— Пойдем кофе пить?
— Прямо сейчас? — растерялась она. — Я вообще занята немного…
— Чем? — удивилась я.
— Ну… Ну ладно, — вздохнула она, — только ненадолго. Через полчаса в траттории, хорошо?
Она немного опоздала. Я уже жадно поедала двойную порцию тирамису, закутавшись в свой поеденный молью свитер, когда на пороге наконец появилась Марина.
Увидев ее, я обомлела. Я-то ожидала, что на свидание придет депрессивное существо в камуфлирующих синяки темных очках, в чалме из шелковых палантинов…
Но Марина и здесь осталась верной самой себе.
Я не отношусь к любительницам вдохновенного самоуничижения, однако рядом с Маринкой мне всегда становится неудобно за свои бесформенные боты, расбросанные по плечам волосы, блестящий нос и хлопчатобумажные, скрадывающие зимние килограммчики брюки.
Марина всегда выглядит так, словно за ней следует толпа репортеров из «Hello». В тот вечер на ней была белая кожаная юбка, легкомысленно открывающая колени совершенной формы, белая короткая шубка из искусственного меха, белые шерстяные колготки и белые же меховые унты.
Но самое главное: на ее лице не осталось ни следа побоев. Ничто не намекало на ее недавнее плачевное состояние. Роскошная женщина, кинозвезда, с гладкой загорелой кожей, беззаботно блестящими глазами, умело подкрашенными губами. На ней была кокетливая розовая шапочка. Перехватив мой взгляд, Маринка одним изящным движением с лукавой улыбкой сдернула ее с головы. И тут уже обомлела не только я, но и все посетители ресторана.
Красавица была лысой! Абсолютно лысой! У нее была настолько совершенная форма черепа, что экстремальное отсутствие прически ей шло. Появилось в ее облике нечто неземное, инопланетное, ярче засияли глаза…
— У меня просто нет слов, — выдохнула я, прикасаясь губами к ее прохладной щеке.
— Отвалила кучу денег, — с выражением небрежности на лице махнула рукой она, — мне посоветовали один чудодейственный крем, полторы тысячи долларов стоит. Неделю пользовалась — и смотри, как новенькая!
— Маринка… Я всегда знала, что ты ведьма.
— Да брось, — трогательно смутилась она.
— Нет, я серьезно. Волшебная женщина, я тобой восхищаюсь! И ты только посмотри, как все на тебя пялятся.
Я заметила, что дама со следами былой красоты, одиноко объедающаяся пирожными за соседним столиком, решительно отодвинула уставленную эклерами тарелку. Распрямила плечи, достала пудреницу и с затаенной тоской принялась рассматривать поры на своем носу. Давно заметила этот феномен — глядя на Маринку, женщины вдруг осознают количество калорий в своих тарелках и прыщей на лице.
— Привет! — белозубо улыбнулась она. — Опять пирожные?
— Очень рекомендую. Они здесь изумительные, а поскольку строгая диета тебе больше не нужна…
Маринка посмотрела на меня как-то странно и заказала минеральную воду без газа и зеленый салат. Перехватив мой изумленный взгляд, потупилась:
— Я все объясню… У тебя закурить есть?
Я молча выложила на стол мятую пачку с ментоловыми сигаретами. Маринка подрагивающими пальцами вытащила одну — был в ее движениях какой-то нервный порыв. Глубоко затянулась, выпустила струю дыма в потолок.
— Я передумала, — не глядя на меня, произнесла она.
Я даже не сразу поняла, о чем идет речь.
— В каком смысле?
— Глашка, я знала, что ты так отреагируешь. Но попытайся меня понять. У тебя все-таки в Москве родители, которые помогут, если что. А я совсем одна. И другого выхода у меня просто нет… Короче, я вчера была на кастинге, послезавтра у меня съемки. А в пятницу фотосессия у Дракона для какого-то польского журнала. Дракон всегда платит хорошо.
Десертная ложечка выскользнула из моих рук и шлепнулась на пол.
— Маринка… Ты что забыла, что с тобой произошло?! Ты ведь чуть не погибла!
— Это была случайность, — покачала головой она. — Я не первый год в бизнесе, сама не понимаю, как так лоханулась. Говорила вчера об этом с Драконом, он пообещал меня подстраховывать, если что.
— Мне кажется, ты делаешь непоправимую ошибку…
— Глашка, не надо! Принимай меня такой, какая я есть. И на что, по-твоему, я должна жить?
— Но ты же собиралась искать работу…
— Не будь наивной. У меня нет ни образования, ни опыта. Одна смазливая мордашка. Ну сходила я на два собеседования к мужикам, которые секретарш искали. И что ты думаешь? Оба обрадовались. Увидели меня — глазки так и загорелись. Сразу стало понятно, в чем будет заключаться моя работа. Оклад восемьсот долларов! Да мне за одну сессию столько платят. А работа, между прочим, та же самая, только без камер.
Я потрясенно молчала.
— И не надо так на меня смотреть! Вообще, с тех пор, как у тебя появился Данила, ты стала какой- то… снобкой.
Я поперхнулась:
— Да что ты говоришь такое?! Между прочим, этот сноб Данила спас тебе жизнь!
— Спасибо, — криво усмехнулась она. — А теперь пусть не мешает мне жить так, как я хочу. И ты вместе с ним!
Что я могла ей сказать?
Какое-то время сидели молча. Маринка то и дело посматривала на часы — ее тонкое запястье обнимал изящный серебряный ободок. Любимое приобретение — антикварные часики, украшенные мелкими брильянтами. Несколько месяцев страстного потения перед камерами — и заветные часики в кармане.
— Ну а зачем ты меня позвала? — спросила она.
— Да так. Хотела про Лену рассказать. Она на Маврикий уехала, с Пупсиком.
И тут Марина огорошила меня во второй раз:
— Знаю, — спокойно сказала она, — Ленка мне перед отъездом звонила, советовалась.
— Что? Она тебе звонила? И ты ничего не сказала мне?!
— А смысл? — спокойно передернула плечами Марина. — Я заранее знала, что ты скажешь. Примчишься со своими страстными речами и, брызжа слюной, толкнешь речь об искренности и самооценке.
Комната закружилась у меня перед глазами. В голове вальсировали горячие оранжевые шары. Что она такое говорит? Что? С каких это пор две ближайшие подруги объединились против меня?
— Ты, Глашка, в последнее время стала какая-то… другая. Уж прости, но с тобой стало сложно.
Я растерянно на нее смотрела — Маринка прятала глаза, ковыряясь в своем незаправленном салате.
— Ленка была в истерике. Говорила, что не хочет жить, что она потерялась, что не любит своего Пупсика и не знает, что ей делать.
— И что ты ей посоветовала? — спросила я, хотя ответ был предсказуем.
— Я сказала, что в ее жизни было достаточно любви. Что нельзя годами порхать над асфальтом, потому что рано или поздно ты на него шмякнешься и больно разобьешь коленки. Надо когда-то подумать о будущем. И если в ее жизни появился такой потрясающий шанс, было бы грехом его упустить.
— Так, значит, это она из-за тебя… изменила свое решение!
— Думаю, в глубине души она была со мной согласна. Конечно, твои слова ее смутили, но в итоге победил здравый смысл. И не надо так на меня смотреть! Глаша, ты всегда была идеалисткой. Знаешь, что я подумала, когда впервые увидела тебя?
