нетрудно поставить замок. — Он улыбнулся. — Если хочешь, даже пару задвижек к нему.
— Ты все обдумал заранее, да?
Тони пожал плечами:
— Когда я осматривал дом, мне показалось разумным кое-что там переделать — для большего удобства. Тогда ведь я не знал о твоих планах. Вчера строители приступили к работе. Что до меня, я бы предпочел, чтобы там поселилась ты, а не кто-то чужой. Знаешь, тебе не надо давать ответ прямо сейчас. Подумай. Все взвесь. Спешки ведь нет. — Наступило неловкое молчание: оба пытались найти другую тему для разговора. — А как прошел твой первый рабочий день в старой упряжке? Над чем вы работали? — поинтересовался Тони, уводя беседу подальше от щекотливого вопроса о жилье.
— Пока нет ничего серьезного, мы рассматриваем пачку незавершенных дел. — Кэрол взглянула на официанта, который принес закуски.
— Вероятно, нудное занятие.
— Поначалу оно таким и было, но, представь себе, к вечеру все переменилось. — Кэрол потянулась к тарелке с жареной картошкой, щедро сдобренной специями. — Коллега из другого отдела случайно наткнулась на новую информацию. Я невольно увидела в этом добрый знак.
— Замечательное начало.
На лице Кэрол отразилось сожаление.
— И да и нет. Ты помнишь Дона Меррика? Теперь он инспектор, работает в моей группе. Беда в том, что эта информация касается одного из его неудачных дел. Поэтому он чувствует себя весьма скверно.
— Не Тима ли Голдинга?
Кэрол кивнула:
— Да. Он даже к тебе вроде обращался. Спасибо, Тони, что сообщил мне об этом, — добавила она с иронией.
Он смутился:
— Говоря по правде, я боялся говорить, пока ты размышляла, стоит ли тебе возвращаться в Брэдфилд. Мне не хотелось никоим образом влиять на твое решение.
— О, ты думаешь, что твое присутствие в Брэдфилде стало бы для меня мощным магнитом? — улыбнулась Кэрол.
Он положил на тарелку кусочек пакоры, который уже поднес ко рту.
— Что ж, скажу тебе правду. Я боялся, что если ты узнаешь о моих намерениях, то не захочешь сюда перебраться.
Дон Меррик сумрачно глядел в пинту ньюкастлского темного эля, в его глазах лабрадора сменялись печаль и злость.
— Черт побери, Пола, перестань искать во всем только хорошее, — проворчал он. — Потому что там его нет, ясно тебе?
Пола водила пальцем по запотевшему боку бутылки «Смирнофф Айс». Она и Дон все еще сидели в пабе после междусобойчика, который группа решила устроить по поводу знакомства со старшим инспектором Джордан. Впрочем, праздник как-то не удался. Стейси и Сэм отбыли после первого раунда, а Кевин прилип к бильярду в обшарпанной задней комнате паба. Ни Пола, ни Меррик не возражали. Они достаточно долго работали вместе, чтобы отбросить в нерабочее время оковы субординации.
— Дон, да ладно тебе…
— Этот снимок у меня перед глазами стоит! Я все время думаю о том, что пришлось вытерпеть мальчишке перед смертью. И ты даже не пытайся мне возражать, — продолжал он, выставив перед собой руку. — Мы с тобой знаем, те подонки, что похищают и насилуют детей, не оставляют свидетелей. Они убили Тима Голдинга, но перед тем увезли незнамо куда и вытворяли с ним невесть что. Похитили его вечером, а снимок сделан при дневном освещении. Значит, на следующее утро он еще был жив. Именно это меня и терзает. Если бы я выполнил свой долг до конца, мы бы его нашли.
Пола протянула руку и вытащила сигарету из пачки Меррика:
— Раз уж ты пустился в сантименты, мне надо покурить.
— Ты ведь бросила вроде.
— Бросишь с вами! — Она с жадностью затянулась. — Все это дерьмо собачье, что ты сейчас несешь. Мы проработали то дело до конца. Хватит бить себя в грудь, Дон. Кроме всего прочего, ты нам нужен нормальный, не трехнутый. У нас уже есть трехнутая руководитель группы. Еще не хватало, чтобы был и трехнутый инспектор.
Меррик удивленно взглянул на нее:
— Ты думаешь, что Кэрол Джордан трехнутая?
— Конечно. Ее изнасиловали, Дон. И случилось это из-за того, что для своры наших боссов она значила так мало, что они отдали ее на заклание, как библейского агнца. Как ни крути, сейчас она не играет в полную силу. Ее профессиональная дееспособность скомпрометирована.
Меррик покачал головой:
— Не знаю, Пола. Мне она показалась такой же, как прежде.
— Говорить всякие правильные слова легко, когда на тебя не давят, но я не уверена, что она сможет работать по-настоящему.
Меррик с сомнением посмотрел на нее:
— Слишком рано делать такие выводы. Кэрол Джордан — самый лучший шеф, с каким я когда-нибудь работал.
— Когда-то я тоже так думала. Но теперь… — Пола проглотила остатки спиртного. — Поглядим, как ты запоешь через полгода. Ну а что ты думаешь о наших новобранцах?
— Рано еще делать выводы. — Меррик пожал плечами. — Вот то, что Стейси хорошо разбирается в компьютерах, это факт.
— Я тут поймала себя на мысли, не робот ли она. — Пола хихикнула. — Она не такая, как все, это точно. Я несколько раз пыталась поболтать с ней о том о сем — ни хрена. Стейси вообще не умеет общаться.
Меррик усмехнулся:
— Да уж, не могу себе представить, чтобы она сплетничала в туалете про мужиков или обсуждала косметику. Зато она быстро врубается в суть дела, когда требуется помощь с компьютером.
— А что Сэм? Что скажешь о нем? — спросила Пола.
— По-моему, нормальный парень. Не болтун.
— Я в нем не уверена, он какой-то мутный, — призналась Пола. — Одна моя знакомая работала с ним в Даунтауне и так о нем и сказала — мутный. Он никогда не говорит много, но не упускает шанса выскочить впереди других. И всегда поразительно хорошо осведомлен о всех и каждом. Явно любит выставиться перед начальством, этот наш Сэм.
— Ну и что такого? Мы все любим, — возразил Меррик.
— Но не обязательно за счет своих коллег. Да, еще она сказала, что он все время напрягался, когда оставался наедине с ней и другими женщинами из их отдела. И считала, что он, возможно, тайный сексист.
Меррик расхохотался:
— Пола, нынче нам только и дозволяется быть тайными сексистами, иначе вы, бабы, наедете на нас как паровой каток!
Она шутливо шлепнула его по руке:
— Ладно тебе… Ты ведь понял, о чем я… — Взглянув на пустую бутылку, добавила: — Повторим?
— Мне домой пора, — нерешительно отозвался Меррик.
Пола встала усмехаясь:
— Значит, еще порцию темного эля?
Эти улицы он знает как свои пять пальцев. С детских лет он по ним ходил, работал на них, ему известны места, где определенных людей можно встретить в определенное время дня и ночи. Прежде он не придавал значения такому знанию — ну есть оно и есть. Но Голос заставил его уразуметь, что знание — это сила, и то, что ему известно, делает его королем улицы.
Он тащится по тротуару, как обычно, изо всех сил стараясь выглядеть так же, как всегда, в любую другую ночь. Так велел Голос. Поэтому, когда полиция начнет задавать вопросы, люди поместят его в число обычных фигур, делающих обыденные дела.
Но вот приближается тот миг. Он знает, где ее искать. Она всегда стоит там, когда уже обслужила клиента и ждет следующего. Он прокашливается и идет к ней. Она смотрит с удивлением и насмешкой, как будто глазам своим не верит. «Учти, никаких скидок для скотоложцев», — заявляет она. Он краснеет и ежится. Ему неприятно, что она называет его так. Ведь то, что делают скотоложцы, не имеет никакого отношения к тому, что он собирается с ней сделать. Но откуда ей знать, что у него на уме! Она видит лишь то, что ожидает увидеть: клиента, который чувствует себя не в своей тарелке.
Он говорит, что хочет пойти с ней в ее комнату. Он знал про ее комнату еще до Голоса. Никому и в голову не придет, как много он знает о том, что творится вокруг. Быстро взглянув через плечо, он идет за ней за угол, в развалюху, где находится ее комната. На них никто не обращает внимания. А если бы даже кто и стал наблюдать, так напрасно бы время потратил: здесь слишком темно. Торговцы наркотиками бьют уличные фонари так часто, что городские власти перестали их заменять. Короче, если и отыщется кто-то с кошачьим зрением, не страшно. Ведь любой подумает, что он просто работает, а не ее хочет заставить работать на него… то есть с ним.
Она поднимается впереди него по лестнице — короткая юбка обтягивает задницу. Удивительно, но от этого зрелища у него напрягается плоть. Миллион раз он видел этих девок, они часть улицы, их просто не замечаешь. Однако в эту ночь, глядя на крутые бедра Сэнди, он возбуждается. И тут смутно припоминает, что должен сделать, достает цифровик и щелкает ее. При вспышке она резко останавливается и поворачивается к нему.
— На хрена ты это делаешь? — спрашивает.
Он машет ей фотоаппаратом.
— Хочу снять тебя на память, — говорит он.
Отрепетированные слова гладко льются с его губ.
Секунду она хмурится, потом смеется:
— Ладно, согласна. За дополнительную плату.
Он делает еще один снимок:
— Я могу себе это позволить.
Она поднимается дальше, он за ней. Возле двери она оборачивается.
— Дай-ка глянуть, какого цвета у тебя деньги, — говорит. — Раз ты хочешь меня связать, плати вперед.
Он вынимает пачку денег, которые Голос оставил ему вместе с инструкциями, и отшелушивает несколько купюр. Сэнди выхватывает их и сует в сумочку.
— Видно, у тебя дела идут лучше, чем мои, — говорит она. В ее голосе горечь, как у кофе из кафе «У Стэна». Затем открывает дверь. — Ну заходи. Раньше ляжем, раньше встанем.
