Фостер отодвинулся, печально глядя, как Рикмен, отвернувшись, пытается вздохнуть.
Через минуту Рикмен повернулся к нему:
– Ты ел?
– Ты не хочешь услышать об аресте?
– Я не смогу сидеть спокойно, пока ты будешь рассказывать. И не смогу сесть за стол, накрытый на одного.
Фостер пожал плечами:
– Если хочешь знать, я голоден как волк.
Рикмен вынул из холодильника все, что там оставалось: яйца, бекон, немного грибов.
– Я слушаю, – сказал он, начиная готовить.
Фостер оперся о кухонный стол, пока варился кофе, а Рикмен стряпал им поздний завтрак.
– Он только моргал, когда Хинчклиф зачитывал ему его права.
– Андрич знает, что суд верит только в вещественные доказательства, – произнес Рикмен. – Он думал, что все предусмотрел.
– Ну предусмотрел. И что из того? – повысил голос Фостер.
Рикмену послышалось раздражение в его голосе. Неудивительно, что Ли нервничает: он пошел ради него, Рикмена, практически на преступление.
Несколько минут единственными звуками были шипение жарящегося бекона и бульканье кофеварки.
– Ты-то хоть не засветился?
Фостер фыркнул:
– Ты шутишь? Когда Мэйли обнаружил эти перчатки, меня там и близко не было.
– Криминалисты нашли что-нибудь в квартире? – спросил Рикмен, вручая Фостеру тарелку яичницы с беконом и грибами.
– У тебя случаем не найдется поджаренного хлеба ко всему этому? – вместо ответа спросил Фостер.
Поджаренный хлеб. Грейс обязательно сделала бы тосты. Рикмен опять почувствовал боль. Как легко впасть в отчаяние, если представить, что Грейс сказала, или подумала, или сделала, если бы была рядом.
Фостер сделал вид, что увлечен едой, но успевал рассказывать:
– Тони Мэйли считает, что в спальне Андрича и в смежных комнатах проведена тщательнейшая уборка в течение последних нескольких дней. Новый матрац на кровати, ковры вычищены с паром, стены протерты, окна отмыты – подозрительно.
Рикмен сидел напротив, уставившись в свою тарелку. Он совсем расхотел есть.
– Ты что, не верил, что получится? – Голос Фостера был одновременно и участливым, и сердитым.
– Да нет, почему… Но… понимаешь, он легко может объяснить следы ДНК Натальи на своих перчатках. Они пару раз встречались…
– Ага, – ответил Фостер. – Но вряд ли присутствие своей ДНК на ее шее.
– Да, – согласился Рикмен. – Ему это будет сложно.
Фостер легко мог в эти дни распроститься со службой. Поэтому последнее, что ему хотелось бы слышать, так это сомнения Рикмена по поводу нравственности того, что они сделали.
– Хинчклиф проверяет клиентов Капстика?
– Каждого его клиента, получившего положительное решение за последние десять лет, – ответил Фостер с набитым ртом.
– Да поможет нам Господь!
– А! Хорошая новость! Этот шпаненок… младший брат…
– Минки, – подсказал Рикмен.
– Он дал показания. Он и его приятели попались на том, что кинули петарду через почтовый ящик именно в тех домах. Какой-то парень, увидев, нагнал на них страху. Минки опознал Андрича.
– Использовали видеоопознание?
– Ну да. Выбрал его сразу, без всяких колебаний.
Новая видеосистема позволяла проводить опознание по записи. Свидетелям не надо было находиться в помещении одновременно с подозреваемым, что делало их более смелыми.
– Пацан храбрее, чем я думал, – сказал Рикмен.
– Говорит, старший брат всегда защищал его, оберегал как мог от неприятностей, в которые они попадали.
Фостер наблюдал Минки через полупрозрачное зеркало в помещении для опроса детей.
