непосредственную угрозу от деревни. И у Фарида появляется реальный шанс выжить. Поэтому, вел он нас, на заведомо неправильное место. Но объяснять атаману все эти хитросплетения не имеет смысла. Они умозрительны, и не подтверждены, пока что, фактами. Вот когда привезем атаману факты, в виде пленных казаков, тогда другое дело. Все эти завороты мысли, приобретут реальный вес.
Вытащив затычки из ушей Фарида, шепнул ему на ухо, 'Спи, спи, ты ведь уже дал три медяка', расхохотавшись, поскакал к Ивану. Собравшись, и взяв для Демьяна, у одного из казаков, маскхалат, свернули на тропинку, ведущую в сторону битой дороги, и днепровских круч. По ходу движения, я подробно объяснял Ивану какую кручу нам нужно искать. Иван, в отличии от всех остальных, был хорошим знатоком этих мест. Вышли мы из Холодного Яра, достаточно удачно. Иван, выслав вперед Демьяна, в качестве переднего дозора, проскакал по дороге ходкой рысью еще с полчаса, начал взбираться на кручи и внимательно осматривать днепровские просторы. Я, в свою очередь, внимательно рассматривал татарина, и задавал ему вопросы. Где-то, через час после начала поисков, мы нашли то, что искали. Круча, на которой был спуск к Днепру, ниже нее виднелся остров, а татарин, ее родимую, признал сразу. По крайней мере, так нам с Богданом хотелось верить. Ее пологий склон, в сторону дороги, был густо заросший лиственным лесом, в котором мы спрятали лошадей и татарина. Я остался в лесу, приглядывать за татарином, и дожидаться приезда дозорцев. Если один из них, не спешиваясь, поедет в лес, по дрова, то моя задача его нейтрализовать, желательно без смертоубийства, а там как получиться. Иван, с остальными, должны захватить тех, кто слезет с лошадей на круче. Спешатся все, значит всех, поедет один из них в лес, значит, тех, кто останется. Осталось ждать, и надеяться, что все, что мы с Богданом высматривали в честных глазах татарина, не плод нашего нездорового воображения. Пожевав сушеного мяса, с последним, черствым пирогом с капустой, и запив водой из бурдюка, еще раз проверил веревки, и выдвинулся поближе к опушке, наблюдать за вершиной кручи, и попытаться отыскать Ивана с казаками. Пока это было не трудно. Расположившись широким полукругом в тридцати шагах от вершины, они, сидя на корточках, ждали. Шум копыт, от земли, слышен издали, а если шагом ехать будут, обзор с горба хороший, заметят сразу, как появятся, если не заснут под осенним солнышком.
Постелив себе на пенек сложенную вдвое овечью шкуру, которую приноровился всюду таскать с собой, в качестве коврика и подстилки. Осень глубокая на улице, месяц листопад давно начался, заморозки каждое утро, отморозить что-то жизненно важное, проще пареной репы. Кстати, месяц уже тут торчу, а этого, как утверждает народная мудрость, самого простого кулинарного изделия, еще попробовать не пришлось. Только в пирогах, в качестве начинки, встречалась. Вкус очень специфический, недаром потом все картошку трескать взялись.
Удобно расположившись, начал обдумывать ближайшие планы. Если не будет форс-мажорных обстоятельств, то сегодня, нам может удастся, все проблемы с Айдаром, если не решить, то, по крайней мере, отсрочить. Связи на нижнем уровне с этим берегом обрублены, черкасский атаман официально помогать не будет, неофициально, если не дурак, будет много обещать, и мало делать. Уж больно просьба тухлая, против соседей идти. Шила в мешке не спрячешь, узнают, свои же казаки голову снесут, долго думать не станут. И так их недолюбливают, а будет формальный повод, соберутся остальные атаманы, и устроят маленький геноцид, маленькому, но гордому черкасскому народу. И все это прекрасно понимают. И крепость, если можно так назвать их частокол на земляном валу, им не поможет.
А без проводников Айдару до нас не добраться, и с крымчаками у него возникнут проблемы. Трудно будет объяснить крымским гостям, почему он, имея месяц времени на разведку, так и не узнал, кто за этим стоит, и как нас найти. Тут и черные сомнения могут в душе родиться, а не причастен ли к случившемуся, сам товарищ Айдар. Не хочет ли он купцов спровадить, и сам, товар на крымские рынки возить. Много чего можно навыдумывать при хорошем воображении. А мысль в нужном направлении можно и подтолкнуть, дав нашим пленным крымчакам, которых за выкуп отпустим, 'случайно', возможность подслушать разговор соответствующего содержания.
Нам нужно до конца отработать сценарий 'Акела промахнулся'. Попытаться поменять Айдара. Наверняка есть претенденты на его место, через Фарида вступить в контакт, и предложить за дружбу и согласие с соседями, устранить Айдара. Нам с ним нормальных взаимоотношений уже не выстроить. Зачистить все оставшиеся группы, вряд ли их слишком много. Поездить и продемонстрировать Фарида окрестным атаманам, и рассказать про его, и нашу, успешную деятельность. Собраться всем вместе и навестить черкасских казаков, дать им послушать Фарида, и рассказать, что мы думаем про Айдара, и про атамана являющегося его побратимом. Добиться избрания нового человека более склонного к кооперации, а не к изоляционизму. Во избежание повторения такой ситуации в будущем, проталкивать идею смешанных дозоров, в которых участвуют казаки из разных селений. Взять на себя миссию обеспечения порядка дозорной и постовой службы, составлять график, формировать дозоры, и т.п. Пробить идею нового постоянного органа, 'Совета атаманов'. Собираться раз в три месяца, и обсуждать вопросы касающиеся всех, их на самом деле уже очень много, совместные походы, сопровождение купцов, централизованные закупки, согласование цен на услуги наемников, ведь каждую весну приезжают вербовщики и предлагают службу от имени различных князей. А в перспективе таких вопросов будет еще больше. Сразу отстаивать идею решения вопроса большинством голосов, причем у каждого атамана столько голосов, сколько казаков у него в круге. А дальше жизнь покажет, с кем работать, чтоб преимущества централизации, при сохранении автономии в решении локальных вопросов, превысили центробежные силы. Ну а на ближайшее будущее уговорить атамана на экспедицию за железной рудой. Батя жаловался, железа нет вообще, перековывает то, что клиенты приносят.
Как обычно, Богдан почувствовал что-то раньше всех. Зарядив самострел тупой стрелой, и устроившись возле кустарника, на опушке, увидел, как Иван подал знак, и наши казаки попытались слиться с местностью. Вскоре на вершину кручи выехали трое казаков в одноконь, без заводных. Значит, обитают неподалеку, что заводных коней с собой не брали. Может, рассчитывали до ночи домой добраться. Все трое были в кольчугах, надетых поверх стеганых кожухов. Двое слезли с коней, и начали снимать седла и переметные сумки, третий, не слезая с седла, снял сумки, и подав их товарищу, развернул коня и направился в мою сторону. Заехав в лес, он слез с коня и взяв топорик, принялся рубить ближайший сухостой. Это был молодой казак чуть старше меня, лет восемнадцати, ниже ростом, но массивней. Пока раздумывал, куда его грохнуть тупой стрелой, с вершины кручи донеслись какие-то звуки похожие на крики, встревожившие его. Выпрямившись, он начал прислушиваться, и уже не думая, я выстрелил чуть ниже кольчуги и кожуха, сзади, под колено опорной ноги. Нога подломилась, и с громким криком, полным боли, казак упал на землю. Подбежав к нему и угрожая копьем, заставил лечь на живот, и завести руки за спину. При этом мне пришлось пару раз чувствительно пнуть его сапогом по защищенной шлемом голове, и кольнуть для профилактики в незащищенные ноги. Накинув заготовленную веревку с петлей на его заведенные за спину руки и прижав одним коленом шею, а вторым спину, замотал веревкой руки, и примотав остаток веревки к его шеи, натянул, заставив его слегка прогнуться. Вырубив прямую палку и примотав ее к травмированной ноге в виде шины, помог ему забраться на лошадь, подобрав свой самострел и маскхалат, повел ее в поводу на вершину кручи. Выйдя из леса, сообразил, что кони то наши в лесу, и не мне нужно идти на вершину, а им ко мне в лес. В этой нетривиальной работе ума, мне сильно помог Иван, который, спеленав пленных, повел всю свою команду мне навстречу. Связанные казаки громко возмущались некультурным нашим поведением, и грозились, что это дело так не оставят, и приложат все силы своего товарищества, чтоб воспитать в нас уважение к правам и свободам чужих казаков.
Им не повезло, на дворе стояла осень конца четырнадцатого, а не двадцатого века, и уважение к правам и свободам предателей, еще не успело окрепнуть в наших невоспитанных душах. Старший из них, крепкий казак лет под сорок, видно отец моего пленного, бросил взгляд на мой самострел, на меня, и тень узнавания и растерянности мелькнула в его глазах. И тут Остапа понесло.
– Что казак, узнал меня? Рассказывал тебе обо мне родич твой, которого ты про поход наш выпытывал. Рассказывал тебе, что помогает мне святой Илья, да не поверил ты казак. Жадность очи твои заслепила, и не послушался ты голоса, который шептал тебе в сердце, плюнь ты на это гнилое дело, это тебе не девок воровать, татар на родичей своих вести, кровь христианскую проливать. Забыл ты, что по закону казацкому, изменнику полагается, ничего, скоро вспомнишь. – Он побледнел, но у него еще хватило духа на вымученную улыбку.
– Что он несет такое братья? Он что, блаженный у вас?
– Поздно вспомнил ты про казацкое братство, раньше о нем бы вспомнил, может другую, Бог, тебе
