от старинного ружья, непонятная рухлядь.
Пять минут ушло на то, чтобы перевести дыхание и оглядеться. Затем мы снова полезли вверх. Теперь путь указывали затеси на кривобоких, побитых ветром деревьях. Оказалось, что не так уж плохо передвигаться по переплетенным стволам стланика на четвереньках. Я удивлялась, как согласованно работали ноги и руки, только вот рюкзак постоянно тянул вниз, да карабин, висевший на груди, цеплялся за ветки. Его приходилось освобождать, это замедляло движение.
На первой прогалине мы остановились передохнуть.
– Поражаюсь, как здесь ходили люди, – сказал Олег. – Еще груз на себе несли. Лошадь тут не пройдет.
– Пограничники мигом бы вычислили караван на лошадях. Тут же раньше заставы стояли, – пояснила я Олегу то, что знала от Шихана. – А изба – наверняка перевалочная база. Одни контрабандисты оставляли здесь груз. Дальше его несли другие. Таких было много на тропе.
– Да, чего не сделаешь ради наживы, – вздохнул Олег и первым тронулся в путь.
Тропа вывела нас к верховому болоту. Его пришлось обходить по кромке. Я заметила, что Олег не пропускает ни одного следа, но попадались только звериные – старые и свежие. Человеческих мы так и не нашли.
Под ногами разлегся зеленый ковер вековых мхов да разноцветные лишайники – желтые, зеленые, красные, серебристые. Шли мы почти по наитию, выбирая сухие места: среди кочек тропа окончательно пропала. Чем ближе, тем величественнее выглядел Хан-Таштык. Его опоясывали исполинские зубчатые скалы. Высокие, черные, они, как древние крепости, защищали голец от холодных северных ветров.
От гольца нас отделяло глубокое ущелье. На дне его, будто нитка елочного «дождика», – ручеек и крошечное озерцо, обрамленное волнистым кантом из крупных камней, а по склонам – зеленые полянки, стланики, осыпи. Сверху все это казалось несерьезным, игрушечным, но я догадывалась, сколько нам предстоит попотеть, чтобы преодолеть еще одно нешуточное препятствие. Ведь несколько дней назад именно этим ущельем мы возвращались вместе с Шиханом с заимки. И не ручеек течет внизу, а бурная, своенравная речка.
Я сказала об этом Олегу. Он с интересом посмотрел вниз.
– Выходит, ущелье имеет выход в Глухую Падь, к заимке? А там до дороги пара шагов? – спросил он и развернул карту.
Мы присели на камень, расположив ее на коленях.
– Да! Вот дорога, где мы застряли на «Ниве», здесь Глухая Падь и ручей, возле него – заимка. Почти сразу от нее начинается тропа. Она идет через падь, поднимается на перевал, и дальше, минуя метеостанцию, – прямиком до Марьясова, – пояснила я, прочертив пальцем по карте наш с дедом маршрут.
– Интересно! – Олег, закусив губу, вглядывался в карту. – Что-то мне подсказывает: неспроста появился Шихан на заимке.
– Он же меня на болоте нашел, – заступилась я за деда.
– Да случайно все вышло, – отмахнулся Замятин. – По другой причине он там шатался. Эх, надо было заимку осмотреть!
– Ты прав, – покачала я головой. – Зачем он вторую лошадь привел? Груз какой-то забрать?
– Скорее всего, – улыбнулся Олег. – Нам бы до дедова схрона добраться. Там уж ему не отвертеться! Сам все расскажет! – И легко вскочив на ноги, подал мне руку. – Поднимайся! Пора найти место для палатки.
Устроились мы на открытом берегу небольшой реки, стекавшей с отрогов Хан-Таштыка. Тут ко всем прелестям леса добавился речной ветерок – он всю ночь будет отпугивать комаров.
Пока я собирала дрова и разжигала костер, Олег поставил палатку, вытащил из рюкзаков спальники, а затем принялся помогать мне: нарубил на ночь хвороста, принес воды в двух котелках, укрепил их над костром. Я занялась приготовлением ужина.
Тем временем словно невидимая рука гасила последние блики света на макушках елей, на бурых утесах противоположного берега. Хан-Таштык натянул на себя, точно папаху, серую тучу. Над рекой поплыли клочья тумана.
Вот и закончился длинный путь к Хан-Таштыку – это смягчало усталость. Казалось, все трудности остались позади. Завтра поутру мы пройдем ущелье, а там…
Я давно взяла за правило ничего не загадывать наперед. Вдруг наши догадки – пустой вымысел? И Шихан вовсе не мой дед? Правда, Олегу о своих сомнениях не сказала, доверившись целиком его опыту и интуиции. В тайге и горах он вел себя великолепно. Военная сноровка чувствовалась в том, как он ориентировался на местности, как преодолевал нешуточные препятствия. Порой он чуть ли не за шиворот втаскивал меня на скалы, умело подстраховывал на сложных участках. К концу дня я почти валилась с ног от усталости, а он подбадривал меня шутками, хотя ему досталось больше, чем мне.
Поужинав, мы долго сидели у жаркого костра, пили чай. В ночи растворялись, исчезали тени. В синеве над головой прорезались звезды. Мне было тепло и уютно в объятиях Олега. Мы молчали, словно боялись нарушить окружавший нас покой. Вот Олег встал, чтобы подбросить дров в костер, и я сразу озябла. Он понял, набросил мне на плечи свою куртку и засмеялся:
– Замерзла, что ли? – И плеснул мне в кружку из фляжки, которую достал из нагрудного кармана.
Запахло коньяком.
– Что ты? Я не пью, – испугалась я. – С утра голова заболит!
– Ничего страшного. – Олег опустился на бревно рядом со мной и сделал пару глотков.
– Лишь бы опять ничего не привиделось, – произнесла я сердито.
– Сюда «пушка» Шихана не достанет. – Олег посмотрел в сторону гольца. – Мы зайдем к нему с тыла, откуда он нас не ждет.
– Знаешь, я все-таки сомневаюсь насчет учености Шихана, – сказала я, – вернее, даже не учености, а этой его… «пушки»! И мои галлюцинации очень просто объясняются.
– Например?
– Болотный газ… Страшная отрава! Помнишь фильм «Сибириада»? Там, где герой Михалкова на вездеходе заехал на заброшенные нефтяные вышки, и у него начала ехать крыша. Просто мороз по коже…
– Что ж, и это допускается, – задумчиво посмотрел на меня Олег. – Днем ветер разгоняет эту мерзость, а вот ночью, когда затишье, застаивается, особенно в низинах, и тогда запросто можно надышаться до галлюцинаций и психоза. Между прочим, есть еще газ радон. От него тоже бывают галлюцинации.
– У нас на болотах багульник растет, – сказала я. – От запаха его цветов точно бывают глюки. Как-то Маркел рассказывал, что ему кикимора болотная привиделась, трехметрового роста. Зеленая, с красными глазами… Говорил, багульника надышался.
– Он ее с бодуна увидел, – засмеялся Олег. – А как ты на Поганкину Марь попала? Тоже багульника нанюхалась? Или болотного газа?
– Не знаю как, – рассердилась я. – Тебе смешки, а мне плакать хочется.
– Ты, оказывается, плакса? – Олег теснее прижал меня к себе. – Успокойся, скоро все выясним.
– Думаешь, легче станет?
– Нет, не думаю. Неприятные моменты пережить придется однозначно. Но неужели тебе не хочется узнать, что случилось с твоими родителями?
– Очень хочется! Только, Олег, давай не будем о них. Сначала разберемся с Шиханом.
– Ты – умница. – Олег, как маленькую, погладил меня по голове. – Багульник багульником, но акустическую «пушку» нельзя сбрасывать со счетов. Я ведь очень серьезно готовился к поездке, изучил массу документов. Наши ученые уже лет пятьдесят бьются над созданием оружия, которое могло бы корректировать поведение населения. В восемьдесят шестом году даже приняли закрытое Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР о создании генератора специальных физических полей. Эта аппаратура, если вывести ее на космическую орбиту, охватила бы лучом территорию, равную Краснодарскому краю. А потратили на проект около пяти миллиардов долларов… Это в те времена, когда население получало продукты по карточкам.
