начинки. А начинке тоже кранты.
Он снова потянулся за тлевшей в пепельнице самокруткой, затянулся и выругался:
– Черт! Решил ведь не курить! Может, на неделю дольше проживу! Хотя зачем такая жизнь?
На мгновение он задумался, а затем заговорил снова. Спокойно, уверенно, тоном профессора, знающего предмет досконально.
– В семидесятом году в лаборатории под Киевом мы разработали действующее устройство, которое посылало инфразвуковой импульс частотой десять герц, размером с бильярдный шар. Мощность его достаточна для нанесения человеку тяжелого поражения, вплоть до летального исхода, на расстоянии в сотни метров. Но особых достижений в этой сфере тогда достигнуто не было. Оказалось, что подобные устройства были слишком дорогими, довольно сложными и, главное, не обладали необходимой направленностью действия.
– А вам, я понимаю, удалось достичь большего? – спросил Олег.
– Несомненно! Правда, на это ушло десять лет. Вот здесь, в кабинете, – он указал на дверь, которая вела в соседнюю комнату, – я провел многие часы, дни, годы, чтобы довести генератор до совершенства. Поначалу радиус действия излучателя не превышал двух километров, затем я увеличил дальность до десяти километров. Сегодня я мог бы четырьмя излучателями покрыть территорию, равную небольшому государству. Мой прибор достаточно установить на высокой скале, вышке или вертолете и отрегулировать частоту. От ста до десяти герц. Радиус действия до ста – ста пятидесяти километров. Это, я вам скажу, уникальное оружие…
– Зачем? – перебила я деда. – Зачем, спрашивается, оно тебе нужно? Погубить людей, чтобы потешить собственное самолюбие?
– Это не ради самолюбия, – скривился Шихан. – Поначалу я преследовал другие цели. Я хотел отвадить людей от конкретного района. Они не понимали, лезли туда, как мухи на мед. Погибали случайно, но без жертв в науке не обойтись. А я понял: это оружие страшнее бомб и снарядов. От них хотя бы можно укрыться, а инфразвук убивает бесшумно… От этих лучей не убежать, не спрятаться в траншее. Поэтому я уничтожил генераторы. Вовремя, иначе такие, как он, – кивнул он на Олега, – воспользовались бы ими в бесовских целях. Нет, гэбистам мои излучатели в руки не попадут!
– И за что вы так нас не любите? – усмехнулся Олег. – Не дали за рубеж смыться в свое время?
Шихан посмотрел на него исподлобья.
– Заруби себе на носу: Юрий Лазарев секретов не продавал, против своих не шпионил, а если и якшался с иностранцами, то лишь по части антиквариата и всякого драгоценного барахла, чтобы свой гешефт получить в долларах, а не в советских деревянных. В смысле денежных знаков я – не патриот, но страну свою не предавал. А она мне статью расстрельную… Гэбисты на пятках сидели. Вот и пришлось стать дедом Игнатом…
– Эх, дед, дед! – покачал головой Олег. – Скажи спасибо, что первыми на тебя вышли спецслужбы, а не террористы! Как бы ты запел тогда? И где гарантия, что информация о твоем изобретении не просочилась за рубеж?
– Не просочилась! – гордо вздернул голову Шихан. – Не могла просочиться, потому что большей частью она здесь. – И постучал себя пальцем по лбу. – А то, что может гореть, давно уже ветер развеял.
– Ну, хорошо, если так! – вздохнул Олег. – Но можно поинтересоваться, от какого района ты хотел отвадить людей? По всему получается, от Макаровки?
– От Макаровки, – насупился дед. – Только об этом позже! Разговор долгий, а мне укол нужно поставить. Мочи нет сидеть. Я с полчаса после него полежу, а ты, Маша, похозяйничай на кухне. Там все для ужина есть. Готовился я, ждал гостей дорогих!
Мы отправились на кухню. На пороге я оглянулась. Дед стоял возле бабушкиной фотографии. По лицу его текли слезы.
Глава 27
– Легко сказать – забыть! Это ведь не папироска: выкурил и выбросил. Прошлое присосалось, как пиявка, бьет до сих пор. И больно! Сил нет терпеть! И болезнь моя – расплата за грехи. Ведь знал, там, в глубине сознания, что чужое богатство до добра не доведет. Но разве просто отказаться от благополучия, научиться иначе думать? И все же я ушел. А вот забыть прошлое не смог. Так и брел по обочине жизни, спотыкался на ухабах, как слепой мерин. А чего бы не жить спокойно?
Шихан говорил, а мы с Олегом молчали, понимая, деду нужно выговориться. Очевидно, впервые за многие годы одиночества он так широко и обстоятельно рассказывал о своей жизни.
– Вероника написала мне из Марьясова, что Аня погибла. Я чуть с катушек не слетел, ведь за полмесяца до этого нашел свой последний клад, около пуда золотых монет. Вот, думаю, расплата! Хотел руки на себя наложить, а потом раскинул умом: шалишь, Юрко! У тебя же внучка маленькая, кроха совсем. И жена с ней в какой-то дыре… Маются! Вот и поехал… Документы новые выправил и поехал… Вероника мне от ворот поворот показала, но властям не выдала. И на том спасибо! Вот и покатилась дальше жизнь. Сначала – ни шатко ни валко, а потом – как мяч под горку. Под чужой фамилией жил, чалдона из себя корчил. Денег Вероника не приняла, гордая была. Слава богу, с внучкой общаться позволяла. Правда, строго-настрого приказала: Маше ничего не рассказывать. Я памятью Анечки поклялся, что буду для тебя только соседом, дедом Игнатом.
– Что бабушка сказала перед смертью? – спросила я. – Ты ведь был рядом, когда она умирала.
– Она просила Анечку и Володю найти и похоронить по-человечески! Но куда кладовую запись спрятала, не успела сказать… – Шихан перекрестился. – Господи, пусть земля ей будет пухом!
– Кладовая запись? – переспросила я. – Она хранила ее в крышке шкатулки.
– Так ты нашла? И как я не догадался! Ты ведь для этого к Курнатовскому ездила?
– И для этого тоже.
– А я-то все пепелище обшарил. – Шихан удрученно вздохнул. – Конечно, не шибко верилось, что найду. Но попытка не пытка.
– Откуда она взялась у бабушки?
– Так я собственноручно ей показал. Скопировал с одной плиты, а она забрала и велела забыть. Боялась, что за кладом полезу и новые беды накликаю.
– Так вы разгадали запись? – вмешался в наш разговор Олег. – Знаете, где клад?
– А тебе что с того? – нахмурился дед. – Я ведь Аню с Володей искал, случайно на плиту наткнулся. Похоже, спрятал ее кто-то.
– Так ты нашел папу с мамой? – быстро спросила я.
– Найти не нашел, но, кажется, знаю, где они смерть приняли, – вздохнул дед.
– Где это место? Далеко от раскопа? – снова подал голос Олег.
– А ты пойдешь, что ли? – скривился дед. – Не советую.
– И не надо! Обойдемся без твоих советов! – разозлился вдруг Олег. – Не забывай, Владимир не только Машин отец, но и брат мой, хоть и не кровный. И Маша не твою фамилию носить будет, а ту, что ей по закону положена. Фамилию отца! И никого больше.
– Ишь, не понравилось! – глянул исподлобья Шихан. – Иди, кто тебя держит? Но говорю: клад тот с большими хитростями зарыт, а Володя с Аней не знали, пошли наобум. Видно, ловушка сработала! Какая, не знаю. Сгнило все, камни ходуном ходят. Копателей там много объявлялось. Как только не искали! Но не дался им клад. Да и я к тому руку приложил. Чтобы не шлялись, не тревожили косточки…
– Дед, ты даешь себе отчет, сколько людей загубил? – спросила я. – Тех, кто и не помышлял о кладе? А ведь они чьи-то родственники. Кто-то их оплакивал, от горя с ума сходил… Тебе ж их родным в лицо придется смотреть на суде!
– А нечего было лезть куда не положено… – Шихан помрачнел. – С весны по самую осень и грибники там шатались, и охотники. Откуда мне знать, что им в брошенной деревне надобно? А эти, с миноискателями, словно взбесились… Так и прут, так и прут…
– И как теперь мне поступить? – спросила я тихо. – Я ведь должна тебя задержать и сдать, куда полагается.
– Сдашь, не сдашь – вилами на воде писано, – усмехнулся дед. – А что самого клада касается, так не нужен он вам. Идола вы ищете, что воевода у инородцев силой отнял. Вернуть на место хотите. Мне ведь мальчонка, которого я на болоте встретил, все рассказал.
