повис. Пол подо мной рассыпался, но колонна, вроде, держалась прочно.
— Доигрался.
Из груди вырвался нервный смешок. Я не принц Персии, с колонны на колонну перепрыгнуть можно только если ты персонаж компьютерной игрушки или белка, а долго в таком положении не провисишь. Ладони вспотели, и я начал соскальзывать вниз.
— Помогите! — заорал я, и эхо, усиленное куполообразными сводами зала, многократно отразившись от стен, вернулось ко мне.
Руки скользили по гладкой каменной поверхности. Хорошо хоть основание у колонны достаточно широкое, некоторое время сумею продержаться на нем, успею вспомнить всю предыдущую жизнь и сорвать голос.
— Помогите! — выкрикнул я так громко, что едва оглох от отразившегося от стен многоголосого эха.
— Вот дурья башка! — из стены вылетел Цимлянский. Призрак сделал надо мной полукруг и завис в полуметре от колонны, на которой я висел. — Не вопи. Все Бюро на уши поставишь.
В первый момент при виде призрака я обрадовался, а теперь разозлился. Вместо того чтобы помочь или привести того, кто сможет помочь, дух издевался. Честное слово, виси он в пределах досягаемости, я бы его ударил. Мой кулак не причинил бы ему вреда, но наверняка здорово обидел.
— Позови кого-нибудь, — попросил я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал нейтрально.
— Незачем, — Цимлянский подтянул подштанники и уселся в воздухе в позе лотоса. — Такое зрелище только для меня одного. Буду потом всем рассказывать.
— Как я свалился в огненную бездну? Да, действительно смешной рассказ выйдет. Минут через десять у меня затекут руки, и я сползу в преисподнюю.
Призрак противно захихикал и вытер несуществующую слезу.
— Ой, уморил. А ты подрыгайся, быстрее свалишься.
И наглый дух принялся летать вокруг меня и корчить рожи.
Я зажмурился. Не хотел, чтобы его физиономия оказалась последним, что я увижу перед тем, как умереть.
— Бу! Падай уже! Руки! Руки расцепляй! Большой пальчик! Указательный! Ну давай уже! Я б тебе помог, да не получится.
— Отстань!
— Падай! Это в твоих интересах!
— Ну конечно.
Я вцепился в колонну, прижался щекой к шершавому камню и снова закричал:
— Помогите!
— Не ори, — назидательно поднял палец Цимлянский. — Местная звукоизоляция на призраков не действует, а я уже говорил, что это зрелище только для меня одного.
— Да позови ты кого-нибудь на помощь! — заорал я.
Руки затекли, плечи болели, Ленкина брошь впилась в шею и я, дотянувшись до нее ртом, вытащил ее из воротника и выплюнул в бездну — все равно больше не пригодится. Брошь, однако, не полетела в пропасть, а с едва слышным стуком упала возле колонны, подпрыгнула и замерла. Я вытаращил глаза.
Цимлянский зашелся истерическим гоготом. Смех отразился от стен, размножился и окружил меня со всех сторон.
— Ну, дурья башка, понял теперь?!
Я расцепил руки и встал. Пол никуда не делся, огненная бездна оказалась искусной иллюзией. Я сделал шаг, подобрал брошь и погрозил призраку кулаком.
— Мог бы раньше сказать.
— И что бы я тогда соседям рассказывал? — дух снова расхохотался и взмыл к потолку. — Если тебе достанет ума вляпаться еще в какую-нибудь историю, зови, — и исчез из поля зрения.
Ни в какую историю вляпываться я больше не собирался, прицепил брошь к воротнику, обошел колонный зал по дорожке из оранжевых звездочек, и дал себе слово не сокращать путь.
К Картотеке пришел спустя пятнадцать минут.
Дверь — огромная, метров в пять высотой, сделанная из розового дерева с красивыми разводами годовых колец — оказалась незапертой. Я поднатужился и открыл ее. В нос ударил запах библиотеки: пожелтевших страниц, тишины и пыли. Дважды чихнув, я снял со стены один из факелов и прошел внутрь Картотеки. Элоизы, к счастью, не было.
Звездчатая дорожка вела к высоким стеллажам, верх которых терялся в темноте. Вместо полок стеллажи украшали дверцы. Я полюбопытствовал и потянул на себя первую попавшуюся. Дверца оказалась передней стенкой ящика, который выдвинулся на полметра, обнажив внутренности. Начинкой служили пухлые папки: досье на героев, кандидатов в попаданцы. Моего досье в Бюро не было, Ленкино, не зная структуры картотеки, в лабиринтах стеллажей искать бессмысленно, но я все же вытащил одну из папок.
На первой странице красовалась фотография героя — юного паренька в вязаном свитере с высоким горлом. Подробностей рассмотреть не смог — пляшущий свет факела не лучшее освещение, а оранжевые звезды давали очень мало света, зато я прочел то, что написано крупными буквами: 'Самокруткин Андрей Михайлович, пятнадцать лет, измерение Файлов, республика Шкет, станица Переясловская. Ученик кузнеца'. На следующих страницах обнаружилась таблица с непонятными значениями, далее шли графики тревожности, стрессоустойчивости, коммуникабельности и прочая психологическая лабуда, следом за ней — объемная характеристика на тридцать или сорок листов. На полях красными чернилами какой-то шутник нарисовал чертиков и змеек.
Захлопнув папку, я вернул ее на место и направился к стеллажу, где заканчивалась волшебная дорога. Он располагался в дальнем углу зала за черным занавесом. К сожалению, звездочки Лаврентьевой указали только стеллаж, но даже не намекнули, в каком отделении искать дело Жанны д'Арк, а никаких надписей или картинок я не обнаружил, только длинный цифровой код.
— Черт.
Я положил факел на пол, благо он, как и все в замке, заколдованный, и не мог погаснуть или поджечь бумагу, и принялся выдвигать ящики один за другим.
Первые три ящика результатов не дали, правда, я обнаружил, что кандидатами в герои были не только молодые люди и девушки, но и вполне взрослые люди. Еще я обнаружил, что папки меняют данные. Я засмотрелся на фотографию юной нимфы и упустил из виду факт времени, проще говоря, как идиот рассматривал полуобнаженную красотку добрых десять минут. В это время, видимо, пробило полночь, и вместо надписи: 'шестнадцать лет' возникла надпись: 'семнадцать лет'.
— С днем рождения, — улыбнулся я и положил папку на место.
Отвлекаться не следовало, работы впереди много, но я надеялся, что доберусь до нужной папки раньше, чем мне понадобится лестница. Мне приходилось не только доставать каждое дело, но и открывать первую страницу, потому что на обложке значился лишь порядковый номер, и даже читать имена, потому что никогда не видел фотографию Жанны д'Арк.
Счастье улыбнулось приблизительно через час. Открыв очередное дело, я прочел: 'Жанна Мария Селеста д'Арк, семнадцать лет, измерение Вартранс, земля Майских пятниц, город Треллобит, дочь плотника'. Фотография меня поразила. Если бы не надпись, я посчитал бы, что на снимке запечатлен молодой человек, миловидный, но все-таки парень. Может быть, дело в короткой стрижке, может быть, в сверкающих доспехах и развевающемся над головой флаге с королевскими лилиями, а может, в выражении лица. Жанна разительно отличалась от других попаднцев, она, безусловно, считала себя избранной, но также видела в себе жертву, и более того, сознательно приносила себя в жертву ради достижения поставленной цели.
Дома, в родном измерении, о Жанне д'Арк, Орлеанской Деве, знает каждый школьник. Знает, что она участвовала в Столетней войне, помогла Карлу какому-то там по счету занять трон, стала спасительницей Франции и героически погибла на костре. Теперь я выяснил, что она была всего лишь попаданкой, девушкой, которую вели к победе люди из Бюро, и ее гибель наверняка была ненастоящей.
Я захлопнул дело, справедливо рассудив, что ознакомлюсь с ним в своей комнате, и поднял факел.
