успокоился. Вот почему, я думаю, он захотел пожить у нас и дождаться удобного случая.
Такэдзо скорбно покачал головой.
— В этом была его главная проблема. Если он чего-то хотел, не мог успокоиться, пока не получит в свое распоряжение. Все равно что — женщина, автомобиль… Его маниакальное упрямство всегда казалось мне подозрительным.
— Может, ты знал и то, что ночью двадцать третьего декабря Такаси ездил к «Счастливому приюту», чтобы произвести разведку? — спросил Саэгуса
Двадцать третьего декабря, то есть накануне убийства, Такаси видели в окрестностях дачного поселка.
Такэдзо с готовностью закивал.
— Знал, знал. И слышал, как он уехал, слышал, как вернулся. Я даже спросил, что он замышляет. Но он огрызнулся, мол, это не мое дело.
— И зная обо всем, — Юдзи невольно сорвался на крик, — в ту ночь вы спокойно предоставили ему машину?
Такэдзо вжал голову в плечи.
— У меня не было причин отказать. Но я строго предупредил его, чтоб не делал никаких глупостей.
Как такое возможно? Есть же предел безответственности! Юдзи потерял дар речи.
И однако…
Что-то его зацепило. Что-то странное, какая-то нестыковка. Но что?
На лице Такэдзо выступил пот.
— Ночью двадцать четвертого декабря, — продолжал он, — услышав, что Такаси вернулся, я спустился к гаражу. И увидел, что его одежда испачкана кровью. Более того, от него пахло порохом. Я был потрясен. Я и подумать не мог, что у него есть оружие.
Торопливо облизнув языком пересохшие губы, он сделал шаг в сторону Юдзи.
— Честное слово! Я ничего не знал о пистолете. Если бы знал, обязательно бы отнял. Я же все-таки его отец.
Юдзи молчал. Такэдзо продолжил:
— Я стал его расспрашивать. И что же я услышал? «Я порешил всех на вилле. Они хотели надо мной поиздеваться. Ненавижу этих капризных баб!»
Вновь украдкой посмотрел на Саэгусу. Как будто боялся, что тот выстрелит в него, не дав договорить.
— Мне показалось, что это я сошел с ума. Конечно, я давным-давно знал, что у Такаси необузданный характер, что от него можно ждать чего угодно… У меня даже были подозрения, что странности его характера вызваны травмой мозга.
— Но обследовать его ты не пожелал? — возмутился Саэгуса.
Такэдзо засопел.
— Не успел. Когда погибла Тосиэ, он сразу убежал из дома. Я был сильно обеспокоен и пытался его найти. Но не смог, — Такэдзо почесал шею. — Разумеется, я и представить не мог, что он способен на такое злодеяние.
— Ну и? — вздохнул Саэгуса. — Когда ты услышал от него об убийстве, как ты поступил?
По лбу Такэдзо струился пот.
— Мне стало страшно. Если его отпустить, неизвестно, что еще он натворит. У него совершенно нет понятия вины, а главное, он и не думал убегать. «Никто не знает, что это моих рук дело, — сказал он, с ненавистью глядя на меня. — Только не вздумай, папаня, доносить в полицию, пожалеешь». Должен же я был как-то защитить себя? Я откровенно рассказал обо всем Сакаки и вызвал двух наших санитаров. Его схватили и поместили сюда.
Саэгуса поднял брови:
— С того времени он постоянно здесь?
Такэдзо кивнул.
— Давеча в лифте один из твоих санитаров, чудесный экземпляр, болтал что-то о лекарстве под названием «фанбитан». Вроде бы сильный транквилизатор. Я подозреваю, ты на эту дрянь не скупишься. В клинике Сакаки поставщик фармацевтической компании прямо-таки рассыпался в благодарностях. Такаси тоже усмирили этим лекарством?
Такэдзо изобразил удивление.
— Как можно!.. — заговорил он, но тотчас прикусил губу.
Бросив на Юдзи колючий взгляд, он сказал:
— Да. Но это не значит, что его подсадили на лекарство. Даем ровно столько, сколько необходимо, чтобы стабилизировать психическое состояние.
— С другими пациентами ты не церемонишься!
— Такаси мой сын. Член моей семьи, — Такэдзо, казалось, был искренне возмущен. — Это хорошая клиника. Мне приходится принимать много больных, от которых отказываются врачи-психиатры, дрожащие над своей репутацией. А как счастливы родственники! И разве так уж важно, что на этом много не заработаешь? Соображения гуманности превыше всего.
Юдзи не нашелся, что на это сказать. Акиэ, которая все это время грызла ногти, подняла голову, уставившись в пустоту с выражением недоверия на лице.
Саэгуса посмотрел на Юдзи.
— Удовлетворен?
Юдзи и сам не понимал.
— В любом случае, — сказал он, неопределенно покачав головой, — у нас нет другого выхода, как попытаться встретиться с Такаси.
— Ну и отлично. Только потеряли время из-за пустой болтовни.
Саэгуса толкнул Такэдзо дулом.
— Где?
Такэдзо облегченно вздохнул.
— Внизу.
Юдзи смотрел, как медленно удалялись Саэгуса и Такэдзо.
Осталась какая-то неясность. Он не мог определить, что именно, но что-то казалось странным.
Вдруг Акиэ сказала:
— Я… я не понимаю.
— Что?
— Если он так тревожился за судьбу Такаси, почему не спохватился раньше. Он же специалист. Ведь есть же какие-то методы лечения. Во всяком случае, он мог вызвать санитаров и положить Такаси в больницу тогда, когда тот в первый раз напал на Юкиэ — на мою сестру. Нет, разумеется, я не хочу сказать, что его должны были поместить в заключение, но…
— Я понимаю, к чему ты клонишь.
Юдзи задумался.
Несомненно, в словах Акиэ есть резон. Однако оправдания Такэдзо (смотрел сквозь пальцы на выходки Такаси из родственных чувств, да и представить не мог, что тот способен на подобное преступление) казались вполне правдоподобными. Не обязательно быть таким эгоистом, как Такэдзо. Когда дело касается родственников, многие люди проявляют невероятную снисходительность и толкуют все, как им удобнее.
Неважно, что Такаси — не родной сын. Родители, не связанные с детьми кровными узами, нередко испытывают к ним родственные чувства и живут душа в душу. Нельзя утверждать, что Такэдзо проявил равнодушие к судьбе Такаси, только на основании того, что тот был его пасынком.
И все же…
Юдзи зацепило что-то другое. Не столько то, о чем рассказывал Такэдзо, сколько какая-то неадекватность в его поведении.
Почему Такэдзо постоянно украдкой поглядывал на Саэгусу? Боялся выстрела? Но понимал же он,
