Мы пожали друг другу руки закрепляя спор.
— Подушк, разбей, — попросила я.
— Что разбить? — удивился эстонец.
— Нос себе, — схватилась за голову я.
— Руки надо разъединить, — пояснила Ира.
— Зачем? — удивился парень.
— Приклеились, — захохотала я.
— Мы спорим. Нужен свидетель, — продолжала пояснять Ира.
— На что спорите? — спросил Подушка.
— На щелбан.
— А зачем разбивать?
— О, господи. Слушай, ты можешь кулаком осторожно разъединить руки? — простонала Ира. — Или тебя и этому учить? Ольг, слушай, хватит руку задирать. Для Подушки в самый раз, а мне неудобно!
Слушая их препирательства, я хохотала и сгибалась пополам, оказывается, одновременно поднимая руку вверх. Наконец, Подушка сообразил, что он него надо, и стукнул по рукам. Слава богу, по Иркиной попал.
— Придурок! — прошипела Ира, нянча руку.
— О-о, если тебе достанется щелбан от Иры… О-о, не повезло тебе! — заранее посочувствовала я.
— Что? Какой щелбан? — всполошился Подушка.
— Мы же на щелбан спорили, — напомнила я.
— Ну…
— На щелбан тебе! — закончила я. Подушка удивленно смотрел на меня. — Молись, чтобы я выиграла!
Ира с разбегу въехала в самого крайнего в очереди эстонца. Он пошатнулся и упал совсем в другую сторону.
— Ну, что это ты не падаешь по-нормальному.
— Вы? — спросил поверженный эстонец.
— Ой, извини, ошибочка вышла, — сказала Ира и попробовала уронить следующего эстонца. Этот оказался неустойчивым морально, но зато устойчивым физически, и не упал. Наверное, это был мой, который упал, наступив мне на ногу.
— Ира, третья попытка! — сказала я Ире.
Для верности Ира разогналась, побежала, споткнулась об ноги поднимающегося эстонца и проехалась. Принцип домино не сработал и на сей раз.
— Подушка, наклоняйся, а то на лавочку вставать несолидно! — смеясь, сказала я.
— Может, не надо? — робко спросил он.
— Спор — это дело чести! — назидательно сказала я.
— Моей! — закрыв лицо рукой, простонал парень и покорно наклонился. Я щелкнула, он схватился за лоб.
— Все, последние мозги вышибла? — хохоча, спросила я, он театрально отвернулся.
Побитая Ира вернулась.
— Отдавай ему щелбан, — потребовала она.
— Я уже отдала, — проинформировала ее я.
Подушка потер лоб.
— А можно, я еще? — жалобно попросила Ира.
— Нет, нельзя!
Мы вместе с Ирой решили пойти в туалет.
— А… э… — опомнились парни.
— Пойдемте! — позвали мы их, завели внутрь и показали 'Туалет для чоловіків'.
— Это что? Типа, общий? — не понял Подушка.
— Нет, это мужской, — усмехнулась Ира. — А мы вот в женский!
Сделав все дела, мы вышли на улицу, юношей не было. Походили между эстонцами, внаглую обсуждая их же, вернулись внутрь.
— Нет, ну что там делают? — бегая по коридору туда-сюда, вопрошал Одеяло. — Что они так долго?
— Сам в туалете по полтора часа сидишь, и ничего, — отозвался Подушка.
— Эй, вы что? — позвали мы.
Эстонцы озадаченно переглянулись.
— Ну вот, они не в туалете сидели, — сказал Подушка. — Через окно выбрались?
— Там нет окна.
Мы вышли на улицу. Парни сощурились на солнышке.
— Ой, расу сменили! — восхитилась я.
— Что? — не поняла Ира.
— Да вон были, — я показала круглые глаза, — а стали, — я изобразила щелочки. — Китайцы!
— Ой, тут поневоле в китайца превратишься, — Ира попробовала посмотреть на солнце, и тоже сощурилась.
— Что дальше делать будем? — спросил Подушка.
— В столовку пошли, — усмехнулась я.
— Зачем? — удивилась Ира.
— Там туалет… общий! — рассмеялась я.
— А точно! — подхватила Ира. Эстонцы не поняли о чем речь.
Ира взмахнула рукой, у нее из кармана выпала бутылка с водой, покатилась к обрыву, за ней погналась кошка, но бутылка оказалась проворней. Полавировав между кипарисами, она сорвалась вниз, постукалась обо все препятствия и канула в море. Ира, изображая вселенский плач, отвернулась к Подушке, решив пореветь у него на плече. Подушка отскочил и с удивлением уставился на Иру. Ира «разревелась» еще пуще. Подушка всерьез обеспокоился и собрался было отойти назад.
— Ха-ха-ха, с утратой тебя, Ира! — расхохоталась я.
— Она… она понимала меня больше других, — «рыдала» Ира.
— Потому что была закрытой! — смеялась я.
— Ы-хы-хы-ха-ха-ха, — престав реветь, заржала Ира.
Мы усадили ее на лавочку, где она продолжала смеяться. Тут к нам подошел Капитошка.
— Вы что тут? — спросил он. — А я принес благую весть! Сегодня дежурит Наташа.
— О-о-о, — синхронно простонали мы с Ирой.
— А что? — не поняли парни.
— Да она с нас три шкуры спустит!
После обеда к нам пришла Людмила Евгеньевна, с которой мы долго разговаривали, и которая снимала наш беспорядок. Только она вышла за порог, как на веранду высадились эстонцы.
— Поздравляю, вы не попали в скрытую камеру, — сказала Ира.
— Какую скрытую камеру?
Ира сыграла несколько трелей, я поскорее спряталась за Подушку и скривилась. Парни уселись на свои любимые тумбочки. Я принялась азартно вытуривать Одеяло, Ира поступила проще, звезданув по Подушке дверцей тумбочки. Парень обиделся на нее, за шкирку пересадил Одеяло.
— Будешь сидеть здесь и мне плевать! — а сам сел ко мне на тумбочку. Я сжалилась над бедным беженцем и не стала его трогать. Ирка принялась изводить Одеяло.
— Мммммммммммммммм… — жалобно промычал Одеяло.
Подушка что-то сочувственно проблеял ему по-эстонски. Наверное, так:
— Вот почувствуешь что Это такое, а то не верил!
Мы с Подушкой в это время играли в гляделки. Он смотрел на меня снизу с тумбочки, я на него — сверху с кровати.
