взглядом на свою искусственную руку. – Писать – это одно из тех занятий, которые для меня теперь затруднительны.
На какой-то миг все замолчали. Для Уортона этот миг тянулся целую вечность. Ему не терпелось задать очень важный вопрос.
– И что детектив Боумен ответила, сэр? Я имею в виду, когда вы не узнали ни одной из девочек на фотографиях.
– Судя по ее виду, она была разочарована. Но тут же согласилась со мной, что это была бы уж очень большая удача. Я пожалел, что не могу ей ничем помочь, и она откланялась. Это было примерно… ну, кажется, где-то в половине одиннадцатого…
– Итак, она провела здесь около часа? Довольно много времени для всего лишь нескольких вопросов, – сказал Уортон скорее из педантичности, чем вправду что-то заподозрив.
– Да, очень странно, не правда ли? – согласился Вэнс. – Но ей ведь пришлось меня подождать. Потом я варил кофе, мы еще немного поболтали. Люди всегда хотят быть в курсе закулисных сплетен насчет «Визитов Вэнса». И ведь пришлось внимательно рассмотреть каждую из фотографий. Тут я не торопился. Исчезновение несовершеннолетних – слишком важное дело, чтобы отнестись к нему без должной серьезности. Я говорю, что если эти девочки до сих пор – а в некоторых случаях уже прошли годы, так мне сказала детектив Боумен, – не дали о себе знать, то велика вероятность, что их убили. Подобное явно заслуживало моего внимания.
– Вы совершенно правы, сэр, – неловко признал Уортон, уже жалея, что спросил. – Я полагаю, она вряд ли делилась с вами планами на оставшуюся часть дня?
Вэнс покачал головой:
– Мне очень жаль, инспектор. У меня сложилось впечатление, что ей в тот день предстояла еще одна встреча, но она не говорила, где и с кем.
– Из чего вы сделали такой вывод, сэр? – Уортон поднял глаза на собеседника, и в нем впервые забрезжила мысль, что он, возможно, здесь делает дело, а не просто исполняет ритуал.
Вэнс на мгновение сдвинул брови, словно задумавшись.
– После того как мы закончили с фотографиями, я предложил сварить еще кофе. Но она взглянула на часы и словно бы ужаснулась. Как будто не ожидала, что уже так поздно. Она сказала, что ей пора идти, что она понятия не имела, как сильно задержалась. Не прошло и минуты, как я уже закрывал за ней дверь.
Уортон захлопнул блокнот:
– Думаю, мне тоже пора, сэр. Очень благодарен вам обоим, что вы нашли время побеседовать со мной. Если появится что-то еще, в чем я сильно сомневаюсь, я с вами свяжусь.
Он встал и кивнул своему младшему коллеге, давая знак двигаться к выходу.
– Вы не будете говорить с Бетси? – спросила Мики. – Теперь она уже вот-вот появится.
– Вряд ли в этом есть необходимость. Честно говоря, мне кажется, что визит сюда констебля Боумен почти наверняка никак не связан с ее гибелью. Нам нужно только устранить все неясности.
Вэнс пошел открывать дверь, выпуская гостей.
– Какая жалость, что вам пришлось тащиться сюда, бросив в Йоркшире действительно важные дела, – сказал он, добавляя к сочувствию, сквозившему в его голосе, еще и участливую улыбку.
Мики попрощалась и смотрела из окна, как Вэнс провожает полицейских. Она не могла точно сказать, что именно скрывает ее муж. Но, зная его достаточно хорошо, она не сомневалась, что только что услышанное имело лишь отдаленное сходство с правдой – той, которая есть вся правда и ничего кроме правды.
Когда он вернулся обратно в комнату, она стояла, прислонившись к камину.
– А мне ты не хочешь рассказать то, о чем не стал рассказывать им? – спросила она, смотря на него тем пристальным, оценивающим взглядом, который всегда умел проникать сквозь лоск его оболочки. Вэнс усмехнулся:
– Ты просто ведьма, Мики. Да,
Глаза Мики широко раскрылись.
– Узнал? Как это могло получиться? Откуда?
– Нет повода бить тревогу, – пренебрежительно бросил он, – все совершенно невинно. Когда она пропала, ее родители связались с нами. Сказали, что она без ума от моих передач и т. д. и т. п., что никогда не пропускает их и всегда включает телевизор, – обычная ерунда. Они попросили нас обратиться к ней с экрана с просьбой позвонить им.
– И ты обратился?
– Конечно, нет. Это обращение совершенно не лезло в программу. Кто-то из офиса послал им сочувственное письмо, и в одной из газетенок мы тиснули статейку под названием «Джеко просит беглянку позвонить домой».
– Тогда почему ты не рассказал об этом Уортону? Если это было в газетах, где-то могут храниться вырезки! Полиция может наткнуться на них, и ты окажешься по уши в дерьме.
– Каким образом? Они даже не знают, чем занималась Боумен, а это значит, что они в глаза не видели ее материалов, так? Послушай, Мик, я никогда не встречался с этой девочкой. Я никогда с ней не говорил. Но стоило мне рассказать этому Пуаро, что я ее узнал… Черт возьми, Мик, ты ведь сама знаешь, что у полицейских самые длинные языки. Завтра же во всех газетах запестрели бы заголовки: «Джеко допрашивают по поводу убийства». Нет уж, спасибо. Обойдусь без этого. Они не смогут привязать меня ни к одной из этих историй, которыми занималась Боумен. Король маскировки – ты помнишь?
Мики покачала головой, против воли восхищаясь его наглостью.
