Пэттен резко повернулся в сторону Лондона. Сощурил глаза, словно огни были слишком яркими.
– Вторая, – сказал он.
– А первая?
– Что первая?
– Что с ней случилось?
– Мы развелись.
– Когда.
– Без двух месяцев пять лет назад.
– Ага… – Сержант Хейверс быстро писала.
– Могу я узнать, что означает это «А-а…», сержант? – спросил Пэттен.
– Вы развелись со своей первой женой, чтобы жениться на Габриэлле?
– Этого хотела Габриэлла, если я хотел ее заполучить. А я хотел Габриэллу. По правде говоря, я никого никогда так не хотел, как ее.
– А теперь? – спросил Линли.
– Я не приму ее назад, если вы об этом. Она меня больше не интересует, и даже если бы интересовала, все зашло слишком далеко.
– В каком смысле?
– Люди узнали.
– Что она ушла от вас к Флемингу?
– Для каждого существует предел. Для меня это неверность.
– Ваша? – спросила Хейверс. – Или только вашей жены?
Голова Пэттена, покоившаяся на спинке шезлонга, повернулась в ее сторону. Он медленно улыбнулся.
– Двойной стандарт в отношении мужского и женского поведения. Не очень симпатично. Но я уж такой, какой есть, лицемер, когда дело доходит до женщин, которых я люблю.
– Как вы узнали о Флеминге? – спросил Линли.
– Я велел за ней проследить.
– До Кента?
– Сначала она лгала. Сказала, что поживет в коттедже Мириам Уайтлоу, чтобы просто разобраться в себе. Флеминг просто друг, сказала она, помогает ей пережить этот момент. Между ними ничего нет. Если бы у нее был с ним роман, если бы она ушла к нему, разве она не стала бы жить с ним открыто? Но она этого не сделала, не так ли? Так что никакого адюльтера тут нет, что доказывает – она мне добрая и верная жена, так что не забудь сообщить об этом своему адвокату, чтобы он не забыл об этом, когда будет договариваться с ее адвокатом о размере алиментов. – Большим пальцем Пэттен провел по подбородку, где уже начала пробиваться щетина. – Тогда я показал ей фотографии. Тут-то она и прикусила язык. На этих фотография она была с Кеннетом, без смущения продолжал Пэттен, их сняли в коттедже в Кенте. Нежное приветствие в дверях вечером, пылкое прощание на подъездной дорожке на рассвете, энергичное объятие в яблоневом саду недалеко от коттеджа, страстное совокупление на лужайке в саду.
Увидев фотографии, Габриэлла также увидела, что ее будущий финансовый статус стремительно рушится, пояснил полицейским Пэттен. Она накинулась на него, как дикая кошка, бросила фотографии в камин в гостиной, но поняла, что в целом проиграла.
– Значит, вы в коттедже были? – уточнил Линли.
О да, он был. Первый раз, когда привозил фотографии. Второй раз, когда Габриэлла позвонила с просьбой обговорить положение вещей – возможно, удастся завершить их брак в цивилизованной манере.
– «Обговорить» – это был эвфемизм, – добавил он. – Рот как инструмент речи она использовала не очень-то умело.
– Ваша жена пропала, – сказала Хейверс. Линли бросил на нее взгляд, безошибочно разгадав значение этого ровного и убийственно вежливого тона.
– В самом деле? – переспросил Пэттен. – А я-то гадал, почему о ней не упомянули в новостях. Сначала я подумал, что ей удалось окрутить журналистов и убедить их, что они не пожалеют, если не станут впутывать ее в эту историю. Хотя даже при таком умении впиваться, как у Габриэллы, план этот трудно осуществим.
– Где вы были в среду ночью, мистер Пэттен? – Хейверс строчила, как автомат, так что Линли засомневался, сможет ли она потом прочитать свои записи. – А также утром в четверг.
– А что? – Он, казалось, заинтересовался.
– Просто ответьте на вопрос.
– Отвечу, как только узнаю, к чему он относится.
Хейверс ощетинилась, и Линли вмешался:
– Вполне возможно, что Кеннет Флеминг был убит, – сказал он.
Пэттен поставил свой стакан на стол. Стал водить пальцами по краю. Он как будто пытался по лицу Линли прочесть степень случайности вопроса.
