раздавать палки, луки, арбалеты и пращи. А кому не досталось, просто камни.
Пронзительно затрубила труба, открылись ворота, и выехали три бронетранспортера. БГ хранил их в тайных, строго охраняемых пещерах, и вот настал момент продемонстрировать мощь военной техники. Она была неуязвимой: все люки и щели закрыты, кроме маленьких отверстий-бойниц, откуда высовывались дула автоматов, и амбразуры водителя, защищенной толстым стеклом.
Унциферов приказал открыть огонь и сам несколько раз выстрелил, но это было все равно, что мухобойкой стучать по бегемоту: бронетранспортеры продолжали ползти, угрожающе урча.
Из бойниц начали стрелять. Стреляли, правда, не по людям, а в воздух, но бояне страшно перепугались. То есть перепугались те, кто считали себя зараженными вирусом страха. Они тут же побросали оружие и пустились наутек. Те же, что считали себя смелыми, поступили ненамного умнее – подскочили к бронетранспортерам, тыкали их палками, стреляли в них стрелами, сделанными из веток с самодельными наконечниками из консервной жести, бросали в броню камнями, а некоторые просто стучали кулаками. Находящимся внутри солдатам это, естественно, не причиняло никакого вреда.
Но вот один из бронетранспортеров резко дернулся, накренился набок: застрял колесом в яме-ловушке. Мотор взревел, машина пыталась выехать, колеса бешено крутились на месте, из-под них летела пыль и щебенка.
Солдаты рискнули: выскочили из бронетранспортера и начали подкладывать под колесо доски и толстые палки.
– По врагам – пли! – приказал Унциферов и выстрелил в сторону солдат, но промахнулся.
Остальные же и вовсе не выстрелили, никто из них никогда не стрелял в живых людей. Они были экстремалы, они не раз рисковали собственной жизнью, но жизнью других рисковать не привыкли, не умели.
Тогда Унциферов скомандовал:
– Окружить!
И любострахи окружили страхолюбов и начали кричать:
– Сдавайтесь!
Но страхолюбы, считая, что они сильнее, наставили на любострахов свои автоматы и тоже закричали:
– Сдавайтесь!
В это время солдаты из двух других бронетранспортеров выскочили, окружили кольцо любострахов и тоже закричали:
– Сдавайтесь!
А бояне окружили этих страхолюбов и тоже закричали:
– Сдавайтесь!
Так они и стояли вокруг завязшего бронетранспортера четырьмя кольцами, и все кричали: «Сдавайтесь! Сдавайтесь! Сдавайтесь» – и совершенно непонятно было, кто же кому должен сдаться, а стрелять никто не мог, потому что слишком велика вероятность попасть в своих.
В довершение всего показался джип с открытым верхом, в нем стоял БГ, он размахивал пистолетом и кричал:
– Сдавайтесь!
Джип подъехал к сгрудившимся любострахам, страхолюбам и боянам, БГ скомандовал:
– Я приказываю всем сложить оружие!
И все сложили оружие – и солдаты, и экстремалы, и бояне.
– Не всем! – исправился генерал. – Врагов не касается!
Тогда все опять взялись за оружие, так как все считали себя врагами.
– Придурки! – выругался генерал. – Что это за война? Это не война, а сплошная неразбериха! Товарищ начальник штаба полковник Илья Ильич Обломский! Что будем делать?
Обломский вышел из джипа и начал рассуждать:
– Ввиду превосходства наших солдат, у которых больше вооружения и крепче военная выучка, бояне и любострахи должны сдаться. Но, учитывая численное превосходство боян и любострахов, которым нечего терять, сдаться должны мы.
– Понял, – сказал БГ. – Солдаты, слушай мою команду: мы победили! Враг морально сломлен – они даже боятся стрелять, хотя могут. Объявляю перемирие, возвращайтесь на территорию военной части! Бронетранспортер не забудьте вытащить.
Солдаты радостно бросились к бронетранспортеру, бояне и любострахи помогли им, и, действуя сообща, они руками вытолкали застрявшую боевую машину.
После этого противоборствующие стороны отошли, как принято писать в военных сводках, на заранее подготовленные позиции.
Боюпы против страбынетов. Штурм
Боюпы во главе с Ником не участвовали в военных действиях, утром вестовой передал им распоряжение БГ: взять в плен страбынетов, нацепить на них марлевые повязки, чтобы они никого не заразили, и привести к генералу, а уж тот решит их судьбу.
Ник повел свой отряд вдоль скалистой стены.
Вскоре они услышали крики.
– Помогите! Спасите! Спасите! Помогите! – равномерно и отчаянно взывали два голоса.
– Интересно, кто это? – спросила Машка.
– Совсем забыл! – воскликнул Ник. – Это два придурка, я их к дереву привязал!
Они пошли на голоса и оказались у дерева, где, привязанные, томились Кил Бил и Бил Кил.
– А! – закричал Валерка. – Попались! Давно я хотел вам отомстить!
И он начал бросать в трусобоев щепками.
Остальные присоединились: каждому Кил Бил и Бил Кил успели насолить, то и дело подстерегая и подстраивая разные пакости. Трусобои дергали головами, увертываясь от веток, щепок, пучков травы и другого лесного мусора.
– Не надо! – кричали они. – Перестаньте!
Машка, не участвовавшая в этом, встала перед трусобоями и подняла руку:
– Хватит! Не стыдно вам – они связанные!
– В самом деле, – сказал Ник, тоже не бросавшийся в трусобоев. – Им и так досталось. Будете еще на людей нападать? – спросил он Кила Била.
– Нет! – поклялся тот. – Никогда!
– Ни за что! – подхватил Бил Кил.
– Ладно. Развяжите их, только осторожно.
Боюпы исполнили приказ: двое развязывали, а двое стояли с автоматами по бокам, подстраховывая.
Но трусобои и не думали нападать. Они тут же повалились на траву: затекшие от долгого стояния ноги не держали их.
Но оставаться тут, среди страшных подростков с автоматами, они тоже не хотели. Поэтому поползли на четвереньках в кусты.
И там, оказавшись на безопасном расстоянии, Кил Бил оглянулся и выкрикнул:
– Всех поубиваю!
И скрылся в кустах с удивительной для человека, бегущего на четвереньках, скоростью.
– А обещал! – удивился Никитка.
– Слушай их больше, они наобещают, – сказал Лешка, считавший, что держат слово лишь серьезные люди, например воры в законе, каковым он хочет стать отчасти еще и по этой причине: он любит держать слово и отвечать за свои поступки.
Они пошли дальше.
Ник поглядывал на Машку и все больше утверждался в мысли, что она-то и есть дочь Страхова. Ведет себя очень уж смело, иногда так, будто она здесь главная. Болезнь слишком неправдоподобная. И потом, разве допустил бы Страхов, чтобы его дочь находилась среди страбынетов, подвергающихся опасности?
