— Беру, — желая доказать свою честность, достаю из кармана четыре двадцатки, несколько мелких купюр и отдаю ему.
Он ухмыляется, обнаруживая нехватку двух передних зубов. Первый американец с таким характерным кубинским обликом. Раньше таких не встречала.
— Знаете что? Пусть будет семьдесят. Справедливая цена. Справедливей не бывает. Хороший пистолет. Серийный номер сняли напильником. Не я, я такими делами не занимаюсь. Номер не определяется, но с моей стороны было бы нечестно умолчать о том, что, по данным баллистической экспертизы полиции Солт-Лейк-Сити, этот пистолет использовался для вооруженного ограбления. Умный полицейский сообразит. Пристрелите вашего бывшего дружка, а полиция навесит на вас еще и вооруженное ограбление. Да и, разумеется, если сошлетесь на меня, я буду все отрицать.
— Ясно.
— Хорошо. Ну, я так понимаю, у нас почти все.
— Да, все. Спасибо.
— Погодите, не убегайте. Наше знакомство началось не самым благоприятным образом, но ведь и так бывает. Мы с вами подружились.
— Я получила то, за чем пришла.
— Погодите минутку, вам понадобится от меня еще кое-что, а мне — от вас.
Последняя реплика кажется мне подозрительной, и я сдвигаю брови под маской.
— И что же мне еще от вас нужно?
— «Маслята» разве не нужны?
Сначала я не понимаю, о чем он. Какие «маслята»?
— Боеприпасы, — снисходит он.
— Ах да, конечно.
— Я торгую честно. Дам вам на одну обойму. Бесплатно. Но вы снимите наручники. Не могу же я просить об этом соседей. Меня на смех поднимут. А звонить шерифу Бригсу — увольте.
— Где они у вас?
— Нижний ящик в этом шкафу. Стандартные боевые девять миллиметров. Заряжайте обойму, потом бросьте мне ключи от наручников. Я сам сниму, возьмете пистолет, выйдете так же, как вошли, и будем считать, что ничего не произошло.
— Резонно, если только патроны годные.
— Хорошие. Первоклассные. Сухие, как осиное гнездо.
Нахожу коробку, заряжаю обойму девятью патронами. Пружина немного мягче, чем мне бы хотелось, но для оружия такого возраста это не так уж плохо.
Бросаю ему ключи от наручников. Некоторое время он возится с ними, наконец снимает. Наручники и ключи от них кладу себе в карман.
— Что теперь? — спрашиваю я.
— Никаких «что теперь», — отвечает он. — Теперь вы уходите, я остаюсь, и мы больше не встречаемся.
Он усаживается поудобнее, берет банку с пивом. Нажимает кнопку пульта, телевизор оживает.
Прохожу на кухню, выскальзываю через заднюю дверь во двор. Нисколько не удивилась бы выстрелу из дробовика у себя за спиной. Но нет, все тихо.
Опрометью бросаюсь в лес и там снимаю маску.
По дороге в город никто меня не преследовал, все шло вполне гладко до того момента, пока рядом со мной не затормозил черный «кадиллак-эскалейд» шерифа Бригса.
Недооценила я старика, вот уж не думала, что вызовет полицию.
Бригс выглянул из окна:
— Ты не из Эстебановых ли?.. Погоди-ка, да я тебя знаю. Сам тебя взял, позавчера. Какого черта ты здесь делаешь?
Нет, мистер Джонс не стукач, просто такая уж я везучая.
Бригс поставил машину на ручной тормоз, снял солнечные очки — они у него как у авиатора — и вперился в меня. Я рассматривала его.
Между нами проскользнула искра.
Мы с ним знаем друг друга. В прежних жизнях или других Вселенных наши дороги точно уже пересекались, и у нас есть основания опасаться друг друга.
Дай-ка я рассмотрю тебя, шериф. Дай-ка я тебя как следует разгляжу.
Кожа такого цвета, как у покойника с перерезанным горлом. Глаза — как голубой лед на какой-нибудь далекой планете.
— Я тебе, кажется, вопрос задал. — На лице не дрогнул ни единый мускул, слова выскальзывали из тонких губ, как мамины духи вуду.
— Я, должно быть, заблудилась, сэр, — ответила я по-испански.
— Заблудилась? Христос на мотоцикле! Ваш народ сюда пешком приперся из Сибири, а ты дорогу в городе из шести улиц найти не можешь.
— Я просто не туда свернула.
После этого замечания, которое просто не может не показаться явной ложью, он немного помедлил, потом вытащил пачку сигарет. Почуял подвох, решил разобраться.
— Значит, потерялась, говоришь? — переспросил он.
— Хорош лопотать по-мексикански!
— Да, сэр.
Он распахнул дверцу и вышел из машины.
— Придется обыскать тебя, сестренка. Если при тебе большие суммы денег, вы с Эстебаном огребете у меня по первое число. Мне плевать, как у СИН идут дела с реализацией программы, я этого не знаю и знать не хочу. В этом городе распоряжаюсь я, а не он, ты меня поняла?
— Да, сэр, но у меня нет денег, сэр.
У меня только маска, пистолет и молоток, мать вашу.
— Сейчас проверим. Снимай рюкзак.
Я сбрасываю его с плеч. Осторожно.
Шериф навис надо мной, охлопал одежду, его кошмарных размеров лапы обшарили мои бока и ягодицы. Осмотрел изнутри мои кроссовки, оттянул ворот свитера, заглянул в бюстгальтер.
— Что в рюкзачке?
Соврать? Все равно не поверит…
Сейчас! Вот сейчас он начнет месить меня своими кулачищами. Я чуть ли не воочию вижу, как он бьет и бьет изо всей силы. Кровь льет у меня из носа и разбитого рта. Из глаз. Я захлебываюсь ею. Вопят нервные окончания. Нестерпимая боль. Выстрелил бы из милосердия в голову. Неглубокая могила в лесу. Подумаешь, пропала мексиканка. Земля в своем движении по орбите при этом точно не остановится…
— Оглохла, твою мать? Что у тебя в рюкзачке?
— Порошок, щетки, тряпки для уборки.
— Открой.
В машине раздалось потрескивание переговорного устройства, мужской голос позвал:
— Шериф!
Бригс, потянувшись в окно, взял микрофон:
— Бригс слушает.
— Шериф, у нас код двадцать два недалеко от границы штата. Сработано с фантазией.
— Черт! Трупы?
— Не знаю, шериф. Не меньше трех машин. Одна горит. Я так думаю, канал девять пошлет вертушку.
— Сейчас еду, — сказал Бригс и сел в машину.
— Мексиканское гетто на вершине холма налево, — бросил он мне напоследок.
— Спасибо,
