Когда цветут огнем и кровьюПоля измученной страны,И жалобы на долю вдовью,Подавленные, не слышны —Я говорю: мы все больныБлаженно и неизлечимо,И ныне, блудные сыны,В изменах каемся любимой…И можно жить, и можно петь,И Бога тщетно звать в пустыне,Но дивно, дивно умеретьПод небом радостным и синим.<1915?>* * *Железный мост откинутИ в крепость не пройти.Свернуть бы на равнинуС опасного пути?Но белый флаг на башне.Но узкое окно!О, скучен мир домашний,И карты, и вино!Я знаю, — есть РаспятьяИ латы на стенах,В турецкой темной ратиНепобедимый страх.Пустыни, минареты,И дым, и облака,И имя Баязета,Пронзившее века.Белеют бастионыЗа мутною рекой,Знамена и короныОзарены луной.И на воротах слово,— Старинно и темно, —Что на пути ХристовомБлаженство суждено.* * *О том, что смерти нет, и что разлуки нет,И нет земной любви предела,Не будем говорить. Но так устроен свет,Где нам дышать судьба велела.И грустен мне, мой друг, твой образ, несмотряНа то, что ты и бодр, и молод,Как грустно путнику в начале сентябряВдруг ощутить чуть слышный холод.* * *Жил когда-то в ПетербургеЧеловек — он верил в Бога,Пил вино, глядел на небо,И без памяти влюбился.И ему сказала дама,Кутаясь пушистым мехом:«Если так меня ты любишь,Сделай все, что ни скажу я».Чай дымился в тонких чашках,Пахло горькими духами…Он ответил: «Что ты хочешь?Говори — я все исполню».И подумал: «Буду с неюНавсегда, живым иль мертвым.Легкой птицей, ветром с моря,Пароходною сиреной».