надежды — особенно человека, который знает, что обречен. Его схватка со смертью была окончена — отныне Джей мог только ждать конца, ждать, пока удушье сделает свое дело. И тогда он совершил решительный, я бы даже сказал — величественный и благородный жест, который, к сожалению, никто не видел.
В Кубинском зале каждый мог взять с полки гаванскую сигару. И хотя табак был превосходным, плотный, ароматный, обманчивый дым, ползший вдоль панелей красного дерева, обволакивавший пейзажи на стенах и поднимавшийся к потолку из гофрированного железа, вполне мог убить такого человека, как Джей, — особенно если вдохнуть его поглубже в легкие и держать там, стиснув губы и зажав нос, до тех пор, пока больные, истерзанные бронхи не начнут спазматически сокращаться и распухать. И даже если секунд через тридцать Джей повалился на пол и, покраснев от напряжения и широко раскрыв рот, принялся судорожно глотать живительный воздух, это уже не могло его спасти.
Да, к этому моменту уже ничего нельзя было изменить или поправить. Джей тяжело повалился на пол, и сигара (которую Ха, ни о чем не подозревая, несомненно, вымел с другим мусором) выпала у него из пальцев. Он катался по черно-белой плитке Кубинского зала, задыхался, страдал, хрипел в последней мучительной агонии. Человек с низким объемом форсированного выдоха впадает в острую кислородную недостаточность практически мгновенно. Когда снижается содержание кислорода в крови, человек теряет сознание, но внутренние органы продолжают требовать воздуха, воздуха, воздуха, и частота сердечных сокращений резко возрастает. Это, однако, приводит лишь к повышенному расходу остатков кислорода, и очень скоро все основные функции организма замирают. В легких нарастает процесс, известный как «каскадная ферментная недостаточность». Через каких-нибудь пять-шесть минут мозг, отравленный продуктами химических реакций, уже необратимо поврежден, а вскоре наступает и смерть.
Да, зная то, что было известно мне о моем бывшем клиенте Джее Рейни; зная, что в книжечке картонных спичек, которую я до сих пор храню, одной спички недоставало, я могу почти со стопроцентной уверенностью утверждать, что он предпочел быстро покончить с собой, не дожидаясь, пока жизнь будет медленно у него отнята. Вот почему мне трудно относиться к этому поступку Джея иначе как к последнему акту самоутверждения и торжества воли, как к последнему подарку самому себе, хотя для всех тех, кто знал его хотя бы недолгое время, уход Джея Рейни был и остается настоящей трагедией.
Джудит обещала позвонить, как только они с Тимми приедут и поселятся в одном из городских отелей. Я постоянно думал об этом, но суеверно готовился к худшему, убеждая себя, что рассчитывать сразу на многое было бы с моей стороны как минимум глупо. «Мне будет очень приятно снова вернуться в город, — добавила она, и мне послышались в ее голосе мечтательные нотки. — Тимоти очень хочется поскорее увидеться с тобой».
Как только они прилетели, я начал ждать ее звонка. Джудит, конечно, нервничала; я тоже не находил себе места от беспокойства. Наконец поздно вечером раздался долгожданный звонок.
— Я хочу встретиться с тобой, — сказал я. Ответ Джудит был достаточно осторожным.
— Я не знаю, Билл. Случилось так много всякого… — проговорила она.
Я не мог с этим не согласиться.
— Значит, ты снова работаешь?
— Да, недавно я получил работу в новой фирме, — сказал я. Мои слова неожиданно прозвучали очень солидно — намного солиднее, чем дело обстояло в действительности, — и Джудит издала удивленное восклицание.
— Впрочем, — добавил я, — восемьсот пятьдесят миллионов мне все равно не заработать.
— Да, конечно, — вздохнула она, но развивать эту тему не стала.
Я лихорадочно раздумывал, что бы еще сказать.
— Знаешь, Билл, — снова заговорила Джудит, — мне кажется, я совершила большую ошибку.
— Да.
— Ты с кем-нибудь встречаешься? — осторожно поинтересовалась она.
Прежде чем ответить, я немного помедлил:
— Да, встречаюсь.
— Ox…! — вырвалось у нее. — А ты… Я понимаю, что это не мое дело, но… Ты можешь сказать, кто она?
— Могу.
— Кто же?…
— Ты, — сказал я. — Я встречаюсь с тобой. Завтра в три часа в кафе-кондитерской отеля «Плаза», о'кей?
Я не сомневался — Джудит было очень приятно это услышать. Все-таки когда-то я хорошо ее знал и мог догадаться, о чем она думает, по звуку ее дыхания.
— Хорошо… Это хорошо, — сказала она, и я подумал, как приятно будет снова увидеть ее, заглянуть ей в глаза — высмотреть ее в толпе, выделить среди суеты и многолюдья, остановиться перед ней — и обнять.
И я оказался прав. На следующий день, едва увидев меня за столиком, они сразу двинулись ко мне. Джудит шагала решительно и твердо, а у Тимми на руке была та самая бейсбольная перчатка, которую я ему прислал, и он подбрасывал и ловил маленький кожаный мячик. Я поднялся им навстречу, обнял. Тело Джудит было знакомым и родным, и тело Тимоти тоже, хотя за время, что мы не виделись, он очень вырос. Я крепко прижал его к своей груди, чувствуя на себе взгляд Джудит. Прощение — вот все, что требовалось от каждого из нас. А может быть, и нет, может быть, я ошибался. Может быть, это было что-то вне нас — и помимо нас, что-то невообразимое, непредставимое. В конце концов, на свете случаются порой и куда более странные вещи.
Иногда их еще зовут чудесами…
Примечания
1
«Ла-Гуардия» — международный аэропорт, один из трех аэропортов, обслуживающих Нью-Йорк.
2
Минивэн — класс автомобилей размером меньше стандартных микроавтобусов (до 8 мест). С 80-х гг. стали популярны как семейные автомобили.
3
«Нью-Йорк Никс» — профессиональная баскетбольная команда.
4
