их ранним январским утром заставляют ехать и смотреть на жуткую бойню посреди мирного деревенского пейзажа. Есть, наверное, такие. Им все равно. Им не знакома ни боль, ни растерянность.
Внезапно зазвонил телефон. Больница, тут же подумал он.
Сейчас они скажут, что Мария Лёвгрен умерла.
Но успела ли она прийти в сознание? Сказала ли хоть что-то?
Он уставился на звонящий телефон.
Черт, подумал он. Черт.
Что угодно, только не это.
Он поднял трубку.
Это была его дочь. Он чуть не уронил телефон на пол.
— Папа, — сказала она, и он услышал, как провалилась монетка.
— Привет, — ответил он. — Откуда ты?
Только бы не Лима, подумал он. И не Катманду. Или Киншаса.
— Я в Истаде.
Он обрадовался. Значит, увидимся.
— Я приехала повидать тебя, — сказала она, — но передумала. Я уже на вокзале и сейчас уезжаю. Хотела только сообщить, что собиралась с тобой повидаться.
Разговор прервался. Он все держал трубку, как отрубленную голову.
Чертова молодежь, подумал он. Как можно так поступать?
Его дочери Линде было девятнадцать. До пятнадцати у них были замечательные отношения. Это к нему, а не к матери приходила она со своими детскими трудностями или когда чего-нибудь очень хотела, но не решалась осуществить. Он видел, как она из угловатого подростка превращается в красивую молодую женщину. До пятнадцати лет никак нельзя было догадаться, что творится, какие тайные демоны в нее вселились.
Как-то весной, без всякого к тому повода, Линда попыталась покончить с собой. Это было в субботу днем. Курт Валландер чинил садовые стулья, а жена мыла окна. Вдруг его охватило внезапное беспокойство, он отложил молоток и пошел в дом. Она лежала на кровати в своей комнате. Вены на запястьях были перерезаны бритвой. Потом, когда все осталось позади, врач сказал ему, что она погибла бы, войди он минутой позже. Главное, ему хватило самообладания наложить давящую повязку.
Шок так и не прошел. Контакт между ним и Линдой прервался. Она ушла в себя, и он так и не понял, что привело ее к той попытке свести счеты с жизнью. Она окончила школу, подрабатывала где придется и вдруг исчезала, иногда довольно надолго. Дважды жена заставляла его объявить ее в розыск. Коллеги видели, как он мучается, ведя следствие по делу собственной дочери. Но потом она возвращалась, не говорила ни слова, и оставалось только потихоньку обшаривать ее карманы и перелистывать паспорт, чтобы быть в курсе хотя бы ее путешествий.
Черт бы тебя побрал, мысленно завопил он. Почему ты передумала? Почему бы тебе не задержаться?
Телефон зазвонил снова. Он схватил трубку.
— Это папа! — крикнул он, не раздумывая.
— Что ты имеешь в виду? — Он услышал голос своего отца. — Почему «папа»? Я-то думал, ты полицейский.
— Прости, но у меня сейчас нет времени. Могу я позвонить тебе попозже?
— Нет, не можешь. А что у тебя за важные дела?
— Серьезное происшествие утром. Я позвоню.
— А что за происшествие?
Его стареющий отец звонил ему на работу каждый день. Несколько раз Валландер даже просил девочек на коммутаторе не соединять его, но отец разгадал хитрость и то представлялся другим именем, то просто изменял голос.
Не отвертеться.
— Я загляну к тебе вечерком, — сказал Валландер. — Тогда и поговорим.
Отец неохотно согласился:
— Приходи в семь. Тогда у меня будет время.
— Приду в семь. Ну, пока. — Он положил трубку и отключил телефон.
А что если просто прыгнуть в машину и мчаться на вокзал. Найти Линду. Поговорить с ней, попытаться возродить ту близость, которая в один прекрасный день так загадочно исчезла. Но он знал, что этого делать не следует. Иначе он рискует потерять дочь навсегда.
Дверь приоткрылась, и в проеме показалась голова Неслунда.
— Привет, — сказал он. — Привести его сюда?
— Кого?
Неслунд глянул на часы.
— Уже девять. Ты сказал вчера, что в девять хочешь допросить Класа Монсона.
— Какого Класа Монсона?
Неслунд поглядел на него с интересом.
— Ты что, забыл? Того, что ограбил магазин на Эстерледен.
Он вспомнил и тут же сообразил, что Неслунд ничего не знает о ночном убийстве.
— Займись Монсоном сам, — сказал он. — Ночью произошло убийство в Ленарпе. Может быть, двойное убийство. Старики, муж и жена. Так что забирай Монсона и постарайся отделаться побыстрее. Мы должны в первую очередь заняться Ленарпом.
— Его адвокат уже здесь, — пожал плечами Неслунд. — Если я его отошлю, он нам устроит веселую жизнь.
— Проведи предварительный допрос. Если адвокат поднимет шум, значит, поднимет, ничего не поделаешь. Назначь на десять оперативное совещание. Явка для всех обязательна.
Вдруг он почувствовал прилив энергии. Он снова был полицейским. Тоска по дочери и по предавшей его жене может подождать. Пора начинать терпеливую охоту за убийцами.
Он убрал со стола ненужные бумаги, порвал купон цифровой лотереи — все равно не успеть заполнить — и пошел в столовую выпить кофе.
В десять все собрались в его кабинете. Рюдберга вызвали с места преступления, он устроился на шатком стульчике у окна. Для семи человек кабинет был тесноват. Валландер позвонил в больницу и выяснил, что состояние старушки по-прежнему критическое.
Потом он проинформировал коллег о случившемся.
— Такого ужаса вы себе даже вообразить не можете, — сказал он. — Верно, Рюдберг?
— Именно так, — подтвердил тот. — Как в американском фильме. Там даже пахло кровью. Обычно не пахнет.
— Мы должны их взять, — закончил Курт Валландер. — Такие психи не должны оставаться на свободе.
Стало тихо. Рюдберг барабанил пальцами по подлокотнику. Из коридора донесся женский смех.
Курт Валландер оглядел кабинет. Его сотрудники. Ни с кем из них он не был особенно дружен, но им хорошо работалось вместе.
— Вот так, — сказал он. — Что будем делать? Пора начинать.
На часах было двадцать минут одиннадцатого.
3
Без четверти четыре Валландер понял, что проголодался. Он не успел пообедать — после совещания непрерывно занимался только тем, чтобы запустить машину розыска. Он не сомневался, что убийц было несколько. Трудно представить, чтобы один человек смог устроить такую кровавую баню.
На улице уже стемнело. Он неохотно сел за стол — надо было составить пресс-релиз. Вся столешница
