5
Старые убогие пабы вроде «Фонтана» внушали Темплтону отвращение. В них обычно кучковались всякие неудачники, заливавшие алкоголем свои печали, и в самом воздухе, пропитанном табачным дымом и запахом эля, казалось, витали флюиды безысходности и отчаяния. Темплтон предпочел бы современный бар, хромированные стулья с пластиковыми сиденьями, стены в пастельных тонах, мягкое освещение, даже если пиво подают в бутылках, а музыка орет так, что не слышно соседа. Зато, выходя из такого бара, точно знаешь, что от тебя не пахнет, как от бродяги.
В три часа пополудни в «Фонтане» было почти пусто и лишь несколько задумчивых пьянчуг, на чьих лицах читалось глубочайшее разочарование в жизни, уныло склонялись над пинтовыми кружками теплого пива. Парень в темных очках и с наголо обритой головой, одетый в джинсы и серую шерстяную рубашку, стоя за барной стойкой, протирал полотенцем стаканы, которые после сей процедуры чище не становились.
— Вы хозяин заведения? — обратился к нему Темплтон, показывая удостоверение.
— Я? Да вы, сдается, шутите, — ответил с ярко выраженным акцентом джорди[13] парень за стойкой. Темплтона буквально мутило от этого акцента, хотя слышать его в Иствейле приходилось довольно часто. — Хозяин во Флориде, где-нибудь на пляже небось парится. С тех пор как он купил «Фонтан», он и порог-то его переступал раза два, не больше.
— А вас как зовут?
— Джейми Мёрдок.
— И вы, значит, управляющий?
— Да, за все мои грехи.
— Вы выглядите слишком молодо.
— Вы тоже выглядите молодо для детектива.
— Я быстро учусь.
— Охотно верю.
— Хоть я и не прочь еще пошутить с вами, но вынужден задать несколько вопросов относительно субботнего вечера.
— Я весь внимание.
— Кто в тот вечер работал?
— Я.
— Без помощника?
— Без. Джилл позвонила и сказала, что заболела, а найти ей подмену сразу не получилось.
— Вот, должно быть, вы повеселились, работая один в субботу вечером?
— Да, скучать не пришлось. Впрочем, такое здесь нередко случается. А вы, наверное, пришли из-за той молодой девушки, которую убили?
— Именно так.
Бармен покачал головой:
— Трагедия, ничего не скажешь.
— Вы ее обслуживали?
— Послушайте, если вы хотите узнать, были ли она и ее приятели пьяными, я отвечу: трезвыми я бы их не назвал, но обслуживать не отказался.
— А вы знали, что, до того как они пришли к вам, их выставили из «Трубача»?
— Откуда ж мне знать? В «Трубаче» они, видать, шумели, а тут вели себя нормально. Был поздний вечер. Пора было закрываться. От них никаких неприятностей я не ждал.
— Значит, тут были другие возмутители спокойствия?
— У нас без этого не обходится.
— Вот про них и расскажите.
— Да рассказывать-то особенно нечего. — Мёрдок взял с сушилки следующий стакан и принялся протирать его. — Это был субботний вечер, так ведь? К тому же День святого Патрика. А субботний вечер никогда без неприятностей не обходится. К этому надо привыкнуть. Вон у Элтона Джона даже песня есть: «Субботний вечер так подходит для драки». Помните?
— Не помню, — отрезал Темплтон. — Так что же произошло?
— Компания молодых придурков из Линдгарта в зале для игры в пул затеяла разборку с несколькими студентами. Своего рода местные вариации на тему отношений между горожанами и студентами. «Много слов и страсти, нет лишь смысла».[14]
— Кого это вы цитируете?
— Это Шекспир. «Макбет».
— Учитесь в колледже, верно?
— Учился.
— Да… скажите, как такой образованный молодой человек, как вы, мог попасть на работу в такой притон, как этот?
— Думаю, мне просто повезло, — пожал плечами Мёрдок. — Есть места и похуже.
— Ладно, вернемся к субботнему вечеру. Получается, что вы были за барной стойкой один и вы уладили возникшую ссору. Что произошло потом?
— Линдгартская компания вывалилась, и почти сразу в паб вошла эта девушка с друзьями. Некоторые из них были знакомы со студентами, поэтому пошли играть с ними в пул, а другие сели за столики и принялись болтать друг с другом.
— И никаких инцидентов?
— Никаких инцидентов. Инцидент случился раньше.
— Вы имеете в виду ту самую ссору?
— И еще акт вандализма.
— Что за акт вандализма?
— Эти придурки разорили туалеты, ну как еще можно их назвать? И мужской, и женский. По-моему, это дело рук линдгартских выродков. Они забили в унитазы рулоны туалетной бумаги, разбили зеркало; весь пол усыпан осколками, моча… Я проторчал тут почти до половины третьего ночи, приводя все в порядок.
— До половины третьего, говорите?
— Да. А что?
— Да нет, ничего. Мы видели, как вы уезжаете, когда просматривали записи системы видеонаблюдения.
— Могли бы сказать об этом.
Темплтон улыбнулся:
— Посмотрите на это с моей точки зрения. Если бы вы сказали, что ушли домой в половине первого, между нами возникли бы противоречия, верно?
— Но я же не говорил, что ушел в половине первого. Я ушел в половине третьего. Вот уж не знал, что вы, копы, действуете, как те ребята из Си-би-эс! Разыграете человека, а потом сообщаете: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!»
— Кто-нибудь может подтвердить ваш рассказ?
— Я же объяснил, что был в пабе один.
— Значит, у вас была возможность потихоньку выбраться в Лабиринт, изнасиловать и убить девушку, а потом снова вернуться в паб и приступить к уборке сортира?
— Теоретически, я полагаю, что мог бы, но не сделал этого. Вы ведь только что сказали, что видели на пленке, как я уезжаю.
— Но вы могли незаметно выйти из паба, а потом вернуться.
— Да вы посмотрите повнимательнее вокруг себя! Выхода из паба всего два, а на Тейлор-ярд даже
