Начало светать. Замаскировав свою лодку, значительно выше по течению от татарской, которая стояла полностью вытянутая на берег, выдвинулись на место будущей засады. Холмик, на котором любил разбивать свой шатер Фарид, мы нашли без особого труда, и начали искать подходящее место для засады. Практически на любом природном холме вы найдете, пусть небольшой крутой участок. Как нетрудно догадаться ни всадник, ни конь в здравом уме, на такой участок не попрется, поскольку опасно. Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет, этот принцип пришел к нам с глубокой древности. Поэтому, совместно, было принято решение, разместится на крутом участке компактной группой. После приезда татар, половина движется вверх по склону, вторая огибает склон и выходит в тыл, так чтоб между нашими траекториями выстрелов угол был около девяносто градусов.
Пользуясь свободным временем, каждая группа отработала скрытное передвижение по своему маршруту. Сначала у казаков получалось не очень. Но после разъяснения основных моментов, все стало получаться. Каждый из них был охотник, имеющий представление о скрытности. После того как они научились придавать своей согнутой фигуре, естественные очертания, гармонирующие с окружающей средой, дело пошло веселей.
После полудня оставив меня наблюдателем на вершине холма, все остальные, собрались в компактную группу на крутом склоне, и стали ждать. Фарид оказался человеком пунктуальным, и не заставил нас долго томиться в неведении. Не успел я соскучиться в одиночестве, как Богдан уловил неслышные мне, далекие инфразвуки, и подал сигнал тревоги. Не став ничего проверять, я скатился к казакам и шепнув 'едут', занял место в своей группе которой командовал Нагныбида. Вскоре, с верху по течению Днепра, показалась группа всадников едущих широким фронтом в нашу сторону. Как я и предполагал, осторожный Фарид, учтет проколы допущенные купцом, и обязательно будет прочесывать местность на предмет чужих следов. Два десятка всадников выехало на холм, несколько из них, в опасной близости от нашего отряда. Вскоре десяток отправился дальше, вниз по течению, двое поскакали к прибрежному лесу дежурить на берегу, двое в противоположную сторону, на соседний холм обозревать степные просторы. Один остался на коне и приглядывал за табуном, а пятеро начали споро разбивать небольшой шатер для пожилого татарина, усевшегося на коврик который для него постелили, и хлебающий чего-то из бурдюка. Указав Непыйводе на табунщика, показал жестами, что пойду его снимать, получив разрешение, двинулся в его сторону. В основном, это совпадало с направлением движения нашей группы, но если им нужно было приблизится к шатру, я уходил от них назад в сторону табуна. Приблизившись к нему на расстояние в двадцать пять шагов, прекратил движение, и взял его на прицел. Все воины были в сплошном доспехе поэтому заранее было оговорено, что бить либо в лицо, либо по ногам. У меня выбора не было. Взяв на прицел его лицо в кольчужной сетке, ждал сигнала, когда атаман крикнет пугачом. Услышав громкое 'Пу-гу', он невольно повернул голову в мою сторону, и стрела, впившись ему под правый глаз, вышибла его из седла. Развернувшись в сторону шатра, увидел, что все кончено. Казаки добивали раненых и вязали двоих, Фарида и его старшего охранника, который, по словам уже покойного 'языка' был в теме, и знал детали.
Непыйвода порывался отправить казаков к двум дозорным, которые скрылись за соседним холмом, но Иллар здраво заметил, что они нам не мешают, велел снимать и грузить трофеи, шатер не трогать, мы его на лодках не увезем и послал нас троих Ивана, Сулима и меня к реке разобраться с дозорными и готовить лодки. Вытащив бронебойный болт с головы убитого, понял, что без ремонта его повторно использовать нельзя, и перезарядив самострел новеньким болтом, отправился в прибрежный лес. Сулима, Иван отправил заходить слева, а меня справа. Куда идти было понятно, запах костра, и огонь были заметны издали, и приблизившись на расстояние гарантированного поражения, т.е. ближе тридцати шагов, начал выцеливать противника сидящего ко мне лицом. Что-то почуяли кони пасущиеся невдалеке, и начали всхрапывать, татары встревожились, и вскочив на ноги, начали вглядываться в сумрак леса, пытаясь разобраться что спугнуло лошадей. Наконец-то услышав долгожданного пугача, стрельнул в своего татарина, и попал ему в левую скулу, прикрытую кольчужной сеткой. Бронебойный болт легко пронзил ее, скулу, и череп за правым ухом, ударился в шлем и бросил уже мертвого противника на землю. Второй оказался более проворным и успел вскинуть щит, который болтался у него на левой руке. Вот что значит профи. Сидел у костра, все проверено, а щит с руки не снял. Приняв две стрелы, летящие ему в лицо, на шит, он бросился петлять между деревьями, в сторону коней, но чей-то срезень, ударил его под колено, практически перерубив ему ногу, и он рухнув на землю, откинул щит в сторону, сел, подставляя лицо под смертельный выстрел. Было бы время, я бы лично его похоронил, это был настоящий воин, у которого можно поучиться и мужеству и спокойствию в последнем бою. Оставив нас раздевать покойников, Иван отправился за нашей лодкой, дав нам задание спустить татарскую лодку на воду. Поймав лошадей и зацепив ними лодку, нам с трудом удалось с их помощью затащить лодку на воду. Вода была холодной, ни мы, ни лошади, лезть в нее не хотели. Но лошадям пришлось. Не успели мы раздеть убитых, как прибыл атаман с пленными и трофеями. Пленных с атаманом и Керимом, отправили на тот берег, чтоб они начинали допрос и ждали нашу лодку с канатами. Как только появился Иван, подсадили к нему еще троих и отправили на тот берег, а нам остался один из канатов, который мы потихоньку травили вслед за ними. Вскоре, услышав пугача, дружно перетянули две лодки связанные короткой веревкой, на свою сторону. Накидав в них все трофеи, крикнули пугачом и отправили казаков обратно. Нас было пятеро, так что в следующую ходку, плюс два, те что пригонят, всемером мы свободно помещались.
Нет ничего труднее, чем ждать и догонять. А ждать, когда в любой момент, сзади может показаться десяток злых ребят, очень хорошо вооруженных, против которых у нашей пятерки, шансов ноль, тут адреналин так и хлещет. Дождавшись долгожданного сигнала, мы тянули не жалея рук, ведь тянули мы к себе нашу надежду на завтрашний день. Заскочив в лодки, и подав сигнал, двое налегли на весла, а я схватил щиты, тревога шугала в голову не по-детски, Богдан чувствовал, что едут к нам взрослые дяди, и они аж рычат от злости.
Нам повезло два раза, во-первых, атаман наказал Демьяну, ждать нас на берегу после полудня с четверкой лошадей, остальных перевести на кручу и там привязать. Во-вторых, они сообразили, как оптимально использовать лошадей на узком берегу. Пока одна пара тянула веревку, вторую подводили к берегу. Когда первая пара упиралась в кручу, веревку цепляли на вторую пару лошадей, а первая возвращалась на исходную позицию. А ведь с нашей стороны и берег был пологим, и лошадей бесхозных навалом, а нет ума, считай калека. Вот что адреналин и нервы творят с человеком, как в том анекдоте, 'о чем тут думать, трусить надо'.
Когда десяток татар высыпал на берег, между нами было уже сто шагов, и мы с невероятной скоростью два метра в секунду удалялись от левого берега. Наловив двумя щитами, к прочим трофеям, еще три десятка стрел, пока, воющие в бессильной злобе, противники не поняли, что мы уже вне досягаемости, и развернув коней, поскакали докладывать начальству неприятные известия. Осмотрев казаков, обнаружил на одном небольшую рану, из которой, достаточно обильно лилась кровь, тут же перевязал. Обидно было, что не додумался до такой простой вещи, как гужевой транспорт, мы бы точно выиграли пару минут, и супостат вообще никого б не обнаружил.
Но это была уже история, все мысли мои занимал вопрос, любопытство разыгралось не на шутку, а что нам расскажет нового и интересного дедушка Фарид.
Глава одиннадцатая, выкуп.
Возбуждение потихоньку схлынуло, и стылый ветер, гуляющий над свинцовой водой осеннего Днепра, пробирал до костей. Крупная дрожь начала бить тело, и несмотря на то, что руки мои были заняты выковыриванием застрявших стрел, из безнадежно испорченных щитов, отчаянно захотелось выпить чего- то радикально согревающего, но самогона еще не гнали, да и насколько я помню историю, за пьянку в походе положена была смертная казнь. Законы у казаков разнообразием не отличались. За любой проступок в походе, атаман мог снять голову провинившемуся. В мирной жизни законодательство отличалось большим разнообразием, с одной существенной оговоркой. Сие разнообразие не сильно влияло на окончательный результат, скорее, оно определяло пути его достижения.
Самым страшным было наказание за убийство. Убийцу, клали в могилу, накрывали гробом покойника, и живого засыпали землей. Все сексуальные деликты, содомия, изнасилование, совращение малолетних,
