Звягинцев вздохнул.
— Да уж чего не понять…
Придя домой, он сказал Кате:
— У нас там комиссия по конфискату работает, так ты пока отдай мне твои украшения, их ревизорам предъявить надо…
— Ой, а я сережки и кулон Наташке дала на банкет надеть! Она завтра на пятидесятилетие главного бухгалтера идет. Послезавтра заберу, ладно?
— Нет, ни в коем случае! — закричал Сергей. — Сейчас забери! Не надо это никуда надевать! Комиссия работает, могут уголовное дело возбудить!
— Ладно, ладно, — испугалась Катя. — Я же не знала, что все так серьезно… А почему уголовное дело? Ты же за них заплатил!
— Объясняю: проверяют правильность уценки! Если сильно занизили — это злоупотребление служебным положением! За такие ошибки знаешь, что бывает?!
— Ну, хорошо, хорошо, только не волнуйся, — проговорила Катя и бросилась к телефону.
В конце следующего дня Звягинцев занес в райотдел материал на объявленного в розыск Семенихина. Если верить объяснениям родственников и соседей, то никто не знал, где находится злодей, обворовавший десяток подвалов в районе. Хотя вряд ли доходы от преступного ремесла позволили ему купить поддельный загранпаспорт и выехать в Рио-де-Жанейро. Что он там украл? Кусок соминого балыка, десять банок тушенки, домашнюю колбасу, три бутылки самогона и пять баллонов с соленьями… Так что, скорей всего, разыскиваемый преступник как жил дома, так и живет, только прячется от посторонних глаз да жрет свой осточертевший балык.
В отделе было многолюдно, как всегда во время рейдов и спецопераций. Сотрудники приводили задержанных, писали рапорта, перегруженные дознаватели, не поднимая головы и не особо вникая в суть происшедшего, строчили необходимые бумаги, которые составят основу уголовного дела. Дежурил капитан Гостев — худощавый, с морщинистым лицом и редкими волосами. С помощником и внештатниками они привычно обыскивали доставленных, оформляли опись ценных вещей, отбирали шнурки и ремни, щелкали замками «аквариума». Участковые, пристроившись на краешке стола или подоконнике, составляли административные протоколы, следователи то забирали фигурантов из «клетки» в свои кабинеты, то возвращали обратно. Словом, процесс, который назывался документированием преступной деятельности, шел полным ходом. Задержанные и сотрудники кричали, матерились и переругивались, атмосфера была нервной и напряженной. Пахло карболкой, ваксой, немытыми телами и неприятностями.
Сергей под роспись сдал материал и вдруг с удивлением увидел, что в клетке для задержанных сидит Гуссейн Аликперов. Точнее, не сидит в буквальном смысле, а стоит, вцепившись в решетку и впившись взглядом во входную дверь. Увидев Сергея, он принялся отчаянно размахивать руками и что-то кричать, но слов в общем гаме было не разобрать.
Сергей подозвал дежурного.
— За что моего внештатника задержали? — спросил он. — Вон тот — Гуссейн Аликперов…
— Так этого за оружие, — буднично пожал плечами Гостев и, наклонившись к рабочему журналу, повел пальцем сверху вниз, перевернул страницу и повел снова…
— Вчера он с пистолетом попался, а сегодня экспертизу сделали, его сразу упаковали, сейчас оформляют…
Дежурный нашел наконец нужную строчку, удивленно поднял голову.
— Оп-па! Так ты этот пистолет и изымал! У своего внештатника? Ну, ты даешь!
— Не ори! Это я под «Вихрь» документировал! Пистолет неисправный, у меня справка Коняева есть!
Гостев покачал головой.
— Можешь ее выбросить. В УВД свою экспертизу сделали, признали годным к стрельбе. Этот вещдок сегодня в дневных новостях показали, уже несколько корреспондентов его фотографировали — козырный пистоль, блестящий, хорошо смотрится! Мы уже и отчитались, в сводку включили. Пока это самый наглядный пример «Вихря»!
— Что за фигня? — возмутился Звягинцев. — Где материал?
— Материал… Следствие уже дело возбудило! Сейчас дооформят кое-что, и отвезем твоего внештатника в ИВС…
Звягинцев поднял голову и встретился взглядом с Гуссейном. Тот смотрел с обреченным пониманием, как привезенный на шашлык ягненок.
У Звягинцева пронзительно заныли зубы.
— Я сейчас поговорю со следаком. У кого дело?
В тот же миг в дежурку вошел Шабанов и ответил на заданный вопрос.
— Дело Аликперова запросил следственный комитет, — сообщил он и положил на стол Гостева тонкую папку из твердого картона с прикрепленной сопроводительной. Сверху положил опечатанную квадратную коробку — плоскую, со стороной 10–12 сантиметров.
— А здесь вещдок! — пояснил Шабанов. — Отправляйте дело с нарочным, подозреваемого везите в ИВС!
— Нет, подожди, никуда не вези! Я сейчас!
Он побежал на третий этаж. У двери экспертной группы томился народ: Бобрин и Жбанов с пакетиками буро-зеленого вещества и молодой новенький опер с самурайским мечом.
— Кто там, внутри? — спросил Звягинцев.
— Коняев дежурит, — ответил Жбанов. Он был согбен больше, чем обычно. — У нас тут очередь…
— Да я без вещдоков!
Отодвинув коллегу, Сергей рывком распахнул дверь и ворвался в кабинет.
Коняев, в своем неизменном синем халате, вешал на аптекарских весах буро-зеленый порошок. Впрочем, нет: безымянное вещество было уже им опознано как анаша, о чем он и писал в справке, порождающей целый ряд неприятных для владельца последствий.
— Слышь, Игорь, помнишь, заключение делал по самодельному пистолету? — возбужденно спросил Звягинцев. — Блестящий такой?!
Эксперт поморщился.
— Я уже сегодня получил втык за это! Ты-то чего хочешь? Чего орешь, как белый медведь в жаркую погоду?
Звягинцев перевел дух и постарался успокоиться.
— Так исправен он или нет?
— Оказался исправен, — меланхолично ответил Коняев и, опечатав пакетик, приложил его к справке. — Закурить хочешь? Они меня уже задолбали этими наркотиками…
Коняев поднес зажигалку к «беломорине» с закрученным кончиком, затянулся, артистично выпустил несколько колец. В горьком табачном дыме отчетливо различалась пряная ароматическая нотка — будто тлел ладан. «Неужели анашу курит в открытую?» — ужаснулся про себя Звягинцев. А вслух сказал:
— Как же исправен, если ты написал, что неисправен? К материалу твоя справка приложена!
— Уже нет! — эксперт прищурился: видно, дым попал в глаза. — Я ее порвал. У меня же предварительное исследование. Спустился в подвал, шмальнул трижды — три осечки! Я и написал: непригоден к стрельбе. А в УВД целая криминалистическая лаборатория с сектором оружиеведения и баллистики. У экспертов тамошних высокая квалификация, они лучше понимают. Лизунов в Москве специализацию проходил. Шмальнул пять раз — три выстрела, две осечки. Значит, пригоден!
— Как такое может быть? То пригоден, то непригоден?
— Да очень просто, — Коняев доверительно прищурился и понизил голос. — Может, в моих патронах капсюли отсырели. А может, Лизунов боевую пружину поменял. Какая тебе, на хрен, разница? Раз стреляет, значит, исправен! Такой вот юридический факт!
Он погасил папиросу, встал, открыл форточку, помахал большим справочником, разгоняя дым.
— Так что делать-то? Я под твою справку внештатника с этим «стволом» под «Вихрь» подставил!
