— Ха-ха-ха, — заржала вся комната, деятельный эстонец отшатнулся и что-то затараторил.
— Да не парься, я все равно не понимаю! — успокоила его я и осмотрелась. — Ага! Вот что мне нужно!
Я потерла ладони, примеряясь идти на веранду. Эстонцы загалдели, дружно вскочили и побежали за мной. Я подошла к занавеске и оценивающе ее подергала. Для такой публики играть одно удовольствие! Я поговорила с занавеской на пседоэстонском. Эстонцы зависли. Я повернулась к ним, покрутила пальцем у виска и принялась выбирать рубашки, которые висели на сушилке.
— Эта большая, эта тем более. О боже, я в нее два раза помещусь. Никак опять Подушкина? А вот эта как раз. Беленькая в голубенькую полосочку!
Я сбегала, переоделась и вернулась к зеркалу. Н-да, голубая рубашка, голубые кроссовки, голубые джинсы, а бандана черная! Непорядок! Я недовольно посмотрела на нее. Один эстонец что сказал, все остальные дружным хором послали его это что-то выполнять. Мне в руки легла голубая бандана. О, он тоже заметил, что не в цвет. Какой умный, и вкус хороший! Я погладила сообразительного эстонца по голове. Слава богу, мурлыкать не стал.
Я переделала прическу. Вот теперь полный порядок. Рубашка классная, никто не опознает во мне девушку! Я походила по комнате, привыкая к новой походке, посмотрела на себя в зеркало. Построила себе рожи. Походила еще. Эстонцы растормозились, поняли, что я изображаю из себя парня, и покивали, мол, пойдет. Я вернулась в комнату к спящим, села на бортик поудобнее и принялась трясти спящего эстонца, истошно лопоча по-псведоэстонски. Пожар, пожар, пожа-а-а-р! Эстонец проснулся, ошалело захлопал глазами и спросил, что случилось. Я подергала его, уводя в другую комнату. Он, на ходу протирая глаза, пошел за мной.
— Ха-ха-ха, — ржала вся комната. Я повалилась на кровать, помирая со смеху. Все кинулись ко мне. Видно, решили, что мне плохо. Ой, мне плохо! Я не могу больше смеяться! Разбуженному мной эстонцу объяснили, что тут за цирк, тот покивал и посмотрел на меня с интересом. Я стала учиться ругаться как раз на нем. Эстонцы поняли, что к чему, и стали даже меня поправлять. Сначала сказали, что руку нужно держать не так и кулак сжимать плотнее. Я попросила показать одного эстонца, тот показал, я его рукой ему же в челюсть врезала. Все хохотали. Потом мне сообщили, что рожи корчить не надо. Я скорчилась сильнее, да еще и изобразила паралич. Эстонцы хохотали. Один показал мне, что я свихнулась, я погрозила ему кулаком. Тот показала мне свой, дескать, больше. Тут я его кулаком ему же по лбу постучала. Как все предсказуемо! Я покрутила пальцем у виска. Эстонец загнул все пальцы, кроме одного, и уставился на свою руку. Я покрутила его рукой ему у виска. Эстонцы уже не могли смеяться, сам незадачливый обзывальщик уже икать начал от смеха. Тут с кровати встал еще один эстонец и позвал меня. Интересно, как он меня назвал? Я подошла. Мне показали, что нужно поднять руку, потом вторую… они меня решили учить драться? Я тут же изобразила, что сейчас ка-а-а-а-к… Тот отшатнулся и сел на кровать, что-то бормоча. То ли что не будет учить, то ли что я не нуждаюсь в уроках.
— Все, я прошла курс молодого эстонца! — сказала я и вышла в коридор.
Я спустилась вниз, мелкие проводили меня задумчивыми взглядами, обсуждая мою необычную внешность. Я зашла в женский туалет. Упс, мне не сюда. Я вышла и зашла в мужской, провожаемая странными взглядами мелких. У раковин стояли два эстонца. Один чистил зубы и что-то мне сказал. Вот это шкаф! Я ответила. От удивленно уставился на меня и довольно недоброжелательно что-то заговорил. Я прервала его на полуслове и, сопровождая невнятными звуками, сообщила ему, что он дебил, и что пусть чистит свои зубы дальше! Второй эстонец поперхнулся зубной пастой и раскашлялся. Первый эстонец знаки понял, а вот речь не разобрал, но зато завис. Я проскользнула в кабинку и закрылась там. На выходе меня поджидал этот же эстонец, уже почистивший зубы и вооруженный щеткой. Он у меня что-то спросил, наверное, так:
— Те, что жить надоело?
— Да! — я покивала, сопровождая псевдоэстонским.
— Ты что, вообще?
— Ага! — снова согласилась я.
— Не понял!
— Вот и дебил! Я тебе это пятый раз уже говорю! — я постучала по лбу, а потом по стене.
— Тьфу-тьфу-тьфу! — второй эстонец покушал пасты и теперь спешно ее выплевывал. Прополоскал и обратился ко мне, видимо, сетуя, что я не даю ему по-человечески почистить зубы.
— Все, сейчас я тебе вмажу! — сообщил мне эстонец и стал потирать кулаки.
Я сцапала его кулак и двинула им же ему в челюсть. Проверенный трюк!
— Тьфу-тьфу-тьфу! Ну что вы издеваетесь! — наверное, сказал второй эстонец, в третий раз давясь пастой. Бедный! Я похлопала его по спине. Тот то ли поблагодарил, то ли попросил больше его не смешить и не пугать.
Шкаф тем временем начинал второй заход. Я просто шагнула в сторону. Он промазал, точнее попал, но по кабинке. Помял, наверное, бедную! Зато я ловко вытащила у него щетку из руку, посильнее ткнула ей в бок, вручила обратно и убежала из туалета. Шкафчик выбежал из туалета за мной и пробежал мимо. Следом за ним вышел второй, все еще хихикая. Остановился и призадумался, видимо, говоря себе:
— Здорово он его. А кто это? Кого-то он мне напоминает. Нет, я его не знаю! Кто это?
Этот тоже прошел мимо. Жаль, нельзя сказать 'Здрасте!' Я семимильными шагами забежала в комнату.
— Ху… ху… ху…. - я тяжело дышала. Все начали наперебой спрашивать, что стряслось! Я объяснила, что ко мне пристал такой высокий Шкафчик и собрался набить морду. Эстонцы неподдельно ужаснулись. Особенно переживал один, особо впечатлительный, который хотел научить меня драться. То ли потому, что не научил, то ли потому, что я и так умела.
Топ-топ-топ. Я ушла поскорее в другую комнату. Шкафчик ворвался в ту комнату и стал орать. Как же я ему понравилась… или не понравилась? Я вышла в коридор и снова зашла в комнату, где бесновался Шкафчик. Точнее, просто открыла дверь и застыла там.
— Ну и? — спросила я.
Тот разразился громкой тирадой и чуть ли не бегом бросился ко мне. Я выждала нужное время, и хлопнула дверью перед самым его носом, точнее, прямо по нему. Подождав чуток, чтобы парень протормозился, я открыла дверь и невинно спросила его, собирая все гласные подряд. Тот взревел, как раненый медведь. Хотя он и впрямь ранен! Больно дверью-то по носу. Я протянула ему руку в знак мира. Тот расплылся в кровожадной ухмылке и принялся мять мне руку. Пыжится, пыжится и все без толку. Я уж было хотела предложить ему двумя руками сжимать. Есть один секрет: сколько ни пыжься, больно не будет. Эстонец побагровел.
— Не обделайся! — тихонько сказала я.
— А?
Я в лучших традиция погладила его по головке и сжала его ладонь.
— Ау! — воскликнул он, выдирая руку, скорее от неожиданности, чем от боли.
Я наступила ему на босую ногу и убежала в другую комнату, где у нас жили украинки. У них там спали эстонцы, и один из них говорил во сне.
— О, и тут Лариска!
Я положила ему руку на лоб и провозгласила что-то пафосно-похоронное. Тот проснулся и что-то у меня спросил, протирая глаза. Я честно ему ответила, хотя не поручусь, что именно. Парень резко прозрел и выдал какой-то длинный монолог. Я показала ему кулак, он мне — свой. Как все предсказуемо! Я двинула ему его же кулаком. Тот примирительно взмахнул руками и лег на кровать, будто говоря:
— Ладно-ладно, не возникаю. Сплю!
Шкафчик забежал и в эту комнату, я проскользнула мимо него и вернулась в комнату к «своим» эстонцам. Они, кажется, уже померли от ужаса. Неужели так за меня боятся?
— Да не бойтесь, парни! Я ему ща накостыляю — заречется связываться с маленькими… и русскими… — сказала я им.
Шкафчик залетел в комнату и принялся орать, наступая на меня. Болтать ему быстро надоело, он замахнулся, я отодвинулась, и по голове досталось спящему эстонцу. «Гав-гав-гав-гав» — заорал разбуженный столь бесцеремонным образом и настучал по голове Шкафчику, я добавила, приложив его
