Шабанов вскочил, быстро вынул из сейфа два первых попавшихся дела, чтобы не идти с пустыми руками и создать «занятой», «рабочий» вид. Резко открыл дверь, чуть не зашибив толстого парня.
— Вот, у меня повестка, на девять часов, — парень сунул ему смятую бумажку, заполненную неровным почерком самого Шабанова. Но Виктор отвел нетерпеливую руку.
— Подождите, гражданин! Меня руководство вызывает.
— И у нас на девять, — загомонили ожидающие граждане.
— И вы подождите. Доложусь начальству и всех приму.
Наступила тишина. И толстый парень, и две женщины средних лет, и пожилой мужчина замолчали и опустили головы. Видно, поняли, что у следователя есть дела поважнее, чем с ними возиться.
Он прошел к двери начальника СО, почтительно постучал, осторожно заглянул.
— Разрешите войти, Василий Григорьевич?
Петрицкий откинулся на спинку кресла и внимательно уставился на вошедшего. Он, как всегда был в строгом черном костюме, белой сорочке с галстуком — все наглаженное и начищенное. И лицо у него было строгим.
— Давно пора. Ты же сегодня, по графику, дежуришь? А почему на инструктаже не был?
— Как не был, Василий Григорьевич? Был. Просто я сзади сидел. А вы на первый ряд присели. Вот меня и не заметили.
— Так ты-то меня заметил? Должен подойти и доложиться!
— Извините еще раз. Больше такого не будет.
Стоя по стойке «смирно», он покаянно опустил голову и уперся взглядом… в носки, с дыркой на правом большом пальце! Черт! Вот почему ногам стало так легко! Вот куда смотрели свидетели! А если сейчас увидит начальник… Он сделал шаг вперед, прикрываясь столом.
— Это я уже слышал, — Петрицкий хлопнул ладонью по столу. Точнее, по лежащему перед ним уголовному делу.
Шабанов понял, что это его дело. И что он упорол в нем какой-то косяк. Значит, сейчас его будут драть. А ему и так плохо со всех сторон. С женой поругался, еле-еле в себя пришел, перед свидетелями выставил себя на посмешище.
— Виктор, что с тобой происходит? Ты можешь объяснить — в чем дело?
Но тон у начальника был довольно доброжелательным, и он немного воспрял духом.
— Да ничего. Все как всегда. Работа, дом. Дом, работа.
— Ты когда перестанешь пить? Над тобой уже все смеются.
— Можно подумать, что эти, смехачи, не пьют, — почувствовав свою правоту, Шабанов позволил проявить независимость: стал вольно, отставив ногу, осмотрел кабинет — не такой узкий пенал, как у него, но тоже небольшой. Зато ремонт тут сделан хороший — всем отделением спонсоров находили.
— Мало ли кто пьет! Важно — как пьет. И как это сказывается на работе!
Петрицкий открыл дело на заложенной ручкой странице.
— Ты хочешь Маханькова в суд направлять? А какая квалификация?
— Грабеж, Василий Григорьевич. Он же с применением насилия. Но не опасного для жизни и здоровья. В ухо ударил и все…
— И все, говоришь? А вот какие показания дает потерпевший…
Начальник СО нагнулся к протоколу допроса и с выражением прочел:
— «В правой руке нападающего я увидел блестящий металлический предмет, похожий на нож!» А если нож, то это не грабеж, а разбой! И статья другая, и санкции другие… Что скажешь?
Виктор опять стал смирно.
— Да нет, это он вначале так показывал! А потом пояснил, что никакой не нож, а расческа. И сам Маханьков признает расческу, а нож отрицает.
Петрицкий раздраженно захлопнул дело и повысил голос.
— Ты что, первый год работаешь? Меня не интересует, кто тебе что сказал — меня интересует, что ты записал в протоколе! Не написал бы про нож — одна песня, а раз написал — другая! Значит, надо этот вопрос исследовать, устанавливать, что ножа не было, и выносить постановление, что признаки разбоя в действиях Маханькова отсутствуют! Ты что, этого не знаешь?
— Виноват, Василий Григорьевич! Конечно, знаю. Упустил просто, но я все исправлю.
Начальник СО вздохнул.
— Не все можно исправить, Виктор. Не все. Сегодня я разговаривал с Бариновым. Он наслышан о твоих похождениях и ставит вопрос ребром. Ты хоть понимаешь, что это все может значить?
— Понимаю. И обещаю, что такого больше не будет.
«Какая сука стучит на меня начальнику? — зло думал он. — Кому я опять перешел дорогу? Не отдел милиции, а какая-то помойка. Все известно, даже то, чего не было»…
— Виктор, пойми меня правильно и не обижайся. Я не святой, но я ношу погоны, — печально сказал Петрицкий, и Шабанов понял, что его дела плохи. — Баринов настаивал, чтобы я сегодня же провел служебное расследование, а по результатам он сам будет делать выводы…
«Даже так? Неплохо начинается у меня день, неплохо. Значит, выгонят к чертовой матери! Сам виноват. Ну что ж… Ничего не поделаешь. Сам создал себе проблемы, сам буду их решать…»
Он стоял, шевелил пальцами ног и совершенно не представлял, как решать проблемы и как жить, если его уволят из органов.
— Что ты молчишь? Ты слышишь, что я тебе говорю, или нет?
— Слышу, товарищ майор. Василий Григорьевич, что я должен сделать?
— Вот это уже вопрос по существу… Значит, так. Для начала. От начальника я тебя сегодня отмазал, сказал, что много работы, что ты будешь документировать сбытчика наркотиков.
— Какого еще сбытчика?
Начальник СО протянул ему тонкую папку.
— Вот материал, возбуждай дело и сегодня же сбытчика задерживай. Потом предъявляешь обвинение, арестовываешь, и в течение трёх недель дело должно уйти в суд. Ты понял задачу? Имей в виду, ты должен себя показать как толковый, исполнительный и ответственный работник. На которого можно во всем положиться…
«Какая-то странная спешка, — размышлял Шабанов. — Самое простенькое дело расследуется два месяца. А сбыт — дело серьезное, санкции нешуточные, а сроку три недели… И к чему такой инструктаж…»
— Кто собирал материал? — спросил он.
— Воскобойников, — Петрицкий смотрел внимательно и вроде бы испытующе, очевидно, ожидая какой-то реакции. — А что?
Виктору стало совершенно ясно: дело гнилое. Но обычное свое чистоплюйство пора забывать. От него ждут покорности. Можно проявить только небольшое сомнение.
— Да сырые у него материалы! А вдруг прокурор или судья не согласятся возбуждать дело?
Петрицкий нахмурился.
— Воскобойников, в отличие от тебя, на работу приходит вовремя и не попадается на глаза начальству в пьяном виде… А в суде и в прокуратуре скажешь, что выполняешь мое указание. И будь уверен — со мной все согласятся! Иди, работай!
В коридоре Виктор столкнулся с Бровиным из ОБЭП.[5] Тот слыл франтом и был помешан на дорогих фирменных вещах.
— Ты что, Витек?! — Бровин ошалело уставился на ноги следователя. — Носки целые купить не можешь? А где твои чудесные туфли?
— Не налазят, ноги опухли, — криво улыбнулся Шабанов.
Ему было очень стыдно. Если бы еще не эта дырка… А так палец наполовину вылез…
— Так ты к доктору сходи! Почки надо проверить. И вообще…
Не слушая, Виктор двинулся дальше. Бровин проводил его взглядом, покрутил пальцем у виска, сплюнул прямо на пол.
— Да, честность до добра не доводит. К психиатру тебе надо!
Свидетели тоже дикими глазами рассматривали его разутые ноги. Шабанов заскочил в кабинет,
