Таким образом, и Джерри, и Трахнутый оказались изгнаны из Ирландии, и обоим было за что бороться. Еще двое сидящих за столом не представляли собой ничего особенного. Соне было около сорока, и она была родом из Портленда, штат Мэн. Замуж за Джерри она вышла примерно год тому назад. Соня была профессором истории в Университете Нью-Гемпшира, марксисткой, противницей колониализма и последовательницей Эдварда Сэда. [32] Она не могла не знать о деятельности мужа, но, быть может, окружала ее в воображении неким романтическим ореолом. Светловолосая, очень худая, она выглядела утомленной жизнью, но это не мешало ей оставаться прелестной маленькой женщиной. Поначалу я решил было, что она безвредна, но потом мне пришло в голову, что такие вот незаметные тихони очень просто могут перерезать тебе горло во сне. На Соню у ФБР не было почти ничего: она была слишком молода, чтобы участвовать в радикальных движениях шестидесятых годов. В Ирландию с Джерри она тоже не ездила, а поскольку в течение последних пяти лет «Сыновья Кухулина» более или менее бездействовали, казалось маловероятным, что за ней водятся какие- то серьезные грешки.
Собственно говоря, никто из этой четверки за столом не участвовал в последние годы ни в каких террористических актах. О том, что «Сыновья» собираются возобновить свою подрывную деятельность, МИ-6 узнала только от источников в ИРА. Но, как уже говорилось, Джерри был не глуп, поэтому он наверняка подозревал, что ФБР продолжает за ним присматривать. С другой стороны, и этот интерес федералов, и недавнее покушение могли оказаться достаточным основанием для того, чтобы «Сыновья» действительно разоружились — хотя Джерри почти демонстративно игнорировал директивы военного совета ИРА. Моя задача заключалась в том, чтобы выяснить все точно. Разумеется, отсутствие намерений продолжать террористическую деятельность доказать было довольно сложно, но я понимал, что меня вряд ли освободят от решения этой задачи.
Четвертым за столом был Джеки О'Нил. Его досье содержало всего несколько строк. Он родился в Стране Отцов, в графстве Слиго; убежав из дома, Джеки некоторое время жил в Манчестере, а в Америку перебрался, когда ему только исполнилось пятнадцать. Последние пять с половиной лет он провел в Штатах, все эти годы занимался главным образом тем, что «качал мышцы», терроризируя чернокожих и латиноамериканских подростков, проживавших по соседству с ним в Роксбери. У Джеки было несколько приводов за вандализм и мелкие кражи, но ничего такого, чем можно было бы похвастаться перед старшими товарищами, он не совершил. На митинге за вывод войск из Ирландии Джеки познакомился с Трахнутым, который предложил ему работать у Джерри. В строительной фирме Маккагана Джеки проработал около года. Трудно сказать, сколько времени он был одним из «Сыновей», вероятно, столько же или чуть меньше.
Одевался Джеки, во всяком случае, так, чтобы как можно больше походить на «плохого мальчика». Он носил кожаную куртку и белую майку, а его волосы были гладко зачесаны назад и смазаны гелем, как у Марлона Брандо в «Неистовом». Общее впечатление немного портили длинный нос, болезненная бледность лица, слегка сдавленная грудная клетка, обвисшая майка и куртка, которая была ему велика. Больной цыпленок, да и только, и тем не менее это был тот самый «бойфренд», которому Кит хранила столь трогательную верность. Кит мне нравилась, и я чувствовал, что в людях она разбираться умеет, а раз так, значит, в Джеки непременно есть что-то, что компенсирует непрезентабельную внешность. Не исключено, подумал я с вполне объяснимой неприязнью, что Джеки — половой гигант.
Остальные члены «Сыновей Кухулина» отсутствовали, но это не имело значения. Главными фигурами группы были, безусловно, Джерри и Трахнутый. Мне нужно было раскопать против них веские улики, которые помогли бы отправить обоих в газовую камеру, и тогда вся организация рассыпалась бы сама собой.
Кит слегка подтолкнула меня в спину. Мы пересекли бар и остановились напротив кабинета.
— А вот и ты, дорогая! — проговорил Джерри, и я был поражен тем, как непринужденно и уверенно он держится. Ни дать ни взять медведь, который никого и ничего не боится.
— Привет, па, — сказала Кит.
Я заметил, что все трое мужчин пили «Будвайзер» из большого кувшина, и только перед Соней стоял бокал с газированной минеральной водой. Трахнутый и Джерри выглядели спокойными и расслабленными; Джеки, напротив, явно чувствовал себя как на иголках.
— Прости, что задержалась, — добавила Кит.
— Ничего страшного, дорогая. Только не забывай, что точность — вежливость королей, — сказал Джерри.
Я заметил, что он почти утратил провинциальный ирландский акцент и говорит теперь в напыщенной манере дикторов Национального радио США. Это показалось мне любопытным. В чем тут фокус? — гадал я. Может ли быть, что подобное культурное раболепие явилось реакцией на обретенное здесь богатство? Или это новая жена подействовала на Джерри облагораживающе? Я знал, что Соня происходит из довольно богатой аристократической семьи с традициями, восходящими еще ко временам Конфедерации.
— Ну извини, — повторила Кит и покосилась на меня.
— Где ты была, Кит? — спросил Джерри.
— Да, бли-ин, где ты была-а? — повторил Джеки с гнусавым акцентом коренного жителя Южного Бостона. Он так растягивал слова, что я понял смысл фразы только после того, как Кит ответила:
— Нигде. Так... Собственно говоря, я хотела познакомить вас с одним человеком...
— Но ведь должна же ты была где-то быть, черт?! — повысил голос Джеки и покраснел от гнева.
— Ничего я не должна! — отрезала Кит.
Я невольно содрогнулся. И этот милый юноша был ее бойфрендом!
— Это еще кто? — спросил он у Кит, яростно глядя на меня.
— Это Шон, — сказала она.
Я протянул руку.
— Рад с вами познакомиться, — проговорил я.
И Джеки пришлось обменяться со мной рукопожатием, хотя он и проделал это без особой охоты. Рука у него оказалась холодной, потной и липкой. Когда же он, наклонившись вперед через стол, попал в полосу света, я обратил внимание, что, несмотря на худобу, парень был довольно жилистым. Кроме того, он пытался отращивать усы — под носом у него темнела узкая темная полоска, похожая на засохшую грязь. Да и попахивало от него не слишком приятно. Действительно, очаровашка!
— Я сейчас всех представлю, — сказала Кит, которую грубость Джеки нисколько не смутила. — Это мой папа! — добавила она, лучезарно улыбаясь.
— Приятно познакомиться, — кивнул я.
— Аналогично, — отозвался Джерри не без некоторой доли настороженности и протянул мне левую руку. Для поездки в бар «На краю штата» он облачился в зеленую рубашку-поло и просторные белые шорты. Со стороны он казался беззаботным, веселым, даже счастливым, и я подумал, что если бы «временные» из ИРА вынесли смертный приговор мне и попытались привести его в исполнение, я бы сейчас дрожал в самой укромной пещере где-нибудь в Патагонии, а не наслаждался пивом в нью-гемпширском пабе. Самообладание Джерри произвело на меня впечатление, так что я пожал ему руку с чувством, близким к самому искреннему восхищению.
Кит наклонилась к отцу и шепнула что-то ему на ухо. На лице у Джерри тотчас появилась широкая, совершенно не белфастская улыбка: зубы у него были белыми и ровными, как у американской кинозвезды.
Переложив сигару из правой руки в левую, Джерри снова протянул мне руку — на этот раз правую. И рукопожатие у него тоже было другим — энергичным, крепким.
— Значит, ты и есть тот герой, который спас жизнь моей дочери? — со смехом проговорил он.
— Ну, не совсем... — ответил я, разыгрывая смущение.
— Шон действительно поступил очень храбро, — вставила Кит и улыбнулась. — Он прыгнул прямо на меня, представляешь?
— Вот как? — сказал Джеки, и его лицо исказилось в свирепой гримасе, словно он играл мавра в школьной постановке «Отелло».
— Эй, придержи лошадей, парень, — негромко посоветовал Трахнутый. Джеки покосился на него, кивнул и выдавил фальшивую улыбку.
