— Ты ничего не слышала?
— Нет, я музыку слушала!
— Да, точно, а я туплю, — вздохнул парень.
Я поругалась на их затею и привела Ирин пример.
— Я только парламентер, — развел руками Одеяло. — Подушка сам не может поговорить, а Даниил… Ему языковой барьер мешает!
— А я с Подушкой больше говорить не хочу! — сказала я. — Он мне не мешает, но я с ним говорить не буду!
— Мне-то что? Со мной говоришь, и ладно, — пожал плечами Одеяло.
— А со мной? — опасливо спросила Ира.
— А что с тобой?
Прискакал Даниил и жалобно на меня посмотрел, хлопая ресницами.
— Ну да, ничего не скажет, — вздохнул Одеяло. — Больше всего мне его жалко, он ничего своими словами сказать не может! А так через меня разве что!
Зашел Подушка и застыл посреди комнаты, как памятник самому себе. Я болтала с Одеялом о Подушке.
— А зачем прыгать? Можно просто поговорить, — сказала я.
Подушка стоял, не шевелясь. Одеяло сжалился над Даниилом и перевел ему мой монолог. Тот серьезно покивал головой и одобрил сказанное.
— Этот вообще ничего не говорит и не прыгает, — похвалила я.
Одеяло и это перевел. Даниил затараторил.
— Он говорит, что даже если он что-то скажет, ты все равно ничего не поймешь, — перевел мне Одеяло.
— Хамелеоша мой! — Ира похлопала Подушку по плечу. — Но ты цвет перепутал. Комната у нас не такая красная!
— Интересно, а руки могут покраснеть? Что это я? Могут, конечно. У меня только они и краснеют, — сказала я.
— Так люди будет определять, покраснела Ольга или нет, по рукам, — сказал Одеяло.
— А это всегда так — когда мерзнут, становятся красными и мокрыми. Так что ты это по температуре можешь определить! — разочаровала его я.
— А я думал, что когда человек краснеет, то ему горячее, и это кровь приливает, а не отливает, — высказал умную мысль Одеяло.
— Кровь отливают! В специальный туалет? — захохотали мы с Иркой.
— Ну что вы, — сконфузился Одеяло.
— Слушай, это твой естественный цвет — красный? — спросила Ира у Подушки.
— Сейчас ты меня доведешь, и я буду не как наша дача, а как ваша! — ответил он ей.
— Наша? Оль, у нас веревка есть?
— Мыла нет, все истратили, — ответила я.
Подушка обиделся.
— Ну, как это? Нужно же выстирать, повесить просушить! — хихикала Ирка. — Веревка как раз на сушилке!
Одеяло стал стрелять глазками.
— Что придумал? — тихо спросила я.
— Проверим Иру на отеллость, — предложил Одеяло.
— Может, на отсталость?
— Да отсталости в ней нет… вроде…
В общем, Одеяло решил показать Ире, как фигово Подушке наблюдать за ее пакостями. Теперь Даниил стал ширмой, а Одеяло — постановщиком. Он посадил меня к себе на колени и обнял, я пожала плечами и положила ему еще и голову на плечо.
— Веревка есть, а мыло можно найти и вообще… ще… ще… Пошли искать! — сказала Ира, когда увидела нас с Одеялом.
Одеяло продолжал свое грязное дело и что-то мне сказал.
— Ага, точно. Может, по-русски скажешь? — предложила я.
— Ой, извини, — спохватился Одеяло.
— Господи, что же я такая? Все вокруг забывают, что я русская. Торможу, что ли так?
— Да что ты так пялишься, пошли искать. На пару как раз выстираемся, повесимся и высушимся, — сказал Подушка, посмотрев на нас.
Даниил попросил ему перевести. Подушка явно не понял:
— А ты чего?
Даниил помотал головой.
— Идем? — позвал Подушка Иру.
— Ага.
— Вы уверены, что найдете мыло? — спросила я.
— У уборщицы попросим, — ответила Ира.
— На что?
— На остаток жизни!
— Там в шкафу возьми, — сказала я.
— Для таких целей не жалко?
Ира и Подушка ушли, мы остались ждать. Вскоре они вернулись. У Подушки было мокрым все, кроме головы, у Иры были сухими еще и плечи.
— Народный метод сработал и с Подушкой! Охладился, — сказала Ира.
— Ага, я чуть не стал одного цвета с вашей дачей! — кивнул парень.
— Я случайно включила совсем холодную воду, — развела руки Ира.
— Меня еще тепленькой, — хихикнул Одеяло.
— Ты еще был тепленький, — поправила я его.
— Да этот вроде бы тоже тепленький… — осторожно сказала Ира.
— Я не тепленький, я горяченький и ЗЛОЙ! — ответил Подушка.
— Ты горяченький? Вряд ли! — хихикнула Ира. Подушка завис.
— Это украинцы горячие! — не выдержал Одеяло. — А ты нет!
Пока до Подушки доходил смысл его слов, мы с Ирой сбежали из комнаты, за нами — Даниил, сказав, что не хочет с этими тормозами больше никуда ходить. Забавное заявление с его стороны, учитывая, что сам он далеко не газ. Мы зашли к нашим мелким, которые увлеченно мешали техничке убираться, прыгая в луже. Даниил присоединился к мелким. Уборщица замолчала и пораженно уставилась на него. То ли ее шокировало, что он не девочка, то ли что он уже давно лошадь, а все еще в лужах прыгает. Два прыжка Даниила, и вся вода на ковре. Мелкие восприняли это как сигнал к действию, и стали всякими емкостями выливать воду на ковер.
— Лучше бы в туалет! — сетовала уборщица, сдаваясь.
Послышались эстонские вопли с лестницы.
— Меньше бы тормозил! — неожиданно перешел на русский Одеяло.
— Чего? — снова завис Подушка. — Я… тормозил?.. А сам?
— Зил… зил… зил… уазик! — заорала Ира, и мы рванули в мужской душ.
Даниил открыл рот что-то ответить, я тут же заткнула ему рот его же ладонью. Он удивился и снова собрался что-то сказать, я проделала тот же фокус еще несколько раз. Он уже и не порывался ничего сказать, только удивленно хлопал глазами, а я все продолжала затыкать ему рот.
— Мм? — спросил он.
— Чтобы тебя не слышали! — изобразила ему ответ я.
— Идут наши бестормозные! — проинформировала Ира.
— Нет, ну что я торможу… Я это могу понять! — сказал Подушка.
— О-о-о-о, только сейчас дошло? Они тебе это с самого начала нашего знакомства втолковывали! —
