Ханна предвкушала чудесные минуты: прогулка по городу, выставка, ужин… С таким настроением ей и работалось легче.
Ханна зашла проведать Шона. Накануне Хартфилд сделал мальчику последнюю операцию. Скоро ему домой. Рядом с Шоном сидела Хелен Кэролл и держала сына за руку. На щеке у нее блестели слезы.
– Простите, доктор, – виновато улыбнулась женщина. – Но я так счастлива! Мой мальчик жив, скоро мы будем дома… Иногда я думаю, а если, не дай Бог… Нет. Главное, мы вместе. Он жив. Все хорошо. Спасибо вам, доктор. Если бы не вы…
– Что вы, Хелен, что вы! Мы сделали то, что делаем всегда.
Хелен Кэролл плакала, но плакала от счастья. Такие слезы не иссушают душу.
– Ну, как наша Джоан? – зайдя в другую палату, с улыбкой спросила Ханна у сиделки Гретхен Олдер.
– Лучше, много лучше, – закивала Гретхен, собирая систему для внутривенного вливания. – Самое страшное позади. Почки начинают работать самостоятельно. Доктор Хартфилд и доктор Блисс считают, что «искусственную» можно скоро снимать. К Джоан каждый день приходит муж, читает ей стихи… Представляете? Такой видный, галантный… А голос звучный! А как смотрит на нее… Хотела бы я, чтобы около меня в шестьдесят два года был такой мужчина…
– Я согласна на это и в сорок два… – подхватила Ханна, и обе женщины засмеялись. Даже Джоан которая, казалось, спит, слабо улыбнулась, будто подтверждая, какое это счастье – быть любимой.
Настроение у Ханны стало еще лучше. Теперь оставалось заглянуть к Джону Юбэнксу. На следующий день ему предстояла операция по восстановлению лица, и Ханна хотела побеседовать с ним, провести своего рода психологическую подготовку, а главное, осмотреть его, чтобы наметить четкий план операции.
Но Джон был непростым пациентом. Придя в себя несколько дней назад, он больше не хотел оставаться молчаливым и покорным «тяжелым случаем». Он теперь задавал множество вопросов и был чрезвычайно требователен к ответам. В этот раз Юбэнкс желал узнать о последнем пациенте отделения.
– Тот парень, которого привезли вечером, умер?
– Да. Он был в крайне тяжелом состоянии, – подтвердила Ханна. – С самого начала нам было ясно, что надежд почти нет.
– Ему досталось больше, чем мне?
– Гораздо больше. И он был не такой здоровый и крепкий человек, как вы, Джон.
– Почему столько суеты было? Я слышал, полиция приезжала…
– Не утомляйте себя излишними переживаниями, Джон, – уклончиво ответила Ханна.
– То есть не задавать вопросов, которые меня не касаются? – колюче поинтересовался он, пытаясь усмехнуться.
– Совершенно верно! – преувеличенно строго сказала она. – И не ставьте меня в неловкое положение. Вы прекрасно понимаете, что я не имею права разглашать служебные сведения.
– Извините, – сдался Джон.
– Я вижу, вас что-то беспокоит, Джон. Что?
– Да. Меня беспокоит… – быстро начал он и замялся. Значит, она угадала. Теперь надо выяснить причину его тревог. Перед операцией больной должен быть спокоен.
В этот момент в дверях появилась Керри Юбэнкс.
– Нэнси предупредила, что вы здесь, доктор, но сказала, я могу зайти. Джон, привет! – затараторила она необычно бодрым голосом, в котором Ханна услышала неискренние нотки.
– Я осмотрю Джона позже. Располагайтесь, Кэрри, – предложила она, решив, что женщина стесняется ее.
– Нет, нет и еще раз нет. Я подожду. У вас ведь столько дел, столько больных, – продолжала щебетать Керри. – Продолжайте, продолжайте.
– Ну что же, – пробормотала Ханна, натягивая стерильные перчатки. Лицо Джона стало напряженным. – Больно вам не будет, – сказала она, но выражение пациента не изменилось. – А вы говорите, Керри, только Джон не будет пока отвечать. Согласны, Джон?
– Да, – буркнул он.
В следующую секунду Керри разразилась бурным словесным потоком, от пронзительности которого у Ханны заложило уши. Через каждые два слова следовали восклицания «любимый», «дорогой», «милый», что никак не вязалось с прежней, спокойной манерой миссис Юбэнкс.
Что происходит, недоумевала Ханна, ведь Керри была совсем другой все дни, пока ее муж лежал в беспамятстве… Теперь она почему-то напряжена, неестественна…
Ханна с трудом отгородилась от ее болтовни и переключила внимание на лицо пациента. Сегодня предстоит еще сделать замеры, снимки, последние анализы и пробы, но то будет чисто техническая работа. А вот как применить на живой человеческой коже все эти данные, надо решить сейчас… Кажется, год назад у меня в Лондоне был подобный случай… Сделаем вертикальное иссечение, потом наложим…
– Да замолчишь ты, Керри!
Ханна вздрогнула: «операционное поле» вдруг снова превратилось в человека – взвинченного и страдающего.
– Замолчи, я не могу слышать твои сладкоречивые словеса. Черт возьми, что это с тобой? – рявкнул Джон.
Керри ахнула и замерла, прижавшись к стойке с мониторами. Ханна сразу заметила, как замелькали красные цифры датчика сердечной деятельности. Что-то происходит… Джон вдруг обмяк.
– Ясно. Все кончено, – вяло молвил он. – Так? Ты уже не ты. Объяснение может быть только одно. – На его лице было написано отчаяние, будто он видел добивающего его врага вместо любимой жены. – В тебя будто бес вселился. Значит, ты больше не ты. Тебе невыносимо видеть меня, быть со мной. Ты боишься меня… или думаешь, сколько я еще протяну? Ты хочешь уйти от меня? Да? Ты уедешь с детьми в Сидней к своей матери, да? Что же, она встретит вас с распростертыми объятиями.
Юбэнкс закрыл лицо ладонью. Видно было, что он едва сдерживает слезы. Ханна протянула к нему руку, чтобы подбодрить, утешить, но ее опередила Керри, бросившаяся к мужу.
– Да что ты говоришь, Джон! – напористо, живо, прежним своим голосом воскликнула она. – Что ты такое несешь? Боже мой, неужели ты думаешь, что можешь избавиться от меня? Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя после всего этого ужаса, после этой пытки, когда я вообще не знала, будешь ли ты жить… Господи, а ты вот как?! А может, ты надеешься сам бросить меня? Зря! Только попробуй! Посмотрим, далеко ли ты уйдешь, мистер Джон Юбэнкс!
Керри плакала и смеялась, пытаясь найти на теле мужа здоровое, незабинтованное местечко, чтобы поцеловать, погладить… И лицо Джона озарилось дурацкой улыбкой счастливого влюбленного.
– Тогда, черт возьми, почему ты была такой странной и чужой, а, Керри?
Женщина развела руками и указала на Ханну:
– Да я-то что? Доктора-то лучше знают. Вот доктор Ломбард посоветовала мне проявлять к тебе побольше любви. Вот я и лезу из кожи вон…
– Керри, простите, ради Бога, – заговорила Ханна, ошарашенная нелепым результатом своего совета. – Просто меня очень беспокоило…
– Да что вы, доктор! – кинулась к ней Керри. – Я не хотела… Да что тут говорить – все же хорошо! Только благодаря вам этот тип теперь навеки будет около меня!
– Ну уж тут-то я точно ни при чем, – рассмеялась Ханна.
– Доктор, смогу я завтра поцеловать эту замечательную женщину? – крикнул Джон, обнимая Керри.
– Ну… поцеловать не поцеловать… Боюсь, еще денька два вы об этом и не вспомните.
– А вот посмотрим! А вот увидите!
– Пожалуй, я пойду в…
Ханна не стала посвящать их в свои планы. Ни Джона, ни Керри сейчас определенно это не интересовало.
Покидая палату, Ханна поймала себя на том, что эта счастливая сцена не придала ей уверенности в себе. Слава Богу, я не выбрала специализацией психотерапию, усмехнулась она, а то пациенты рыдали бы
