Да она уже и была как мертвая.
Целую вечность назад, когда она еще помнила, сколько дней прошло, Алекс как-то подумала о своем брате — как будто мысль о нем могла быть ей полезна. Он презирал ее, она это знала. Он был старше ее на семь лет — и на целую жизнь. Он знал и умел гораздо больше ее, он мог позволить себе все. С самого начала он был сильнее, во всех отношениях. Он постоянно ее поучал. В последний раз, когда они виделись, она случайно достала из сумочки упаковку снотворного. Он тут же выхватил у нее таблетки и резко спросил:
— Это еще что за дрянь?
Он всегда изображал из себя ее отца, властителя дум, начальника — словом, воплощал все разновидности власти. Так было всегда, сколько она себя помнила.
— Я тебя спрашиваю: что это за дрянь?
Его глаза вылезали из орбит. Он был жуткий холерик. Тогда, чтобы успокоить его, Алекс принялась гладить его по голове, но неожиданно ее кольцо зацепило прядь волос, и она, испугавшись, резко отдернула руку. А он закатил ей пощечину — прямо при всех. Он невероятно легко выходил из себя.
Отсутствию известий от нее он, наверное, только рад. Одной проблемой меньше… Пройдет как минимум две-три недели, прежде чем он спросит себя, куда она подевалась.
Алекс подумала также о матери. Они нечасто общались — иногда проходили целые месяцы без единого даже телефонного разговора. И первой, как правило, звонила не мать.
Что до отца… В такие моменты, как сейчас, как хорошо было бы думать, что у тебя есть отец. Представлять, как он придет и освободит тебя, верить, надеяться, — это может служить утешением, но может и довести до отчаяния. Алекс вообще не знала, что это такое — иметь отца. Она практически никогда над этим не задумывалась.
Но обо всем этом она вспоминала лишь в первые дни своего заключения — сегодня она уже не могла связать даже две-три четкие мысли, ее мозг утратил эту способность, он лишь регистрировал болевые импульсы, посылаемые телом. Еще раньше Алекс думала и о своей работе. Буквально перед тем, как ее похитили, она закончила работать по очередному временному контракту. Она собиралась использовать наступивший перерыв для того, чтобы заняться своими делами — обустроить кое-что в доме, да и в своей жизни, в конце концов. У нее было отложено немного денег, на них она бы без проблем прожила два-три месяца — не так уж много у нее потребностей, — прежде чем начать искать новую работу. Иногда на очередной временной работе она заводила знакомства с коллегами, и они перезванивались, — но не в этот раз.
И ни мужа, ни жениха, ни любовника. Вот так. Совсем одна.
Может быть, о ней забеспокоятся лишь месяцы спустя, когда она уже давно умрет здесь, обессилевшая и обезумевшая.
Даже если бы ее ум продолжал функционировать, Алекс все равно не знала бы, какой вопрос ему задать: сколько дней осталось до смерти? Какие страдания ей еще придется перенести, прежде чем она умрет? Неужели ее труп так и сгниет в этой клетке, между небом и землей?
Вот прямо сейчас он ждет моей смерти, смутно подумала она. Как бишь он сказал?.. «Я хочу посмотреть, как ты будешь подыхать». И это случится уже совсем скоро. Но почему?
И вдруг это навязчивое «почему?» лопнуло, словно созревший нарыв. От неожиданности Алекс широко распахнула глаза. Она поняла, что давно обдумывала одну идею, сама того не зная, сама того не желая — и вот эта идея понемногу проросла из глубин бессознательного в сознание, пробивая себе дорогу с упорством сорняка. В голове словно что-то щелкнуло — она даже толком не поняла, как сработал этот механизм, потому что в мозгу царил полный хаос. Это было как электрический разряд.
Но не важно — теперь она знала.
Этот человек — отец Паскаля Трарье.
Двое мужчин были совершенно не похожи друг на друга. Никто из посторонних ни за что не догадался бы об их родстве — настолько они различались. Ну разве что носы примерно одинаковые, — ей бы стоило обратить на это внимание раньше. Да, это он, без всякого сомнения, и для Алекс это очень плохая новость — теперь она окончательно убедилась, что он говорит правду. Он привез ее сюда, чтобы убить.
Он желал ей смерти.
До сих пор она отказывалась по-настоящему в это верить. И вот теперь эта уверенность вновь ворвалась в ее сознание, ничуть не ослабевшая, столь же твердая, как в самые первые минуты, ломая все преграды и обращая в прах последние остатки надежды.
— Ну вот и готово…
Охваченная страхом, Алекс не сразу услышала, как он вошел. Она изогнула шею, пытаясь разглядеть его, но еще раньше, чем ей это удалось, клетка слегка задрожала, затем начала медленно вращаться. Вскоре Алекс смогла его увидеть — он стоял у стены, перебирая веревку, чтобы, как всегда, опустить клетку. Когда клетка оказалась достаточно низко, он закрепил веревку и приблизился к пленнице. Алекс невольно нахмурилась — сегодня он какой-то не такой, как обычно. Он смотрел не на нее, а как будто сквозь нее, и шел очень медленно, словно боясь наступить на мину. Теперь, когда она видела его совсем близко, она убедилась — да, в самом деле, какое-то сходство с сыном в нем проскальзывало. Такое же упрямое выражение лица…
Он остановился метрах в двух от клетки и замер. Через какое-то время он достал из кармана мобильник, и почти в тот же миг Алекс услышала у себя над головой какое-то слабое царапанье. Она попыталась повернуться так, чтобы разглядеть, что там, но это ей не удалось — она пробовала сделать это раньше, много раз, но ничего не получалось.
Она чувствовала себя по-настоящему плохо.
Держа телефон в вытянутой руке, человек улыбался. Алекс уже видела раньше эту улыбку-гримасу, не предвещавшую ничего хорошего. Она снова услышала непонятные скребущие звуки наверху, затем — щелчок фотокамеры. Человек удовлетворенно кивнул, словно подтверждая сам себе что-то такое, о чем Алекс не знала. Затем отошел к стене и снова поднял клетку.
В этот момент внимание Алекс привлекла плетеная корзина с сухим кормом, свисающая с потолка совсем рядом с ней. Корзина раскачивалась как-то странно, рывками — можно было вообразить, что она живая.
И вдруг Алекс поняла. Сухой корм предназначался не для собак и не для кошек, как она раньше думала.
Она поняла это в тот момент, когда увидела морду огромной крысы, высунувшуюся из корзины. Наверху, на крышке своего ящика-клетки, она смутно различила еще две тени, суетливо мечущиеся туда- сюда, — они и издавали те скребущие звуки, которые она уже слышала раньше. Затем они остановились и просунули усатые морды в щели между досками, прямо у нее над головой. Две крысы, гигантские, еще больше первой, с черными блестящими глазками.
Не в силах сдержаться, Алекс завопила во всю мощь своих легких.
Значит, вот для кого он принес сухой корм. Не для нее. Для этих тварей.
Сам он не станет ее убивать.
Это сделают крысы.
12
Бывшая дневная больница, обнесенная каменной оградой, располагалась у въезда в Клиши. Массивное здание без всяких архитектурных изысков, построенное в XIX веке, ныне полностью обветшало, и все его прежние функции были переданы университетской клинике, находившейся на другом конце предместья.
В течение последних двух лет эта территория пустовала. Компания, планировавшая развернуть здесь застройку, сделала ее охраняемой, чтобы избежать появления наркоманов, бомжей и бродяг, — словом, нежелательных для ее репутации элементов. Сторожу отвели небольшое служебное помещение на первом
