Мы спешились возле крыльца бревенчатого коттеджа, где Костя жил с родителями. В окно выглянула Зоя, мать мальчика, и быстро скрылась за занавеской. Я успела заметить, что глаза у нее заплаканы. Следом вышел Николай.
– Нашлась? – спросил он с мрачным видом.
– Как видишь, – ответила я и поднялась на крыльцо.
Я ожидала, что Николай пригласит нас пройти, но он не тронулся с места.
– В чем дело? – спросила я. – Не пустишь в дом?
– Маша, тут такое дело, – смутился Николай. – Зойка белугой ревет…
– Что-то с Костиком? – испугалась я. – Снова ноги отказали?
– Нет, другое! – Лицо Николая исказила мученическая гримаса. – Ерунда! Поверить не могу. Но вам лучше с ней поговорить.
Я оглянулась. Олег стоял возле крыльца, и я могу поклясться – был похож на человека, готового к прыжку. Заметив мой взгляд, он переступил с ноги на ногу, напряжение на лице спало.
– Николай, – сказал он добродушно, – что за слезы? Водку надо пить, радоваться, что пацан снова бегает.
– Поговорите с ней, – сдавленным голосом произнес Николай. Глаза его покраснели, и он отвернулся, чтобы скрыть слезы.
Олег быстро вбежал по ступенькам и встал рядом со мной.
– Веди в дом! – приказал он таким тоном, что мне стало не по себе. Что происходит? Почему Олег раскомандовался?
– Что ты нюни распустил, как баба? Есть проблема, выкладывай! Вместе будем решать! – продолжал он тем же манером, буравя взглядом Николая.
Я ткнула Замятина локтем в бок и глазами показала: «Уймись!» – но он так зыркнул на меня из-под бровей, что я невольно отступила в сторону.
А Николай тоскливо произнес:
– Эх, кабы все просто развести! – но распахнул перед нами дверь.
Мы вошли в дом. Я бросила быстрый взгляд по сторонам. В кухне Костика не оказалось, а дверь в его комнату была плотно закрыта. Тогда я посмотрела на Зою. Оказывается, она успела накрыть на стол и теперь стояла возле плиты, промокая опухший нос краем фартука. Ее черные, точь-в-точь как у сына, миндалевидные глаза были полны слез.
– Присаживайтесь, ужинать будем, – произнесла она через силу, и слезы тут же выплеснулись наружу. Она закрыла лицо фартуком и почти бегом выскочила с кухни.
– Мойтесь пока! – Николай бросился следом. – Попробую ее уговорить. – И скрылся в спальне.
– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил сквозь зубы Олег, подходя к рукомойнику.
Вместо ответа я открыла дверь в комнату Костика. Мальчик сидел возле компьютера, при моем появлении поднялся со стула и, улыбаясь, направился ко мне.
– Мария Владимировна, вы видите? Я хожу и даже бегаю! Как будто и не болел вовсе!
Я обняла его, мы вместе присели на пеструю софу.
– Я так рада за тебя, но почему мама плачет? Что случилось?
– Мама плачет… – мальчик неожиданно строго посмотрел на меня. – Она плачет оттого, что я буду шаманом. Очень сильным шаманом, как дедушка Хурулдай. Хранителем Алтанхас.
Я потеряла дар речи. Краем глаза заметила, как Олег застыл на пороге. Выглядел он, наверно, не менее потрясенным, чем я.
– Что ты сказал? – сумела я вымолвить наконец. – Какой шаман? Снова фантазируешь? Откуда ты знаешь о Хурулдае?
– Костя, замолчи!
Оттолкнув Замятина, Зоя влетела в комнату, схватила Костика за руку и потянула его за собой.
– Пойдем отсюда!
Но на пороге остановилась и бросила с укором:
– Ребенка-то зачем пытаете? У него и так судьба… – и вновь захлебнулась слезами.
– Ну, так дело не пойдет! – Замятин взял Зою за плечи и развернул лицом к себе, затем мягко освободил из ее пальцев ладонь Костика и велел ему: – Посиди пока в комнате, а мы с твоей мамой поговорим.
– А вы ее не обидите? – мальчик требовательно посмотрел на меня. – Мама ни в чем не виновата!
– Малыш! – я погладила его по голове. – Я тебя когда-нибудь обманывала? Но нам ведь нужно понять, почему она плачет? И если получится – помочь!
– Я – не малыш, – тихо сказал Костя, – поэтому и плачет, – и закрыл за мной дверь.
Мы сели за стол. Николай, который уже поджидал нас в кухне, разлил по стопкам водку, но никто к ней не притронулся. Опустив голову, Зоя заговорила. Видно было, что это далось ей нелегко. Голос ее подрагивал, а пальцы теребили фартук.
– Я ведь не чисто русская, – сказала она, сглатывая слезы. – Отец у меня русский, а я вот – метиска. И в Костике хоть и четвертинка, наверно, но нашей крови. Хурулдай ему прадед, далекий прадед… Как это называют? Пращур, что ли? Ему ведь лет сто уже, если не больше.
– Хурулдай жив? – чуть ли не в один голос воскликнули мы с Олегом. – Не может быть!
– Жив, – кивнула Зоя. – Он не умрет, пока на смену ему не придет новый Хранитель.
– Костик? – тихо спросила я.
– В том-то и дело, – отозвался Николай.
– Боже, – я посмотрела на Зою. – Что это значит? Неужели Алтанхас существует на самом деле?
– Да, но она потеряла свою силу. Ее у нее украли. Давным-давно, никто уже не помнит когда. Один Хурулдай помнит. Он не умрет, пока сила не вернется к Алтанхас. Если он умрет, погибнет наш род. Через три года, когда Костику исполнится шестнадцать, он станет Хранителем, а Хурулдай спокойно уйдет в мир иной. И тогда… – Зоя закрыла лицо руками, – мы Костика больше не увидим! – И зарыдала, уткнувшись в плечо мужа.
– Господи! – Я беспомощно посмотрела на Олега, затем перевела взгляд на Николая. – С чего вы взяли, что ваш сын шаман, да еще будущий Хранитель Алтанхас? Он же едва выздоровел. Вам бы радоваться, а не морочить голову дурацкими предположениями.
– Они не дурацкие, – нахмурился Николай. – Зойка знает, что говорит. Нам и самим не хотелось верить, когда Костик родился. Ведь на ноге у него шесть пальцев. А по их поверьям, у шамана что-то лишнее должно быть в организме. Ребро там, или палец… Но потом он заболел, и это было, наверно, лучше, чем вовсе уйти от людей и охранять какого-то идола. Красное пятно на руке – знак Хранителя. Теперь Зойка говорит, что не болел он вовсе. Силу в себе копил. Особую… Дело в том, что шаманом не становятся. Шамана избирают сами духи, которые вселяются в него и подвергают его душу перерождению, отчего человек часто болеет, очень сильно. После этого шаман приобретает сверхъестественные способности.
– Что теперь с этими способностями делать? – вздохнула я.
– А ведь Костик хотел доктором стать. Детей лечить… – Зоя наконец оторвалась от мужниного плеча. – Но ослушаться нельзя…
– Зоя, – я взяла ее за руку. – Ради бога, объясни все по порядку. Что это за Алтанхас такая? Она что, и впрямь из чистого золота?
– Сама я не видела. Женщинам не положено, – Зоя вытерла слезы и выпрямилась. – Но бабушка рассказывала, что она – деревянная, внутри ее – каменная фигура человека, ее ребенка, а в нем должна храниться золотая. То есть ребенок ребенка. Получается – внука Алтанхас. Но это еще и ее сила, которая бережет все живое. Исчезнет сила, все вокруг превратится в пепел. Считалось, что пока в роду есть Золотая Баба, будут в достатке и скот, и звери в округе. Такие страшные болезни, как чума и оспа, обойдут стороной. Поэтому Алтанхас поклонялись, приносили ей жертвы, дарили меха…
– Но ведь силу у нее украли? Почему же тогда все живы? – спросил Олег.
– Украли, но далеко не унесли. – Зоя перевела взгляд на окно, за которым догорал закат. Голос ее стал тише, а взгляд затуманился, словно переместился в прошлое, когда она совсем маленькой слушала бабушкины сказки, не подозревая, что многие из них окажутся былью. – Русские по озеру пришли. Казаки! Убили шамана – Хранителя Алтанхас. Забрали золотого идола. Кто им показал дорогу – неведомо. Теперь
