надеялся, что оценят его действия. Он видел, что Танька смотрит на него одобрительно. Да и у Аньки взгляд был дружелюбным. И Эдька хлопнул его по плечу и, возможно, собирался похвалить его, а другие, возможно, поддержали бы.
Но Петька-обидофоб опередил всех, он закричал, тыча пальцем в Шустрика и Вика:
– Передрейфили малыши! Спрыгнули!
– А кто вам мешал прыгнуть? – огрызнулся Шустрик.
Петька с ответом не задержался:
– Мы не прыгнули, потому что не испугались!
– Ага. И в воду упали поэтому.
– Ну, упали! – не отрицал Петька. – Но не испугались же! А? Я правильно говорю? – обратился он к спасенным страбынетам.
И спасенные страбынеты промолчали.
Они понимали, что на самом деле такое геройство выглядит глупо. Но признаться в собственной глупости не очень-то легко. И даже если это получилось глупо, но ведь геройство же. Это ведь лучше, чем умная трусость.
Так они рассуждали или не так, главное, они промолчали. А молчание – знак согласия.
Шустрика это очень задело, он спросил дрожащим голосом:
– Это что же, мы вас спасли – и мы трусы, получается?
– Ну, ну, не горячись, малыш, – успокоил его Эдька. – Когда вы спасали, вы были не трусы.
– А до этого трусы, да? Так, да?
И Шустрик убежал, чтобы не показывать слез, которые невольно, от обиды, выступили на его глазах. И где-то скрывался до самого вчера.
Больше тему спасения не поднимали: страбынетам было немного неловко, а Вик с печалью думал, что, как ни крути, Петька прав: причиной его прыжка с плота была трусость. Потом он исправил оплошность, да, но – потом.
Ему очень хотелось знать, что Анька думает об этом, но спросить не решался, а сама она ничего не сказала. Зато сказала Танька:
– Не грусти. Ты все правильно сделал.
И тут же отошла. Она сама была поражена, что у нее вырвались эти слова. Ведь Танька по причине своей болезни может только повторять за другими или соглашаться, а тут вдруг вырвалось что-то самостоятельное. Почему, с какой стати? Она не понимала.
Вику повезло больше, чем брату: Лена и Марк не укладывали его спать. Лена была сторонницей вольного воспитания детей. Она изучила разные книги по педагогике и вычитала там, что энергичные безобразники, досаждающие одноклассникам и учителям, становятся потом очень успешными людьми. Это ее вдохновило, она предоставляла всем питомцам, попадавшим к ней, полную свободу. А Марку было все равно, потому что он играл роль плохого отца. То есть сначала он пытался изобразить хорошего, ориентируясь на то, какими бывают отцы, но это у него не получалось. Тогда он вспомнил, что отцы бывают плохими – и не так уж редко. Все зависит от того, что взять за образец. Почему бы не сделать примером образ плохого отца? Тем более что он, как и Лена, где-то вычитал, что у плохих отцов очень часто получаются хорошие дети. Потому что они, дети, стараются заслужить похвалу угрюмого и необщительного отца. Это старание остается с ними всю жизнь и помогает им во всем.
Вик засел в своей комнате и начал обдумывать положение. В водяной пещере входа в какие-то другие пещеры не оказалось. Да и не могло оказаться. Рассудим: БГ заинтересован в Страхове? Конечно – без него он не сможет проводить эксперименты над людьми. БГ когда-нибудь должен отпустить Ину, вернуть ее отцу? Конечно. Но если он будет держать ее в плохих условиях, где-то в дальнем подземелье, Страхов может рассердиться и навредить БГ. Нет, скорее всего, Ина находится в каком-то тайном, но комфортабельном месте. И никому это в голову не приходит. Так умный человек кладет на виду ценные вещи, а воры, забравшиеся в дом, ищут по закоулкам и тайникам, не замечая того, что у них под носом…
Размышления Вика прервала Лена. Постучав в дверь, она, не дожидаясь ответа, открыла ее, вошла, оглядела комнату и удивилась:
– Какой у тебя порядок! Вещи не разбросаны, ничего не сломано! Почему?
– А что, надо ломать и разбрасывать?
– У всех подростков – страсть к разрушению. Не надо ее сдерживать! – бодро воскликнула Лена, и, чтобы поощрить Вика, взяла с полки керамический стакан, где были карандаши и ручки, и с размаху бросила его в стену. Стакан разбился, карандаши и ручки рассыпались. Вик начал поднимать их, потому что не
