убийству…
Видин хлопнул ладонью по столу.
— Знаю я твои обходы! Пьянствуешь с Шабановым, пивные обходите и чебуречные! Где рапорта, объяснения? Что выявил? Как помог раскрытию?
— Да есть рапорта, Сан Саныч, — не очень уверенно ответил Толян. — Разрешите, я вам потом все доложу?
Подполковник прожег его испытующим взглядом. Но сейчас в ответном взгляде подчиненного не было ни хитрости, ни лукавства — только преданность, честность и искреннее желание загладить свои проступки. Значит, правильно понимает ситуацию.
— Ну, ладно…
Видин осмотрел понурившихся офицеров, выбирая очередную жертву. Их было пятнадцать — молодых и не очень, подтянутых и толстых, лейтенантов, капитанов и майоров. На своих административных участках они представляли государственную власть, а сейчас сидели, понурившись, как пятиклассники перед контрольным опросом.
— А что у тебя, Жбанов, творится? Пьянь всякая оккупировала двор в сто сорок втором доме, люди жалуются, даже губернатору письмо написали! А начальство с меня спрашивает!
— Дык, что я могу поделать, товарищ подполковник… — привычно забубнил худой, согнутый удочкой Жбанов. — Там колледж рядом, школа. Несовершеннолетних вообще трогать нельзя, а остальных разгонишь — они опять собираются! Я уже и доставлял, и протоколы составлял — им все по барабану…
— Так что, мне так и писать генералу: дескать, сделать ничего не можем, пусть все остается как есть?! Барабанщик долбанный! — заорал Видин и побагровел еще больше.
— Никак нет, я сегодня же туда пойду, буду родителей привлекать, общественность…
— Вот иди и привлекай! Но чтоб жалоб больше не было!
Подполковник вновь осмотрел участковых. Сейчас они напоминали вызванных на педсовет двоечников. У Звягинцева появилось нехорошее предчувствие.
— И с раскрытиями у нас хреново! А это один из важнейших показателей отдела! Почему такое наплевательское отношение?
Сергей еще ниже наклонил голову: хоть бы пронесло…
— Звягинцев! Сколько у тебя раскрытий?
Он вздрогнул — началось!
— Нету, товарищ подполковник, вы же знаете, — виновато сказал Сергей. — У меня на участке и преступлений-то нет ни одного…
— Работаешь плохо, вот и нет! Надо выявлять! Знаешь, что Ленин писал: «Мы живем в море беззакония»! Читал Ленина?
— Да нет, мы уже не изучали…
— Вот и плохо! Потому так и работаешь! Завтра доложишь о раскрытии.
Звягинцев, насупившись, смотрел в стену. Настроение испортилось окончательно.
— Ты меня слышишь или нет? — после некоторой паузы раздраженно спросил Видин.
— Слышу.
— А чего молчишь?
— Сан Саныч, я не знаю, что раскрывать, как раскрывать. Я же говорю — у меня на участке преступлений нет. Вот и молчу.
— Короче, — Видин пристукнул по столу, на этот раз кулаком. — Или завтра ты раскрываешь преступление, или готовься к взысканию. Я думаю, ты меня прекрасно понял.
Начальник перестал шарить взглядом по опущенным головам офицеров и открыл свой план- ежедневник. Все поняли, что разнос закончился, началась постановка текущих задач. И точно! Подполковник Видин навалился грудью на стол.
— Надо активизировать работу по «Налетчикам»! Тщательно отрабатывать территорию, контролировать подучетные элементы, выявлять незарегистрированных мигрантов, проверять все сигналы о сбыте ценностей, отслеживать движение оружия и боеприпасов…
Участковые слышали это десятки раз, но, демонстрируя покорность и прилежание, с умным видом чиркали что-то в рабочих блокнотах.
— Переходим к вопросу о подготовке Дня города. Наши действия…
Те, кто не попал под раздачу, облегченно перевели дух. Лейтенант Звягинцев, напротив, тяжело вздохнул.
«Где я ему возьму это преступление? Что теперь делать? С взысканием могут очередь на квартиру перенести… Да и старлея не получишь… А тут еще это сокращение… Уволят из органов — и куда идти?»
Он настолько погрузился в свои тяжелые мысли, что прослушал все, о чем говорил начальник. И вынырнул уже в конце совещания.
— Значит, так, — сказал Видин. — Будем закругляться. Задачи я всем поставил. Вопросы есть? Нет. Значит, все ясно и понятно.
Он обвел подчиненных обжигающим взглядом.
— Каждый занимается своим вопросом. А Звягинцеву я в очередной раз напоминаю: завтра, в девять утра, ты мне докладываешь о раскрытом преступлении. Все, идите, работайте! Ефимов, останься!
Подполковник вынул из календаря исписанную убористым почерком записку, протянул Толяну.
— Вот тут жена написала, что ей надо на неделю. Стиральный порошок, салфетки, шампуни, пена для ванной, туалетная бумага, лампочки, ну, короче, всякие мелочи… Завтра собери все и завези мне домой. А продукты через пару дней.
— Конечно, сделаю, шеф, — покладисто кивнул Толян. — В первый раз, что ли…
На негнущихся ногах Звягинцев шел по прокуренному коридору. Высокий, худощавый, он выглядел моложе своих двадцати пяти лет. Девушки считали, что он похож на киноактера. Сейчас на красивом лице застыло выражение озабоченности. Он попал на кукан к Водяному, и соскочить с него будет очень трудно. Тот всегда был последовательным и заклевывал выбранную жертву до полусмерти. Точнее, до увольнения.
— Сергей, — услышал он голос Жукова, своего напарника. — Ты когда будешь на опорном?
Придуманные в советские времена «опорные пункты», на которых милиция и общественность, якобы, отбивалась от криминала, давно канули в Лету, но участковые по старой памяти именовали так свои помещения, не вкладывая в этот оборот смысла фронтовой терминологии.
— После обеда, часа в два с копейками, — ответил Сергей. — А что?
— Отлично. В это время ко мне должна подойти Мотина. Займи ее, пока меня не будет.
— А что там опять случилось?
— Да все то же. Хочет писать заявление на сына… Дай уголовный кодекс, пусть сидит, читает. А то побежит к Баринову или еще куда, ты же ее знаешь. Хорошо?
— Хорошо. Договорились.
Звягинцев вышел из райотдела. Светило солнце, на тополе напротив весело чирикали птички. Тревога отступила: молодой организм быстро адаптировался к хорошему. Настроение улучшилось. Гроза миновала, и можно перевести дух, а там видно будет. Он улыбнулся и погладил бурчащий живот. Теперь надо поесть…
Обедал он всегда в одном месте — в столовой «Три собаки». Название было неофициальным и очень подходило к длинному, похожему на сарай зданию с обшарпанными стенами, стоящему на отшибе между бензозаправкой и автопарком еще с незапамятных советских времен. Старейшая столовая работала до полуночи, обычный люд к этому времени ложился спать перед очередной трудовой сменой, а здесь ели те, кто ночью мотается по городу: таксисты, милиционеры и сотрудники «Скорой помощи», отсюда и пошло — три собаки.
Склонив в сотрапезники шофера-милиционера Пестикова, Звягинцев решил сразу три проблемы: как добраться туда и обратно, одновременно приобретя компанию. Он не любил есть в одиночестве.
Они взяли суп харчо, котлеты с макаронами и компот. Меню и рецептура сохранились с семидесятых годов, да и повара, наверное, остались те же. Цены, правда, выросли из копеек в рубли, но оставались
