уха. Толстяк за монитором не удержался от ехидной усмешки и буркнул:
— Так мы и поверили.
— Но она не единственная. В смысле они с подругой. Сегодня ночью замели одного из старых знакомцев полиции, и утром, когда его допрашивали, перед тем как отпустить, выяснилось, что он был на том же месте и в тот же час. И его рассказ совпадает с показаниями девчонок.
— В тот же час. — Петер Салхус оставил ухо в покое. — Это когда же?
— Девчонки говорят, около четырех. По словам алкаша, в десять минут пятого. Он-де аккурат посмотрел на вокзальные часы. И… — Она торопливо порылась в кармане, доставая блокнот. — Еще трое свидетелей независимо друг от друга сообщили по телефону о синем «форде» с двумя мужчинами и спящей женщиной в красном жакете. Автомобиль направлялся в сторону Свинесунна. Их видели в… — Рыжая полистала блокнот. Между тем вокруг собралось довольно много слушателей, но все молчали. Она помуслила палец, перевернула страницу. — На Е-шесть у Мосса, на бензозаправке. На автостоянке возле Фредрикстада и… — она осеклась, покачала головой, — и в Ларвике. Хотя это ведь не на пути в Швецию, верно?
— Да уж, маленько в другую сторону, — фыркнул толстяк за монитором.
— Обычная песня, — сказал Бастесен. — Кое-кто вправду что-то видел, а кое-кто просто хочет привлечь к себе внимание или ошибается. Во всяком случае, надо все проверить. Покажите-ка мне записи.
Он ободряюще похлопал сотрудницу по плечу и следом за ней вышел из зала. Петер Салхус с места не сдвинулся. Безучастно смотрел на монитор, меж тем как толстяк прокручивал запись вперед, к кадрам, запечатлевшим дверь президентского номера в четыре часа утра.
— Пусто! — Он развел руками. — Это что, эпизод из «Звездного пути»? Может, она телепортировалась на парковку, а?
— Прокрути-ка назад… Когда президент пришла в свои апартаменты? Без двадцати час?
Толстяк кивнул, набрал на клавиатуре указанное время.
Президент выглядела усталой. Шла медленно и, ожидая, когда дверь откроется, тронула рукой затылок. Быстрая улыбка, адресованная двум агентам, скользнула лишь по губам, глаза не смеялись. Один из агентов что-то сказал, она кивнула и вошла в номер. Дверь за нею закрылась. Агенты зашагали в сторону камеры, исчезли из виду. Коридор снова опустел.
— Тебе это что-нибудь говорит?
— Что? — Петер Салхус вздрогнул от неожиданности.
— Эти кадры тебе хоть что-нибудь говорят?
Две выпускницы и пьянчужка, думал Салхус. Свидетели, звонящие с автозаправок и стоянок по разные стороны Осло-фьорда. Все видели одно и то же, совершенно независимо друг от друга. Синий «форд», двое мужчин и женщина в красном жакете.
А ведь будут еще звонки, вдруг сообразил он. Не только из Эстфолла и Вестфолла. Объявится еще много свидетелей, и заслуживающих доверия, и охочих до сенсации, но все будут клясться, что видели синий «форд», двух мужчин и женщину в красном.
При мысли об этом лицо обдало жаром. Воздух в зале был спертый, влажный. Он ослабил галстук, дыхание участилось.
— Хоть что-нибудь они тебе говорят? — повторил толстяк.
— Нет, — ответил Салхус. — Ставят в тупик, как и все прочее в этом деле.
Он снял галстук, сунул его в карман и пошел за кофе, рассчитывая заодно добыть пару таблеток парацетамола.
7
Малышка Рагнхильд в машине уснула. Ингер Юханна проскочила мимо свободного парковочного места прямо у калитки в низкой каменной ограде. Кварталом дальше, на Лилле-Фрогнер-алле, обнаружился новый просвет, и она зарулила туда, объехав фургон с искореженной выхлопной трубой. Рагнхильд тихонько пискнула, когда поддон лязгнул, но не проснулась.
Ингер Юханна чувствовала себя уверенно, а одновременно терзалась сомнениями.
Примут ее с радостью, она знала. В этом доме всегда царила удивительная атмосфера дружелюбия и обособленности — будто солнечный островок вдали от берегов. Обитатели, похоже, из дому не отлучались. Чудаковатая старуха-служанка действительно никогда за порог не выходила, и, как слыхала Ингер Юханна, все необходимое им доставляли прямо на квартиру. Последние полгода она бывала здесь довольно часто, примерно раз в три недели. На первых порах потому, что нуждалась в помощи. Но мало-помалу визиты на Крусес-гате стали приятной привычкой. Здесь она располагала собой, могла отдохнуть от Ингвара и остальных домашних. Старая служанка сразу брала Рагнхильд под свою опеку. И двум женщинам никто не мешал.
Они просто сидели как давние друзья и вели серьезный разговор.
Ингер Юханна всегда чувствовала, что ей здесь рады. И все-таки почему-то медлила. Пожалуй, вещи можно пока оставить в машине. Особой необходимости в них сейчас нет. Сперва надо бы прозондировать почву. Сделать вид, будто просто заехала в гости, и разведать обстановку. Удобно ли это? Не помешает ли им, что она заявилась с младенцем и хочет пожить у них, у людей, с которыми, в сущности, познакомилась совсем недавно?
Решение Ингер Юханна приняла быстро.
Заглушила мотор, вынула ключ из зажигания. От тишины Рагнхильд, как всегда, проснулась. И обрадовалась, когда мама извлекла ее из детского сиденья.
— Агни спала, — весело сообщила девчушка и без возражений позволила взять себя на руки.
Ингер Юханна быстро зашагала вдоль каменной ограды, вошла в калитку и направилась к подъезду. На ходу бросила взгляд на окна верхнего этажа. Шторы в гостиной полузадернуты. Свет погашен, что, впрочем, неудивительно — в середине-то дня. Тени могучих дубов резко вырисовывались на асфальте, а у самого дома ее на миг ослепил яркий солнечный блик в каком-то окне.
Лифтом она поднялась наверх и без колебаний позвонила.
После неимоверно долгого ожидания наконец послышался лязг замков. Дверь отворилась.
— Батюшки, неужто моя красоточка!
С Ингер Юханной служанка даже не поздоровалась. Решительно выхватила у нее Рагнхильд и посадила себе на бедро, что-то ласково приговаривая. Малышка немедля уцепилась за ее бусы — большие разноцветные деревянные шарики. Марри уковыляла на кухню и закрыла за собой дверь, так и не сказав ни слова Ингер Юханне.
В глубине просторного холла виднелась стеклянная стена. Из гостиной выехала женщина в инвалидном кресле — черный силуэт на фоне дневного света, льющегося в большие окна.
— Привет! — сказала Ингер Юханна.
— Привет! — отозвалась женщина в кресле и подъехала ближе.
— Можно побыть у тебя?
— Да. Входи.
— Я имею в виду… — начала Ингер Юханна. — Можно мне… можно нам с Рагнхильд… остаться здесь? На несколько дней?
Женщина подъехала еще ближе. Колеса кресла чуть поскрипывали, хотя, возможно, поскрипывали по паркету резиновые шины. Она тронула пальцами панель на стене — и с легким жужжанием на окнах опустились шторы. В передней воцарился уютный полумрак.
— Разумеется, можно. Входи. Закрой дверь.
— Всего на несколько дней.
— Мы всегда вам рады.
— Спасибо.
Горло перехватило, Ингер Юханна не пошевелилась. Женщина в кресле подъехала к ней вплотную,
