— Нет, не сяду. У меня там галлюцинация сидит, а вот тут вторая. Это вам для информации.
Мы посмеялись. Стали играть. Проиграл Капитошка, снял резинку, проиграла Ира, сняла ожерелье. Все люди как люди, а нам с Андрейкой лучше не проигрывать. Дальше проиграл Андрейка, снял кроссовок.
— О, я туда не буду смотреть! — картинно ужаснулась я, отворачиваясь от ног в носках.
Мы поменялись местами и продолжили играть. Ира уже и кофту проиграла, Андрейка снял кроссовки и носки, Дима одно ожерелье, а Капитошка и вовсе только резинкой отделался. Я жульничала, благо, отбой был рядом, и ничего не проиграла. В итоге Ира проигралась окончательно и мы все снова оделись.
— Я еще ни разу не проигрывала!
— Как это?
— Отбой надо было дальше держать!
Мы ушли к себе в комнату, а там девчонки уже перемазаны пастой. Мы принялись всех будить, а то еще ожоги будут! Все побежали умываться. Мы зашли к вожатым, и, пока Ира их отвлекала, я нашла тюбики с пастой, которые они забрали у всех, кроме одной. Долго искала мятную, нашла. Все девчонки из соседней комнаты были перемазаны, у Любы на лбу мы нарисовали тюбик с пастой. С жуткими криками проснулась и та комната, побежала всем скопом умываться. Мы же вооружились красильными принадлежностями и пошли к украинкам. Разукрасили, кому румяна, кому клоунский нос, кому щедро разукрасили веки и включили свет.
— Как еще 'доун-вори би хеппи'? Еще ночь! Что это? — украинки побежали смотреться в зеркало и отмываться. Мы решили пройтись по всем дачам. Сначала мы отправились на красную дачу к любимым эстонцам. Первыми по списку были мелкие.
— Тебя кто-то тут нравится? — спросила я.
— Нет, — ответила Ира.
Мы ушли в соседнюю комнату.
— А тут?
— Вот этот, я его разукрашу! — сказала Ира.
— А который мне понравился, затылком! — пожаловалась я.
Я нашла блондинчика и щедро накрасила его черной косметикой. Черные брови, черные веки и ресницы. Ира дорисовала черными тенями губы.
— Класс! — одобрила Ира. Мелкий стал просыпаться.
— Спи-спи, — ласково погладила я его. Он уснул и тут же открыл глаза. Делать нечего, повели к зеркалу. У мелкого чуть глаза из орбит не вылезли. Он нам изобразил, что пошел пугать остальных, вскоре в его комнате раздался придушенный писк. Мы зашли к серенькому мелкому и покрасили его в розовые цвета. В его комнату пришел блондинчик.
— Растырныкай его и ходите вместе! — сказала я ему, тыкая на серенького.
Блондинчик склонился над сереньким и ужаснулся, увидев его. Мы отвели и этого к зеркалу.
— А-а-а! — сам себя напугался он.
Потом мы разыскали брюнетика, Ира нарисовала ему черной подводкой тонкую-тонкую маску. Но он проснулся и потер глаза. Маска стала размазанной!
— Пошли старших мазюкать.
— Ага.
Мы зашли в две смежные комнаты и стали красить всех. Хотя вру, сначала мы посмеялись над тем, как они спят. Одеяло спал на животе, свесив одну руку с кровати, Подушка — на спине, положив одну руку себе на противоположное плечо, а вторую на противоположное бедро. Данил спал, свернувшись калачиком и обнявшись с подушкой. А Сильвер… одна рука свесилась, одна нога свесилась, сам на бортике, и это на втором ярусе. Самоубийца!
Мы принялись прихорашивать Подушку. Ира сплела косички и что-то написала ему на лбу, я нарумянила щеки, вычернила ресницы и губы. Ирка еле удержалась, чтобы на простыне не написать что- нибудь кроваво-красной помадой, закрепила косички шнурками из его же кроссовок и спрыснула их лаком с блестками. Остальную часть волос мы привели в состояние шухера. И ведь не проснулся! А еще нарисовали блондину черную бородку и усики. Мы подошли к Одеялу, он тут же перевернулся, как по заказу, хотя мы перепугались, что проснулся. Мы накрасили его явным эмо с ярко розовыми губами и черными веками. Ирка нарисовала ему на лбу сердечко. Ну да, любит она его! Одеялу навели на голове шухер, вытащили из под него простыню, благо это было несложно, и сделали из нее Подушке крылышки. Сам Одеяло явно не нуждался ни в одеяле, ни в подушке, — все раскидал.
Один эстонец спал на животе.
— Класс!
— Ага!
— Я, чур, тенями! — сказала я.
— А я подводкой, — кивнула Ира.
Мы азартно разукрашивали ему спину. Тут я перевернула тени и случайно высыпала часть на голову соседнему блондину. Ну, вот он теперь не блондин, а черно-розовый! Безбровому мы нарисовали брови, с маленьким ртом — пухлые губки. Мы румянили щеки, белили волосы, рисовали узоры подводкой. В общем, оторвались мы на бедных эстонцах, и перешли на веранду.
— Это боящийся пауков, — обличительно пальцем ткнула Ира.
Мы тут же нарисовали ему на плече паука подводкой, благо спал он очень удачно — свесившись головой на пол. И что им неймется, все куда-то свешиваются! Перешли в соседнюю, там спал Даниил. Я разукрасила ему часть лица розовым, часть черным. Ира помадой измазала волосы, подумала и написала на ноге 'Я придурок'. Ну и бог с ним, что не понимают.
— Лучше на лбу! — хихикнула я.
— Ща…
Ира написала и на лбу.
Сильверу на руке нарисовали рану и кровь, которая стекала как раз Даниилу на волосы. Перешли к следующему.
'Я самый умный', вывела Ира помадной у него на спине.
— Почему это? — удивилась я.
— А ты посмотри на лоб!
Следующему написали 'Я блондин, и с этим ничего не поделать, хоть я и брюнет', нарисовали на щеке поцелуйчик, а на виске мишеньку. Так понятнее будет бедным эстонцам.
— Что-то ему мало досталось! — ткнула я в Сильвера. — Дай-ка мне доводку, желательно синюю.
— На, водостойкая.
Я похихикала и нарисовала ему на ногах семейные трусы. Ира выскочила в коридор просметься, где напоролась на ночных вожатых, покрутила пальцем у виска и зашла обратно. Видно, тормознутость все же заразна, вожатые тоже тормозят. Послышались шаги, и кто-то вошел в Подушкину с Одеялкиной комнату. Мы проследили. Парень разделся, лег и вскоре заснул.
— Пошли, я придумала ему пакость, — сказала я.
Вооружилась подводкой, нарисовала ему мелкие кудряшки на спине, и вывела изо рта облачко со словом «Бе-е-е». Мы хотели ему и на руках копыта нарисовать, но решили, что это уже перебор. Ира намазала пенкой ему волосы и сделала рога. Подождали, когда все схватится и включили на мобильнике 'Доун вори би хеппи'. Эстонцы зашевелились, видимо бормоча, что еще рано. Подушка осоловело хлопал накрашенными ресницами, видно соображая, чего это они потяжелели.
— А-а-а-а-а! — заорал Одеяло, к нему спустился настоящий паук.
— А-а-а-а-а! — заорал верандник на свое плечо.
— Они размножаются??? — почему-то по-русски заорал Одеяло.
Подушка похлопал глазами, посмотрел на Одеяло и отстранился. Одеяло плюнул на ползущего по нему паука и стал отползать от Подушки, что-то говоря по-эстонски. Наверное, так:
— Ты сдурел?
— Я? Ты на себя в зеркало посмотри!
Подушка осмотрел всю комнату (ух ты, какие большие глаза!), вышел на веранду, где «паучник»
