— Это Пиппе звонят! — крикнула она через холл.
Хьюго нахмурился:
— Он тревожил Клару. Она даже просила, чтобы у нее забрали это дело, но никто не согласился. Да, — задумчиво продолжал он. — Клара его побаивалась.
— Вы помните, когда это было?
Хьюго беспокойно посмотрел на дверь:
— Что?
— Судебный процесс, — терпеливо повторил Бартон. — Когда был суд над этим насильником?
Хьюго открыл дверь и попросил:
— Пиппа, повесь, пожалуйста, трубку, милая.
— Сэр?
Тот обернулся:
— Когда? Недавно. Совсем недавно. — Его голос вдруг сорвался на крик. — Пиппа!
— Хорошо, пап!
Хьюго наморщил лоб, старательно припоминая:
— В ноябре… нет, немного раньше. Возможно, в октябре прошлого года.
Бартон собирался спросить, где проходил процесс, но Хьюго уже вышел в холл. Через открытую дверь Бартон видел, как он отобрал у девочки трубку и со стуком положил на рычаг:
— Ради бога, Пиппа! Оставишь ты наконец в покое этот чертов телефон!
Пиппа, видимо, испугалась отца, нависшего над нею как башня. Девочка так и сжалась. Хьюго осторожно протянул к ней руку, словно желая извиниться, и тут она закричала:
— Нет! Не трогай меня! Я тебя ненавижу!
Пиппа с плачем побежала наверх. Хьюго явно собирался броситься за ней, но Триш остановила его.
— Позвольте мне, — попросила она.
По дороге назад в участок Бартон размышлял о том, как легко Хьюго соглашается с Триш и каким авторитетом эта женщина пользуется в доме Паскалей.
Глава десятая
Он возвратился, чтобы наблюдать за ней, но отказался отвечать на ее вопросы. Упорствуя в немоте, он беззвучно застыл наверху деревянной лестницы. Клара пыталась уловить малейший звук — еле слышное шарканье подошвы по доскам, когда он переступает с ноги на ногу, хотя бы вздох, — но он был тих, как кошка, и бесконечно более жесток.
Когда она попыталась двинуться, он приказал ей оставаться на месте. Один раз, измученная постоянным напряжением, Клара задремала и очнулась спустя несколько мгновений, ощущая его запах, его дыхание на своем лице. Она издала крик отвращения, подалась назад и ударилась спиной о металлическую петлю, торчащую из стены.
— Спишь? — прошипел он. — Разве я разрешил тебе спать?
Его пальцы вонзились ей в плечи. Клара боролась, но он держал ее крепко. Она отвернулась, но все еще чувствовала его дыхание на своей шее. Дискомфорт внизу живота напомнил ей, что надо бы помочиться.
— Оставьте меня в покое, — простонала она.
— А что ты сделала, чтобы заслужить право оставаться в покое?
Внезапно рассердившись, она закричала на него:
— Зачем, зачем вы меня терзаете!
— А почему бы и нет? — Он говорил, почти прижав губы к ее уху. Его запах окружал его как аура. Не пота или грязи, но пронизывающий запах распада. — Плохо стараетесь, адвокат Паскаль.
— Но что я должна?..
— Где аргументы — горячие контратаки, которые мы привыкли ожидать от самой популярной в Честере адвокатессы?
На что он намекает?.. Смертельно усталая, Клара только сейчас поняла, насколько она привыкла полагаться в своих суждениях на невербальные сигналы. Жест, выражение лица подчас говорят нам больше, чем слова с их оттенками значений, со способностью убаюкивать, убеждать и обманывать. Ее клиентам редко удавалось сфальсифицировать тонкий язык тела — оно говорило правду, в то время как они откровенно лгали.
Клара почувствовала порыв воздуха и трепыхание бумаги — похититель провел пальцем по вырезкам, прикрепленным к стенам.
— Мы замерли в нетерпении услышать хотя бы отголоски легендарного остроумия, присущего адвокату защиты миз Паскаль.
Мы, подумала Клара. Мы — семья Касаветтеса? Но похититель сказал «адвоката защиты». Он имеет в виду какое-то дело, которое она проиграла?
Еще одно острое напоминание о полном мочевом пузыре прорезало ее пах, и она зажмурилась от боли. Придется все-таки обратиться к нему с просьбой. За это короткое время она успела осознать, что он не собирается потакать ее «прихотям», а заставит унижаться, выпрашивая самое необходимое.
Клара закусила нижнюю губу. Похититель отодвинулся от нее, запахи табака и отсыревшей одежды несколько ослабели. Она знала, он ждет ее слов. Удовлетворит ли он ее просьбу? Или заставит ждать до тех пор, пока она уже не сможет преодолевать эту тугую, на куски разрывающую боль, чтобы оскорбить ее еще и таким образом?
К черту! Клара вздохнула.
— Мне нужно в туалет. — Она вызывающе подняла подбородок. Никакого ответа. — Вы меня слышали?
— Ты сказала, что тебе надо в туалет, — повторил он, передразнивая ее акцент.
Живот ломило все настойчивее. Внезапное движение — сквозняк и шелест бумаги — заставило ее вздрогнуть. Он поднимался по лестнице. Уходил.
— Пожалуйста! — крикнула Клара мучителю вдогонку, но его уже не было, она обращалась к пустоте. — Ублюдок, — пробормотала она себе под нос. Интересно, сколько еще времени она сможет терпеть?
Тут Клара услышала металлический звон, нежный, как эолова арфа, и ощутила прикосновение его рук. Она попыталась отстраниться, испытывая отвращение от его близости, от окружавшего его запаха распада.
— Не двигайся! — предупредил он.
Раздался рвущийся звук, и ее руки освободились. Клару качнуло вперед, грудь и плечи пронзила острая боль, и она, вскрикнув, принялась массировать онемевшие мышцы. Несмотря на боль, она с волнением ощутила мимолетный проблеск надежды: очевидно, он все же согласен вернуть ей чувство собственного достоинства.
Послышалось еще одно мягкое музыкальное «дзинь» металла о металл, и она повернула голову в поисках источника звука. Он обхватил ее правую лодыжку. Заметавшись, Клара попыталась оттолкнуть его левой ногой. Похититель ударил наотмашь; ее голова со стуком впечаталась в стену. Он туго обернул цепь вокруг Клариной лодыжки; послышался щелчок замка. Второй щелчок — и Клара поняла, что цепь надежно прикреплена к стене. Она дернула, цепь звякнула о крепко вбитую металлическую петлю.
— Нет! — закричала Клара. Сердце ее яростно колотилось, все существо восставало против несправедливости и унизительности того, что с ней сделали: посадили, как собаку, на цепь! Она чувствовала себя больной от боли в паху и удара по голове, но смириться с оскорблением было тяжелее всего. Клара вскочила на ноги, качаясь, как пьяная, и наткнулась на похитителя. Он схватил ее руки и завел ей за спину — мышцы плеч и предплечий отозвались знакомой болью, заставив Клару охнуть. Небритая щетина на его подбородке царапала ей лицо.
