Потом принял душ и переоделся.
Вечером пошел и съел пиццу в пиццерии на Хамнгатан, а вернувшись домой, уселся готовиться к пресс-конференции. Время от времени он подходил к окну в кухне, но никаких других машин, кроме его собственной, там не было.
Пресс-конференция прошла, к его удивлению, довольно легко. Убийство двух адвокатов почему-то не вызвало большого интереса общественности. Пришли представители далеко не всех газет, телевизионщики вообще не явились, а местное радио посвящало следствию лишь короткие сообщения.
– Думаю, теперь Хардерберг успокоится, – сказал Валландер Бьорку после ухода журналистов.
– Если только он не видит нас насквозь.
– Он может строить какие угодно предположения, – сказал Валландер. – Но оснований для этого у него нет.
В его кабинете на столе лежала записка – Стен Виден просил позвонить. Он ждал довольно долго, пока Стен не взял трубку.
– Ты звонил? – спросил Валландер.
– Привет, Рогер, – сказал Стен Виден. – Недавно звонила наша общая приятельница София. Она сказала кое-что, что могло бы тебя заинтересовать.
– Что именно?
– Что ее работа ненадолго.
– Почему?
– Потому что по всем признакам Альфред Хардерберг собирается покинуть Фарнхольмский замок.
Валландер застыл с прижатой к уху трубкой.
– Ты где? – поинтересовался. Стен. – Ты меня слышишь?
– Да, – ответил Валландер. – Я тебя слышу.
– Я сказал все, что знаю.
Валландер положил трубку и сел, чувствуя, как в нем темной волной закипает ярость.
15
Следователь Уве Ханссон приступил к работе во второй половине дня 25 ноября. Он был на курсах повышения квалификации в Хальмстаде, где в течение месяца изучал компьютерные методы борьбы с преступностью. Когда произошло убийство Стена Торстенссона, он позвонил Бьорку и спросил, не прервать ли ему занятия и вернуться в Истад. Но Бьорк сказал, чтобы он продолжал обучение. От Бьорка же Ханссон узнал, что Валландер вернулся на службу. Он в тот же вечер позвонил домой Мартинссону – узнать, правда ли это. Мартинссон подтвердил сказанное Бьорком, причем добавил, что он никогда не видел Валландера таким энергичным, как в эти дни.
Но даже располагая этими сведениями, Ханссон оказался не подготовлен к новому повороту служебной ситуации. После ланча он прошел по коридору и остановился перед дверью кабинета, в котором работал в отсутствие Валландера. Теперь, разумеется, кабинет вернулся к его прежнему хозяину. Ханссон постучал, зашел в кабинет – и чуть не упал в обморок от страха. Валландер стоял посреди комнаты с занесенным над головой стулом, при этом физиономия у него была настолько свирепой, что Ханссон заподозрил, что Валландер свихнулся. Увидев Ханссона, Валландер тут же поставил стул на пол. Постепенно выражение его лица снова стало нормальным, но этот эпизод впечатался в сознание Ханссона. Он никому об этом не рассказал, но долго еще ждал, что Валландера вот-вот увезут в сумасшедший дом.
– Извини, я не вовремя, – пробормотал Ханссон, с опаской наблюдая, как Валландер ставит стул на место.
– Это ты меня извини, я тебя напугал, – сказал Валландер. – Меня вывел из себя телефонный разговор. Это даже хорошо, что ты зашел – иначе я бы впечатал стул в стену.
Они присели – Валландер за письменный стол, а Ханссон – на спасенный им от бесславной гибели стул для посетителей. Несмотря на долгие годы совместной работы, Валландер почти не знал Ханссона. Они были очень разными, часто расходились во мнениях, а если начинали спорить, ссорились. Но Ханссон был толковым следователем, и Валландер это ценил. Он был резок, ершист, с ним иногда было трудно работать, но при всем при этом он был скрупулезен и упорен, и нередко удивлял коллег превосходными разработками, решающим образом менявшими ход следствия. За последний месяц Валландер несколько раз вспоминал Ханссона – его отсутствие ощущалось довольно сильно. Он даже подумывал об отзыве Ханссона с курсов, несколько раз собирался поговорить с Бьорком, но так и не собрался.
Он также знал, что именно Ханссон меньше всех бы сожалел, что Валландер оставил службу в полиции. Ханссон был очень честолюбив, что, впрочем, у полицейского далеко не всегда является недостатком. Но Ханссон так и не примирился с тем, что после смерти Рюдберга его невидимая мантия досталась не ему, а Валландеру. Он считал, что она по праву принадлежит ему. Но все сложилось по-иному, и Валландер чувствовал, что Ханссон до сих пор ему этого не простил.
К тому же Валландера раздражала патологическая страсть Ханссона к игре на тотализаторе. Его письменный стол был вечно завален программками скачек и бегов, а также листками с бесконечными рядами цифр в самых замысловатых комбинациях. Валландер не сомневался, что Ханссон половину рабочего времени занимается тем, что пытается вычислить, в каком порядке прибегут к финишу сотни лошадей на десятках ипподромов Швеции. И еще – Ханссон ненавидел оперу.
А сейчас они сидели друг напротив друга, и Валландер думал, что возвращение Ханссона с курсов поможет им резко уменьшить следственную нагрузку и более справедливо поделить работу между членами группы. Только это было важно, и больше ничего.
– Значит, ты вернулся, – сказал Ханссон. – Последнее, что я слышал – ты собирался увольняться.
– И уволился бы, если бы не убийство Стена Торстенссона.
– А потом ты вычислил, что и старика Торстенссона убили. Что это была вовсе не автокатастрофа, как мы поначалу думали.
– Убийство было ловко замаскировано, – сказал Валландер. – Мне просто повезло, что я заметил эту ножку от стула.
– Ножка от стула? – вопросительно посмотрел на него Ханссон.
– Тебе надо как можно быстрее войти в курс дела. И хочу еще раз сказать: ты нам очень нужен. Особенно после этого телефонного разговора.
– А что такое?
– Похоже, что тип, против которого есть косвенные улики, намеревается ускользнуть. Это создаст большие проблемы.
Ханссон смотрел на него, не понимая, о чем речь.
– Ты прав, – сказал он, – мне надо вгрызться в это дело.
– Мне бы очень хотелось самому рассказать тебе, что к чему, но я не успеваю. Поговори с Анн Бритт. Она умеет отделить важные вещи от пустяков.
– В самом деле? – спросил Ханссон.
– Что – в самом деле?
– Что Анн Бритт так уж хороша?
Валландер вспомнил, как Мартинссон мимоходом бросил, что Ханссон чувствует в приходе Анн Бритт Хёглунд угрозу его положению.
– Да, – сказал он. – Она уже сейчас хороший полицейский. А будет еще лучше.
– Верится с трудом, – сказал Ханссон, вставая.
– Сам увидишь. Давай скажем так: Анн Бритт пришла, чтобы остаться.
– Об этом я поговорю с Мартинссоном.
– Твое право, – сказал Валландер.
Ханссон уже собирался выйти, когда Валландер остановил его вопросом:
– А что ты делал в Хальмстаде?
