Зуйки, сновавшие по песку, взвились в воздух, когда им показалось, что торговая галера подошла слишком близко.
— Так, прекрасно, — сказал Менедем. — Сейчас все просто прекрасно. Продолжайте в том же духе, и…
Его прервал царапающий, скребущий звук.
— Что это? — спросил Соклей, а его двоюродный брат издал возглас удивления и огорчения. — Мы налетели на скалу?
Не похоже, чтобы такое случилось и акатос все еще двигался назад.
— Мы не налетели на скалу, — ответил Менедем. — А вот наше правое рулевое весло только что о нее ударилось. И почти вывихнуло мне плечо.
И впрямь — рулевое весло оказалось вырвано из паза, в котором крепилось. Тут вновь раздался треск расщепляющегося дерева, возвестивший о том, что узкая часть весла тоже не выдержала.
Скала не пробила борт «Афродиты». Мгновение спустя под фальшкилем зашуршал мягкий песок, и судно скользнуло на берег так гладко, как только можно было пожелать.
— Надо ж было такому случиться! — воскликнул Соклей.
— И не говори, — отозвался Менедем. — Я могу более-менее прилично вести судно и с одним рулевым веслом, но очень не хотелось бы этого делать. Если ты остался всего лишь с одним рулевым веслом, и что- то вдруг пошло не так…
«Он благоразумный и осмотрительный моряк, — подумал Соклей. — По крайней мере, в большинстве случаев. Почему же Менедем становится другим, когда оказывается на твердой земле?»
Снова раздался треск — и рулевое весло отвалилось и упало на песок. В руке Менедема остался только кусок рукояти, и он с ругательством бросил обломок на палубу юта, чуть не попав по ногам Соклею.
— Вот проклятье, что за невезение! — воскликнул капитан. — Это весло сделали всего год назад, и то была самая лучшая пара, которая когда-либо имелась на «Афродите».
— Хочешь заняться починкой здесь, шкипер? Или пойдешь на Кос и наймешь там корабельных плотников, чтобы они сделали работу как следует? — спросил Диоклей.
— Потом подумаю и решу, — ответил Менедем. — А пока давай вытолкнем судно из воды, тогда я смогу лучше рассмотреть, насколько все скверно.
— И то правда, — согласился начальник гребцов.
Он перекинул сходни на берег и спустился по ним, а Соклей и Менедем последовали за келевстом. Моряки, находившиеся в беспалубной части судна, просто перелезли через борт и попрыгали на песок.
Соклей, Менедем и Диоклей присоединились к гребцам, пытавшимся вытолкнуть акатос на берег. Руки Соклея вцепились в тонкую свинцовую обшивку, которая помогала защищать дерево от жучков- древоточцев; ноги его погрузились в песок.
Медленно, палец за пальцем, «Афродита» двигалась к берегу.
Эвксенид из Фазелиса тоже помогал, и было видно, что он не впервые занимается такой работой. После того как судно очутилось там, где хотел Менедем, пассажир спросил:
— У вас на борту есть плотницкие инструменты?
— Конечно есть, — ответил Соклей. — Вдруг, оказавшись в беде, мы не встретим добросердечную Каллисто, которая помогла бы нам, одолжив, как хитроумному Одиссею, тесло, топор и сверло?
— Вообще-то обычно я цитирую Гомера, — заметил Менедем. — А ты, как правило, говоришь, что я не должен этого делать и что цитата совсем не к месту. Что это на тебя нашло, раз ты сам решил к нему обратиться?
— Сейчас Гомер очень даже к месту, — признал Соклей и, чтобы удержаться от дальнейших признаний, снова повернулся к Эвксениду: — Значит, ты корабельный плотник?
— Нет-нет, — покачал головой пассажир. — Но я мастерил и обслуживал катапульты. Я хороший плотник и, если даже не смогу починить рулевое весло, наверняка смогу сделать другое, под пару оставшемуся.
Решать такое было не во власти Соклея; он посмотрел на Менедема. Его двоюродный брат потирал подбородок. Менедем не хотел быть в долгу у Эвксенида, Соклей ясно это видел.
— У нас на борту много людей, которые могут сделать такую работу, — наконец сказал капитан.
— Несомненно, — ответил Эвксенид. — Но я могу сделать ее как следует.
— Он привел веский довод, — заметил Соклей. — Трудно найти плотницкую работу сложнее изготовления катапульт.
— Верно, — подтвердил Эвксенид. — Не хочу оскорбить вас, капитан, но кораблестроение в сравнении с этим — детская игра.
Менедем поморщился.
Соклей отвернулся, чтобы двоюродный брат не видел его улыбки. Чаще всего — да почти всегда — именно Менедем рьяно настаивал на своем, вынуждая кого-то принять решение. А теперь вынуждали принять решение его самого, и нельзя сказать, чтобы Менедему это понравилось.
— Давайте обсудим все утром, — наконец произнес он. — В любом случае за ночь ничего не случится.
— Как скажешь, почтеннейший, — вежливо ответил Эвксенид.
Соклей сомневался, что сам он смог бы облечь свои колебания в слова так учтиво, как это сделал Менедем.
Команда «Афродиты» уже поняла, что им не придется сегодня заниматься починкой. Некоторые моряки собирали ветки и выброшенные на сушу деревяшки для костра, другие ходили туда-сюда по берегу, тыча в песок древками копий и палками в поисках гнезд морских черепах. В паре плетров от акатоса один моряк остановился, начал копать песок руками, а потом помахал и радостно крикнул:
— Я нашел яйца!
Соклей подбежал к нему.
— Дай мне на них посмотреть, Пасифон, прежде чем ты швырнешь их в горшок, — попросил он.
Пасифон работал гребцом на «Афродите» прошлым летом и был знаком с ненасытным любопытством Соклея.
— Само собой, — сказал он, бросая тойкарху яйцо, словно мяч.
Соклей неуклюже схватил яйцо, не разбив его лишь по счастливой случайности. Оказалось, оно во многом отличается от известных ему птичьих яиц. Во-первых, черепашье яйцо было круглым, а не заостренным с одного конца.
«Из подземного гнезда оно не может выкатиться, — подумал Соклей, — но для гнезда на дереве такая форма была бы не очень удобна».
Черепахи явно хорошо приспособились к среде, в которой обитали. Соклей раньше не думал, что это их свойство распространяется и на яйца, но почему бы и нет? Оболочка черепашьего яйца была кожистой, а не ломкой и твердой, как у птичьих. Соклей гадал — почему, но никаких объяснений в голову ему не приходило. Яйцо к тому же оказалось крупнее любого виденного им птичьего, но это как раз имело объяснение — морские черепахи и сами были большими созданиями.
Чуть позже, когда солнце окунулось в воды Эгейского моря, еще один моряк нашел гнездо, тоже с парой дюжин яиц. Теперь каждый мог получить по яйцу, чтобы съесть его с ячменным хлебом, сыром и оливками и запить вином — все эти припасы имелись на борту «Афродиты».
Эвксенид доказал, что он знаток не только в плотницком деле. Повращав палочку для добывания огня, он развел костер буквально на пустом месте быстрее, чем кто-либо другой на памяти Соклея. В поисках самых густых кустов моряки нашли источник примерно в стадии от берега, наполнили горшки пресной водой и принесли их к костру.
Когда Соклей получил свое вареное яйцо, он обнаружил пару новых различий между ним и птичьим. Белок не сворачивался так, как свернулся бы в птичьем яйце, а желток имел более глубокий, более насыщенный оранжевый цвет, что было ясно видно даже при свете костра. Черепашье яйцо оказалось превосходным на вкус.
Менедем и Диоклей поставили часовых, велев им стоять на страже всю ночь.
— Не думаю, что на Телосе кто-нибудь нас побеспокоит, — сказал Менедем, — но не хочу проснуться
