Но никто за ним не последовал.
Пришлось ему вернуться.
Построив боюпов, он прошелся взад-вперед перед ними:
– Так. Значит – боимся?
– Мы вообще-то собирались дочь Страхова найти, – напомнила Машка. – А занимаемся неизвестно чем!
– Если мы не будем замечательными солдатами, мы никогда не узнаем, где она! Мы же договаривались! – сказал Ник не приказным, а вполне дружелюбным голосом: он понял, что придется действовать мягче. – Ну, чего нам стоит прыгнуть по разику?
Боюпы стояли и молчали.
– А знаете ли вы, – сказал Ник, – что на самом деле вы гораздо смелее, чем вам кажется? Вы вспомните, как мы обкатку прошли! Женька, вспомни, и ты, Федька, вспомни! Мы же не испугались! Знаете почему? Только по секрету?
Боюпы заинтересовались. А Женьке и Федьке было приятно, что Ник похвалил их подвиг.
– Ну, почему? – спросил Женька.
– А потому! Потому, что вы все заразились от меня! Мне БГ объяснил: Страхов закачал в меня вирус смелости. Он заразный. А я с вами сколько уже нахожусь! Значит, вы все уже заразились.
Боюпы переглянулись.
Они вспомнили события последних дней. Действительно, они, пожалуй, стали смелее, чем раньше.
– А ты не гонишь? – спросил Лешка.
– Попрошу в армии не выражаться блатным языком! – осадил его Ник.
Лешка не сразу вспомнил, какое слово он имел в виду.
– Я это… Я хотел сказать… Ты это… Не придумываешь?
– Ни в коем случае! И это легко проверить: залезть на вышку. Там сразу поймете, какими вы стали смелыми!
Это показалось боюпам заманчивыми. Стать смелее, пусть даже благодаря вирусу, кому это не понравится?
– Ладно, полезть можно, – сказал Мишка. – Но прыгать – это мы еще посмотрим.
И они полезли на вышку по крутым деревянным ступеням.
И вот стоят на довольно большой площадке с перилами и проемом посередине и заглядывают вниз, тут же шарахаясь от края.
Сверху высота казалась еще больше, а батут – совсем крошечным.
Нику самому стало немного жутковато, но он не подал вида.
– Ничего страшного! Все очень просто, вы смотрите – батут же прямо под нами, надо просто прыгнуть – и все.
– Вот ты и прыгни первым! – посоветовал Валерка.
Это была, конечно, провокация. И Ник ответил:
– Я не могу. Как вы тут останетесь без командира?
– Ничего, не пропадем! – усмехнулся Мишка.
– Ты прыгни, а потом возвращайся командирствовать, – сказала Машка.
Ник понял, что у него безвыходное положение.
Он подошел к краю, посмотрел вниз.
Конечно, страшно.
Но если он не прыгнет, его будут презирать. А БГ снимет с должности старбоя.
С каждой секундой промедления становилось все страшнее. Ник понял: еще немного, и он не сумеет прыгнуть.
И, закрыв глаза, шагнул в пустоту.
Но в полете открыл глаза, чтобы видеть, куда приземляется.
Батут спружинил и подбросил Ника обратно до середины вышки. Но потом прыжки были все ниже и ниже.
– Ого-го! Ага-га! – не удержавшись, закричал Ник от восторга. – Здорово!
И он побежал к своим товарищам.
Те стояли, нахохлившись, ничуть не вдохновленные примером Ника.
Но они понимали, что деваться некуда, придется прыгнуть. Тем более, что у большинства для этого были основания. Себяфоб Мишка знал, что если сейчас не прыгнет, а начнет думать, то не прыгнет уже никогда. Обидофоб Валерка боялся насмешек. Девчонкофоб Женька боялся, что его начнут сравнивать с испуганной Машкой, которая крепко держится за перила, не глядя вниз. Будущий вор в законе Лешка боялся оказаться трусливее тех, кто никогда не будет уважаемым вором в законе.
А вот Никитка не скрывал своего испуга.
– Как хотите, а я боюсь! – сказал он.
– Чего? – спросил Ник. – Разбиться? Даже если захочешь, не получится! Видел, как я прыгал? Мимо батута не пролетишь.
– Все равно боюсь.
– Да чего?
– Не знаю.
Все рассмеялись, и этот смех разрядил обстановку.
И Мишка, опасаясь своей задумчивости, прыгнул. И удачно. За ним прыгнул Лешка, потом Женька, потом Валерка… Короче, прыгнули все.
И это так им понравились, что они добровольно полезли опять на вышку и спрыгнули еще по разу, а потом еще и еще.
За ужином они веселились, радуясь, что преодолели страх, и гордясь собой.
– А в самом деле, – сказал Федька, – я, наверно, зараженный. Я даже не очень боялся испугаться.
– А я совсем ничего не боялся! – сказал Никитка.
– Да? А кто кричал: боюсь, боюсь? – подколола его Машка.
– Это я так, для смеха!
– Почему ты сразу не сказал, что мы теперь смелые? – упрекал Ника Женька.
Боюпам не терпелось испытать свою смелость и продемонстрировать ее перед другими.
Но Ник уже знал, что в армии проявляют храбрость только с разрешения командира, поэтому нашел дежурного по части и доложил ему, что хочет видеть БГ. Тот позвонил генералу, генерал принял Ника, Ник рассказал ему о настроениях вверенного ему отряда, умолчав о причине, то есть о том, что разболтал тайну. Но Ник ведь действовал в интересах службы, поэтому он не чувствовал себя виноватым. БГ обрадовался, похвалил Ника за умелое командование и дал задание: патрулировать улицы и смотреть, не вздумал ли кто самовольно восстановить стены. Попытки – пресекать. Он вызвал Обломского и приказал ему сопровождать подростков – на всякий случай.
Ник попросил у БГ часы, телефон, чтобы напрямую связываться с генералом, и, если можно, пистолет.
– Часы могу дать, а остальное ни к чему, – сказал генерал. – Зачем тебе телефон? Когда ты мне понадобишься, я тебя сам найду. А пистолет рано.
И он вручил Нику собственные часы – замечательные, командирские, с одним большим циферблатом и двумя маленькими, с компасом, на толстом кожаном ремне, в котором пришлось сделать дырочку, иначе часы болтались бы на руке.
В сопровождении полковника боюпы отправились на первое свое боевое задание. Оно, правда, было не совсем боевым, но они таким его считали.
Вскоре заметили непорядок: хозяин одного из домов, вернее, жилец, хозяев тут не было, соорудил из мебели что-то вроде комнатушки, куда входил через дверцу шкафа, выломав его заднюю стенку.
– Разрешите действовать? – спросил Ник Обломского.
– С одной стороны, частная жизнь неприкосновенна. С другой, у нас почти военное положение, какая может быть частная жизнь?
Ник истолковал это как разрешение и дал команду бойцам.
