выслушивал, носил с собой пушку. Мы сказали ему, что пробудем в Денвере всего пару дней, пока не купим билеты и не сможем вернуться в Ирландию. Он посоветовал нам остаться подольше, дескать, соседство не такое уж скверное, к тому же они наконец-то вывели всех крыс и тараканов каким-то звуковым средством от паразитов. Это приятно, но планы есть планы.
У Пата в комнате был телефон. Он был в нашем распоряжении.
Я позвонил в «Британские авиалинии». Заказал билеты. Повесил трубку. Все. Наша американская авантюра завершена. Хватит жертв и разрушений. Finito. Мы уже совсем собрались в дорогу и так и уехали бы отсюда, перелетели из Денвера в Лондон, из Лондона в Белфаст; убийцу Виктории так и не поймали бы, а меня предательски убил бы тайный агент КОПУ в течение суток по прибытии на ирландскую землю, если бы Патрик в этот самый момент не сказал:
– Слушайте, парни, если вам надо позвонить – ради бога, любые звонки, минута с Ирландией стоит десять центов.
– Любые звонки? – переспросил я.
– Ну да.
– Тогда можно я позвоню отцу, сообщу, что мы возвращаемся? – спросил я, немного подумав.
– Давай, конечно, – ответил Пат.
Я набрал свой домашний номер. Папа взял трубку через минуту.
– Ноэль, это ты? – спросил он.
– Нет, пап, это я.
– Алекс, – отозвался он, – рад тебя слышать. А я подумал, это Ноэль с новыми листовками. Дублинская партия «зеленых» дала мне сто фунтов, и…
– Пап, я возвращаюсь домой, – перебил я, не слушая, что он говорит.
– Ты что-нибудь выяснил?
– Да, записку прислал один местный псих, который ничем нам не помог. И все-таки мне кажется, что полиция загребла не того. Я почти уверен, что скоро они поймут это. У него хороший адвокат, и вроде я смог чем-то помочь. Они снова откроют дело, но теперь это работа полиции, я тут больше не могу ничего сделать. Еду домой.
– Ничего не можешь сделать? – спросил он растерянно.
– Нет. Скажешь мистеру Патавасти? Я буду дома через пару дней, сам к нему зайду, но мне бы хотелось, чтобы ты подготовил его, если это возможно.
– Дел выше крыши, но я найду минутку, загляну к нему. Собственно, я хотел поговорить с ним, думаю, он был бы не против поучаствовать в моей кампании, хотел узнать его взгляды, – ответил отец.
– Пап, ради бога, не проси его ни о чем, оставь человека в покое, просто скажи, что я нашел отправителя записки, но это ни к чему не привело, ладно?
– Скажу.
– Ну, все, а то я звоню с чужого телефона, надо закругляться…
– А, Алекс, погоди минуту, вчера три раза звонил твой приятель Иван, он искал тебя. Я подошел только на третий раз.
– Тебе звонил Фейси?
– Да.
– И чего он хотел?
– Сказал, что срочно должен поговорить с тобой. Я сказал, что ты все еще в Америке, а он на это – хорошо, что ты далеко. Мне это показалось несколько странным.
– Действительно странно.
– Он просил, чтобы ты позвонил ему откуда угодно, можно за его счет, поскольку это очень, очень важно.
– Черт!
– И его голос звучал не как обычно.
– А как?
– Ну, не знаю, взволнованно, испуганно. С тобой все в порядке?
– Да. Он оставил номер?
– Оставил, сейчас посмотрю. Шесть-семь-ноль-девять-три, запомнил?
– Да. Пап, так ты сообщишь мистеру Патавасти, хорошо?
– О'кей.
Я повесил трубку, набрал номер Фейси, однако трубку никто не взял.
Пат принес мне молока:
– Алекс, не хочешь молока в кофе? Я пью черный и вечно забываю, кто как любит.
– Нет, спасибо. Слушай, можно я еще потом разок воспользуюсь телефоном? Нужно позвонить по одному важному делу.
Пат с тоской посмотрел на Джона и на меня. Прочистил горло, провел худой рукой по лбу. Он явно собирался сказать что-то важное.
– Конечно, звоните сколько хотите. И вот еще, знаете что, это здание постоянно пустует, никто не хочет ко мне приходить, вы же знаете, с каким предубеждением относятся к больным СПИДом. Я тут подумал, оставайтесь здесь столько времени, сколько захочется. Бесплатно, пока не найдете работу. Как вам такое? Не каждый день сваливаются такие предложения?
– Спасибо за предложение, но, к сожалению, нам надо возвращаться домой. Я уже заказал билеты на воскресенье, – сказал я.
Лицо Пата помрачнело.
– Ну что ж, приятно, что пожили у меня хотя бы пару дней. – Тут он оживился. – А если вдруг передумаете – помните: никаких вредителей и никакой платы!
Я поблагодарил его и вернулся к себе. Принял душ, а когда вышел, то увидел Джона, одетого в шорты и футболку. Он куда-то собирался.
– Куда это ты намылился? – спросил я.
– Мне надо проветриться, хоть по улице пройти туда-обратно.
– Джон, у тебя совсем крышу снесло? Половина полицейских города Денвер рыщет в надежде нас найти, и ты думаешь, что благодаря стрижке и бритью мы сможем дурить их сколько влезет?
– Слушай, я не могу находиться в этом застенке, здесь просто парилка, мне необходимо куда-нибудь выбраться: в кино сходить, еще куда-нибудь. Я надену бейсболку, другую майку, к тому же ты сам сказал, что они ищут испанцев.
Я посмотрел на Джона. Казалось, он все же колеблется, и я настоял на своем:
– Во-первых, эта бейсболка сейчас же отправляется в мусорную корзину. А во-вторых, только не сегодня, на сегодня никаких вылазок, может, завтра, когда жара немного спадет, но сегодня мы сидим и не высовываемся, ясно?
– Ладно, – неохотно отозвался Джон.
Часом позже Пат, увидев, что мы никуда не отправились, зашел к нам, прихватив мартини. Для человека, у которого самое страшное смертельное заболевание на свете, он удивительно быстро разговорился после пары глотков. Когда он был в ударе, он становился чертовски занятным, яростным сукиным сыном, и мы с Джоном сами не заметили, как прониклись к нему симпатией. Особенно он ненавидел все христианское белое население штата Колорадо, которое он осуждал за постыдный референдум против геев, изменивший конституцию штата, вследствие чего теперь организации вроде пожарной части Денвера могли увольнять голубых просто из-за их образа жизни, неважно, больны они или нет. Это было тем более странно, что Пат с его рыжими волосами и комплекцией призрака был самым светлокожим из всех, кого я когда-либо встречал, и, теоретически, мог быть христианином.
– Да, вот так они и наложили в конституцию. В следующем году проект поступит в Верховный суд. Надеюсь дожить до его отмены. Стереть улыбку с их жирных бледных харь. Единственный штат в стране, который пошел на такое, – Колорадо. Оплот ненависти. Белые буржуазные подонки, – проговорил Пат с горечью, отпивая мартини.
– И что, ни один чернокожий не проголосовал за? – спросил Джон, подмигивая мне. Мне было отрадно видеть, что он старается забыть о вчерашнем при помощи алкоголя.
