Джон пожал плечами.
– Ну попробуйте, угадайте.
– Может, бейсбол? – предположил я.
– Нет. Подумайте, какой вид спорта подошел бы мне менее всего? – Рэдхорс едва сдерживал смех.
– Не знаю, футбол, не американский, а где ногами…
– Баскетбол, – не выдержал он и расхохотался.
Ни Джон, ни я не просекли шутки.
– Ну и что? – спросил Джон.
– Надо быть шести футов с лишним. Есть баскетболисты выше семи футов, черт побери! Мне казалось, баскетбол популярен в Австралии…
– Да, да, точно, так и есть, мы смотрим все игры, правда, Алекс? – съехидничал Джон.
– Да, само собой, – ответил я, тихо проклиная Австралию со всеми ее обитателями.
– Какая ваша любимая команда НБА? – поинтересовался Рэдхорс без всякой задней мысли.
– Э-э… любимая команда… ну… мне нравятся… «Гарлем Глоубтроттерс», они молодцы, такое ощущение, что они всегда выигрывают, – сказал Джон, а я согласно закивал.
Рэдхорс странно посмотрел на нас и решил сменить тему:
– Так вы, значит, студенты?
– Да, мы решили отдохнуть, попутешествовать по миру, перед тем как вернуться обратно в университет.
– Ну да, я уже говорил, тоже не прочь бы, но по воде не получится – слишком дорого. Кроме того, не люблю надолго оказываться вдали от резервации, там все мое семейство, один я в Денвере.
– Вы индеец? – спросил Джон.
– Да.
– Круто!
– Я читал, коренные американцы в окрестностях Денвера сильно пострадали, – вставил я.
– Видимо, вы читали про бойню на ручье Сэнд-Крик, – пробормотал Рэдхорс, выкинул окурок и тут же закурил снова.
– Да.
– Хорошо, конечно, что люди знают эту историю, но это событие не совсем справедливо сделали главным: было много столкновений, убийств, которые никак не фиксировались. У нас отняли землю, Денвер, эти горы, но мы не провозглашали себя их владельцами, мы охраняли и берегли их, это сделали бледнолицые, теперь это все принадлежит им, – неохотно и торопясь растолковал Рэдхорс, как будто уже не в первый раз.
– Значит, вы занимаетесь спорами о собственности? Вы юрист, адвокат? – спросил я.
– Нет-нет, я коп. – Рэдхорс улыбнулся.
Джон со страхом посмотрел на меня. Я тряхнул головой, пытаясь его приободрить. Мы никак не отреагировали: не попытались убежать, не стали делать никаких глупостей.
– Вы – полицейский? – с сомнением переспросил Джон.
– Да.
– А конкретнее? Уличное движение, наркотики или…
– Я детектив по расследованию убийств, – сказал он ровным тоном.
– Убийств? – переспросил я неожиданно для самого себя.
– Да, я понимаю, о чем вы подумали: маловат ростом, вид несолидный, вряд ли способен внушить ужас преступникам… Так вам показалось? – произнес Рэдхорс с усталым видом, словно и это повторял уже много раз.
– Нет-нет! Ничего подобного мне и в голову не пришло.
– Неужели? Многие люди полагают именно так, они думают, если я коротышка, да еще и индеец, и мои родители живут в резервации, значит, я только и делаю, что напиваюсь. А они не пьют, и я не пью, у меня, кстати, один из лучших рейтингов в департаменте.
– Не сомневаюсь в этом, я ничего такого даже близко… Уверен, что вы блестящий детектив, – выпалил я.
– Так и есть, – согласился он.
– А что вы сейчас расследуете? – спросил я.
Джон побледнел, притих, он отчаянно затягивался сигаретой, у него был вид, будто он что-то сосредоточенно обдумывает.
– Где же поезд? – еле слышно промямлил он.
– Я заведую отделом КУ Никакого конкретного дела не веду.
– Ясно, – сказал я. – А что значит КУ?
– Кражи и убийства, – объяснил Рэдхорс без всякого выражения.
– Вы можете рассказать о каком-нибудь интересном деле?
– Сейчас моя головная боль – преступное нападение, ставшее убийством – жертва скончалась. Юристы утверждают, что подозреваемому не были зачитаны права Миранды[18] на китайском в течение двадцати четырех часов после ареста. И жертва, и подозреваемый были китайцами. Куча свидетелей, но нам пришлось его отпустить. Вообще такие вещи нас не касаются. Это проблемы окружного прокурора. Но если подозреваемый увиливает от наказания, дело снова попадет в наш отдел. Это меня просто добивает.
Он потряс головой, сжал руки в кулачки, ему явно было неприятно об этом думать – о виновных негодяях, совершивших тяжкие преступления. Я нервно улыбнулся.
– Где же это чертов поезд? – повторил риторический вопрос Джон.
Я курил и твердил себе: расслабься. С этим копом вроде все о'кей. Как большинство из них, он хочет пожаловаться на свою работу. Лучше всего непринужденно продолжать беседовать с ним до прихода поезда. Но мои мозги отказывались соображать, к тому же мы явно прокололись с этими чертовыми баскетболистами. Лишние вопросы могут только навредить.
– А этот Миранда, что с ним стряслось? То и дело слышу о правах Миранды по телику.
– Вот именно. Эрнесто Миранда ушел от наказания, хотя похитил, изнасиловал и замучил девочку с замедленным умственным развитием. Полное дерьмо. Однако у истории счастливый конец, – с испугавшим нас удовольствием добавил Рэдхорс, и его глаза так заблестели, что даже при лунном освещении я смог бы различить темно-карий оттенок.
– Неужели?
– Да, несколькими годами позже его насмерть пырнули ножом в одном баре. Я сделал бы то же самое, если бы так обошлись с моей дочкой: подождал пару годков и порешил бы гада.
– Да-а, – протянул я.
И только теперь я вспомнил свой звонок в полицию. Это же было… неужели только сегодня утром? Детектив Рэдхорс. Господи! Хорош гусь. Зуб даю, такой до дна дороет. Один из тех типов, которые если привяжутся, то уже не отвяжутся. Случайно ли он здесь? Нет. Только плохие полицейские верят в совпадения. Он сел на поезд в Денвере вместе с нами. Вслед за нами вышел во Фрейзере, а теперь, опять же вместе с нами, возвращается в Денвер. Я глянул на него. Никакого совпадения. Четко гнет свою линию. Услышал про двух парней, скрывшихся с места преступления. Добрался до станции, увязался за парой ребят, решил посмотреть, что да как.
– Что с вашим плечом? – резко спросил Рэдхорс.
– А что?
– Кровь идет.
Я посмотрел на свое плечо: ну конечно, кровь просочилась сквозь бумажное полотенце, и пятно проступило на куртке. Всего пара капель. Я решил вести себя как ни в чем не бывало.
– Вы знаете, как оказать первую помощь? – спросил я.
– Немного.
– Понимаете, мы вчера лазили по горам в окрестностях Боулдера, – начал я.