возможности всаживает нож в спину другому.
Она коснулась шрама на его руке, погладила его.
— Почему ты стал бизнесменом?
— Хотел делать деньги.
— А другие склонности были?
— Ты имеешь в виду артистические, музыкальные? Хотел ли я стать танцором-чечеточником?
— Тебе лучше знать.
— В то время я думал, как прокормить свою семью.
Она отпила из бокала, не зная, что сказать. Неужели он никогда не мог заниматься тем, что нравилось?
— В твоей жизни произошло такое, чего не ожидал? — спросила она.
— А разве бывает иначе, Мелисса? Не сомневаюсь, что с тобой тоже что-то случалось, к чему ты не была готова.
— Я думала, что ты видишь во мне просто привлекательную женщину, которой нравится с тобой болтать. Хочешь узнать больше? — Она почувствовала, что от выпивки загорелись щеки.
— Ты, без
— Если бы только знал.
— Ну, не преувеличивай.
— Слушай, вчера, когда я услышала, как ты распекаешь кого-то по телефону, а потом увидела твой отсутствующий взгляд, который ты бросил на меня, я подумала — вот наконец-то живой человек. — Она мягко шлепнула его по руке. — Понятно?
— Понятно. — Он улыбнулся. — А в тебе что-то есть.
— Мне приходится производить впечатление, — поддразнила она его. — Как же иначе я привлеку твое внимание?
— В этом смысле ты преуспела.
— Я заметила, что у тебя что-то со спиной.
— Я в полном порядке. — В его голосе послышалась сухость.
— Ты просто ходишь слишком прямо, вот и все.
Он промолчал.
— У тебя была травма?
Он вынул из нагрудного кармана знакомый ей листок бумаги, кинул на него взгляд, потом сложил и спрятал обратно.
— Это случилось давно.
Они снова замолчали. Ей захотелось поцеловать его в бровь. Он не может начать разговор о чем хочет, просто не знает как. Она склонилась к нему поближе.
— Чарли? — прошептала она.
— Да?
Она нежно поглаживала его руку, вернее, материю костюма.
— Сними номер.
— Здесь?
Она кивнула.
— Конечно. Ты приляжешь, я буду массировать тебе спину и услаждать приятной беседой.
Он внимательно посмотрел на нее, в глазах была грусть.
— Мелисса, ведь я не молод. Я…
Она прикоснулась пальцем к его губам.
— Доверься мне, — прошептала она. — Мы ограничимся беседой, если это все, чего ты хочешь.
Он тяжело вздохнул и вытащил бумажник. Положил кредитную карту на стойку бара, взял салфетку и написал на ней: «Мне нужна комната на двоих сейчас. Устройте это, пожалуйста. Пятьсот долларов чаевых». Подозвал бармена и положил перед ним кредитку и салфетку.
Тот прочитал просьбу, моргнул в знак согласия и, не посмотрев на Кристину, исчез, чтобы сделать звонок.
В номере было слишком холодно, он выключил кондиционер. Сквозь окна проникал последний свет угасающего дня. Он сел в мягкое кресло. Вглядись в его глаза, сказала она себе, тогда кое-что поймешь. Слова — это маскировка, как и твои собственные. Она закурила.
— Мне, наверное, не следует здесь курить?
— Все равно.
Она сделала одну затяжку и затушила сигарету. Удастся ли соблазнить его? Мысли были только об этом.
— Чем ты занимался, когда был в моем возрасте? — спросила она.
— А сколько тебе лет?
— Двадцать семь.
— Я летал на самолетах.
Она была удивлена.
— На каких самолетах?
— Реактивных истребителях.
Она пыталась связать то, что он сказал, с человеком, которого видела перед собой.
— Я делал Мах-два множество раз. Это что-то около тысячи шестисот миль в час.
— Ты летал во время Вьетнамской войны?
Он кивнул.
— Ты сбрасывал бомбы?
— Да.
— Ракеты, напалм?
— Да, все это.
— И ты видел Сайгон во время войны?
— Точно так.
— Ты изменял своей жене?
— Нет.
— Никогда?
— Никогда.
— Почему?
— Это меня не сильно интересовало.
— А что сильнее?
— Полеты.
— Ты все еще летаешь?
— Только бизнес-классом.
— У тебя удачный брак, я думаю.
— Вполне нормальный.
— А что это значит?
— Все хорошо.
— Она когда-нибудь изменяла?
— Всякое могло быть, но не думаю. Я надолго уезжал, в нашей жизни было много неопределенности. Вообще-то я вовсе не тот человека, который легко прощает или не видит ничего особенного в измене. Но при тех обстоятельствах я бы не очень возражал.
— А ты ее когда-нибудь спрашивал?
Он покачал головой. Нет — не спрашивал.
— Почему?
— Какая разница…
