Ингрид подняла глаза к небу, взяла чемодан и отвернулась. Это был единственный маневр, способный защитить ее от выпадов, которыми обменивались Лола и Джексон. Уклониться от их сентенций. По- английски «предложение» — sentence, и это совсем не случайно. Лола, ее лучшая подруга, заключила пакт о сообщничестве с копом-американкой. Лолу не назовешь наивной, просто прежде ей не приходилось сталкиваться с решимостью, свойственной американским копам и в еще большей степени — американскому народу. Дух американского народа — действие. Теперь Ингрид осознавала, что именно поэтому она предпочла уехать. Чтобы уклониться от их решимости. И вкусить сладость сомнений и нюансов.
Отрочество, проведенное на Юге, помогло ей почувствовать границу, которую Гражданской войне Севера и Юга так и не удалось стереть до конца. Юг с его медлительностью и неуверенностью. Север с его энергией и непоколебимыми принципами. Разумеется, победил Север. Даже Джексон, прирожденная южанка, сравнялась с ним. Новообращенная с путевым листом и твердыми убеждениями. Перед лицом этой решимости у Ингрид оставался только ее инстинкт. Тот самый, который твердил ей день за днем, что ее друг Брэд, садовник из Магнолия-холла, — порядочный человек. И только способность учитывать нюансы оставляла ей надежду разобраться в этой истории.
Она остановилась перед контрольной рамкой, поставила чемодан на бегущую дорожку. Лола ускорила шаг, чтобы нагнать ее. Они сняли обувь и передали ее для досмотра, прошли через сканирующую кабинку, затем их обыскали и наконец вернули багаж. Джексон уже ждала их по ту сторону заграждения. Все трое прошли в дверцу и остановились перед паспортным контролем.
— Спасибо за помощь, Дизель, — сказала Джексон. — Вы могли здорово навернуться с этого дерева, но оно того стоило.
— Разве я не заслужила право на дополнительную информацию?
— Сейчас это уже вопрос не права, а времени. Отпечатки пальцев на «беретте» принадлежат не Арсено.
— Вы все-таки решились сказать нам об этом.
— Я сама только что узнала. Не радуйтесь раньше времени, их не нашли ни в одной базе данных.
— Но ведь оружие где-то зарегистрировано.
— Оно принадлежало некоему Дугласу Ферну.
— Вы его допросили?
— Не выйдет, Шерлок. Он мертв. Работал на заправочной станции в Билоксе. Его автосервис давным-давно ограбили. Нам так и не удалось взять парней, которые убили его и забрали «беретту». Теперь вы знаете все, что знаю я, и здесь наши пути расходятся.
— Тогда прощайте, Камерон, — произнесла Лола. — Берегите себя.
— И вам того же. С таким напарником, как Шерлок Дизель, вашу жизнь трудно назвать мирной.
Впервые Камерон Джексон не ушла без предупреждения. Предварительно она убедилась, что они прошли пассажирский контроль.
— Не уверена, что она и впрямь так рада от нас избавиться, как хочет показать, — сказала Лола, улыбаясь и махая ей рукой.
— А я не понимаю, как ты еще можешь улыбаться этой ведьме.
— «.. Можно улыбаться, улыбаться и быть мерзавцем»,[31] как писал старина Шекспир, наш общий отец.
— В Новом Орлеане ты что-то редко цитировала, значит, уже запахло отечеством.
— «И дым отечества нам сладок и приятен»!
До посадки у них оставалось еще немного времени, и Лола воспользовалась им, чтобы заглянуть в книжный. Выбирая кажёнскую поваренную книгу для Максима Дюшана, она обнаружила рекламный щит, на котором красовалось американское издание «Господина пряностей». Нью-йоркское издательство «Сеймур & Хопкинс» выпустило прелестную книгу. Шафранное название «Lord of the spices» прекрасно гармонировало с отцифрованным портретом Луи-Гийома Жибле де Монфори в полный рост. Его красный редингот стал еще ярче, светлые волосы — золотистее, зеленые глаза — зеленее. Это зрелище потрясло ее. Сходство между Луи-Гийомом и Юпитером было разительным.
— Смотри-ка, ты читала это в Париже. Хорошая книжка?
— Я еще не дочитала.
42
Дарсен открыл им дверь квартиры, которую любой агент по недвижимости назвал бы апартаментами класса люкс. Высокие потолки с лепниной, паркет из светлого дерева, вид на Эйфелеву башню, обилие света, тишина… Квартира казалась еще просторнее оттого, что мебели в ней почти не осталось. Только кресло, телевизор, кровать и кухонная обстановка. Более темные пятна на выцветших обоях напоминали о прежде висевших там картинах. Жильбер Марке знавал свой золотой век, который понемногу истаял. В кабинете программист, сидевший за компьютером Марке, открыл им его почту, и Дюген нашел сообщение, которое подрядчик отправил ему на служебный адрес «[email protected]»:
«Я заказал Брэду Лу. Брэда убил я. Простите».
— Отправлено вчера, в двадцать три тридцать семь, — уточнил компьютерщик.
— То самое, что я прочитал утром у себя в офисе, — заметил Дюген.
— Эксперты говорят, что Марке умер между двадцатью двумя и полуночью, так что все сходится, — добавил Дарсен.
— Все, кроме стиля.
— Какого еще стиля?
— Марке не отличался сдержанностью. На допросах он спорил, противоречил нам, клялся и божился, что он ни при чем. И такой лаконизм совсем не в его духе.
— Перед тем как вышибить себе мозги, вряд ли захочется попусту молоть языком.
— Стоило ли затевать побоище с «узи» и гранатой, чтобы затем выразить свои соболезнования и вежливо удалиться?
— И чего ради называть своих жертв по имени, почти ласково? — добавил Николе.
Дюген переглянулся со своим лейтенантом. Мы снова заодно, Людовик?
— «Ласково»? Ну вы скажете тоже, — пожал плечами Дарсен.
Они оставили квартиру криминалистам и вернулись в служебную машину. Дюген ждал, пока Николе соберется с духом высказать накипевшее.
— Мне звонил Дейв Паркер. Нашли «беретту», из которой застрелили Кларк и Фрэзера. В парке перед домом.
— Почему ты мне раньше не сказал?
— Ее нашла Дизель.
— Мне она ничего не говорила. Я сам узнал от Паркера. Совсем недавно.
— Корина права. Вы сообщаете нам, когда вам это удобно.
— Я и не думал, что ее поездка в Новый Орлеан изменит ход расследования.
— Простите, что говорю это, шеф, но вам никогда не приходило в голову, что она вами манипулирует?
Ему захотелось ударить Николе. Но он сдержался. Вряд ли, размахивая кулаками, ему удастся вернуть уважение коллег.
— Вернемся к оружию.
— Отпечатки принадлежат не Арсено. Паркер и его команда продолжают поиск.
Мне почудилось или он и впрямь подчеркнул слово «команда»? — подумал Дюген. Он потер лицо и посмотрел на улицу Университе. От всего здесь веяло роскошью, покоем, уютом. Ничего не изменилось. В девятнадцатом веке квартал уже выглядел фешенебельным. Марке казалось, что он живет вне времени. В ином измерении. Все мы тешимся иллюзиями.
